Уже в раннем христианстве способом накопления средств общины стала опека клира над завещанным имуществом «братьев»: христиане достаточно часто завещали свое имущество общине, назначая душеприказчиками пресвитеров. По мере принятия христианства богатыми людьми эта статья дохода клириков непрерывно росла, так что уже в III в. появились решения епископов, запрещавшие пастырям заниматься мирскими делами. Уже в это время Герма обличал тех служителей, которые «худо исполняли служение», расхищая имущество вдов и сирот и наживаясь от своего служения.
В Первом послании Павла к коринфянам читаем: «Посмотрите, братия, кто вы, призванные: не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных; но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное» (1:26–27).
Социальный состав христианских общин начал заметно меняться уже в начале II в., когда в них увеличился приток людей из средних и даже высших слоев общества, а также римских граждан, так или иначе зараженных имперскими идеями.
Уровень образования христианских теологов поначалу был весьма низким, но уже ко II в. среди них появились люди, хорошо знакомые с греко-римской философией и наукой. Таковыми были Аристид из Афин, основатель христианской школы в Риме Иустин, Минуций Феликс, Климент Александрийский, Ориген, Ириней Лионский, Ипполит Римский. Все они участвовали в становлении христианского богословия и создании церковной иерархии.
Уже во II в. резко изменился характер отношений в христианских общинах: место проповедуемых Иисусом равенства, демократичного устроения и простоты служения заняли привилегии, иерархичность, трехстепенный институт священства, церковный контроль. Тогда же появились епископы, священники-пресвитеры и их помощники. «На епископов, пресвитеров и диаконов начинали смотреть как на особое сословие среди верующих, и эти должности в церкви постепенно переставали быть выборными: служители церкви стали причислять себя к особой категории верующих». Естественно, не обошлось без соответствующих «теоретических обоснований» — мол, Иисус не оставил указаний о формах управления церковью. То, что при этом был нарушен главный принцип христианства, согласно которому все служители церкви должны скромно нести служение, не возвышаясь над остальными верующими, был утрачен со всеми негативными последствиями для развития учения Иисуса Христа.
Дионисий Ареопагит выступил уже с теоретическим обоснованием необходимости церковной иерархии как образа и подобия небесной иерархии. Но разве это не был тщательно закамуфлированный возврат к язычеству — к жречеству и сонму небесных существ?
Следует напомнить, что почти все раннехристианские произведения — не исторические документы, а вероучительные сочинения, цель которых — религиозное назидание, наставление, предписание, к тому же пропущенные через индивидуальное понимание христианского учения, во многих случаях деформированное или неправильное. Кроме того, авторы ранних текстов были связаны традицией, личной позицией и шорами своего времени. Снять все эти наслоения крайне трудно, почти невозможно, поэтому ретроспективный анализ может оказаться достовернее мифологии текстов.
Уже на самой ранней стадии формирования христианство из духовного учения Иисуса начало постепенно трансформироваться в «догматику», еще — в обширный набор легенд и преданий о жизни святых людей, как правило, весьма далеких не только от святости, но даже от человечности: в своих частых поездках по миру в сотнях христианских соборов я видел статуи «блаженных» и «святых», чьи руки были обагрены кровью сотен замученных и убиенных этими «блаженными» и «святыми». Здесь мне почему-то вспоминаются Иван Грозный и Малюта Скуратов, истязающие человеческую плоть в царской молельне, от пола до потолка увешанной иконами…
Христианство как религия, а не как секта берет свое начало с IV века, то есть именно со времени огосударствления церкви и идолопоклонства, когда величайший человек стал грозным богом, а деформации идей Иисуса Христа приобрели тотальный и необратимый характер.
После этого и особенно в эпоху Средневековья христианство находилось под знаком грозного и карающего Бога: все природные катастрофы, личные трагедии, болезни, эпидемии трактовались как результат наказания грешников или признак близящегося конца мира. Всё это стало результатом кардинального искажения учения Христа о Царстве Божием на земле и милостивом Боге Отце. Христианство стало на опасный и гибельный путь идолопоклонства.
Христианизация Рима, распространение христианства. Уже в 111 г. Плиний, губернатор одной из провинций Малой Азии, писал императору, который был его личным другом: «Вот тут появились эти христиане — у нас храмы буквально запустели; я их преследую». Масштабы распространения христианства к началу III в. обрисованы Тертуллианом в трактате «Против Иудеев»:
Да в кого же, как не во Христа, уверовали все народы? Парфяне, мидяне, эламиты, жители Месопотамии, Армении, Фригии, Каппадокии, Понта и Асии, Памфилии, Египта и частей Африки, находящихся за Киринеей, и жители Рима, и разные обитатели Гетулии, многочисленные жители Мавритании, все пределы Испании, разные народы Галлии и недоступные для римлян места Британии, но подчиненные Христу.
На замечание, что христиане являются врагами Римской империи, Тертуллиан отвечал: тогда «у вас больше врагов, чем граждан, потому что все ваши граждане сделались христианами». Эти утверждения весьма спорны, тем более что во II–III вв. исповедование христианства все еще грозило преследованиями и казнями. Другие авторы рисуют иную картину: даже ко времени принятия христианства в Римской империи последователей Иисуса насчитывалось от 3 до 5 процентов всего населения. Вместе с тем в III в. христианские епископаты действительно существовали в Северной Африке, Испании, Италии, Галлии, Германии, Британии. Даже в начале Константиновой эры, то есть в первые десятилетия IV века, распространение христианства в различных частях империи было еще очень неравномерным — христианские общины преобладали на востоке империи, где количество таких общин приближалось к тысяче.
Распространение христианства сопровождалось существенными изменениями атрибутов культа. В стремлении обратить язычников и почитателей других религий церковь стала включать ритуалы и местные обычаи в рамки христианского богослужения. В результате происходил противоестественный синтез христианства с митраизмом и язычеством. И поныне в католических странах Южной Америки вы обнаружите многочисленные индейские «вкрапления». Много поколесив по миру, я имел возможность убедиться в том, что за личиной христиан часто скрывались язычники. И отнюдь не случайно языческий праздник Пасхи — культ жертвоприношения фаллоса на алтарь Изиды — совпал с распятием Христа. В обряде христианского крещения также наличествуют многие элементы языческой магии — так называемого энвольтирования, или обряда окунания в воду («очищения») скатанных в шарик волос неофита.
Со временем совмещение монотеизма с языческими божками привело к появлению ангелов и демонов, божественной иерархии, а позже — к институту святых, почитаемых наравне с Иисусом Христом. Всё это сильно «размывало» фундаментальные идеи и создавало огромное количество жалких подделок под христианство.
Увы, расширение христианского мира сопровождалось повсеместным падением нравственного уровня новообращенных и подменой идей Христа сказками о Христе. По мере того как из катакомб и молельных домов церковь перебиралась в церковные здания, она все больше трансформировалась из братства единомышленников в место сбора людей разобщенных и весьма далеких от идей Христа.
После смерти Иисуса в среде его последователей доминировали три общины: первая, возглавляемая Иаковым, была реформированным иудейством, вторую, протохристианскую, патронировал апостол Петр, и наконец, апостол Павел возглавил движение, согласно которому человек спасается (оправдывается) не законом, как учили евреи, но одной только верой в распятого Христа; поэтому язычники, не соблюдавшие иудейского закона, также были достойны принятия в новую церковь. Направление Павла историк церкви Бауэр называл павлинизмом, а направление Петра — петринизмом. Об остроте взаимоотношений петринистов и павлинистов можно судить по так называемым «Гомилиям Петра». Это — приписываемый Клименту гностический текст, в котором Савл именуется самозванцем и лжепророком. Католическая церковь долго противилась полной «реабилитации» Павла: оказывается, в 1647 году папа Иннокентий Х осуждал «уравнивание» Петра и Павла как еретическое. Тем не менее конкуренция между этими двумя направлениями способствовала развитию и институализации христианского учения.
В этой книге я попытаюсь показать, что значительная часть истории христианства — это долгий процесс деформаций и искажений мудрости Христа, подмена духовного роста и грандиозных усилий личности — «халявой», дармовщиной, массовым сном, абсурдной возможностью массового «спасения» без глубинных движений души. Церковь не может привести человека к спасению без усилий самого человека, но она не ведет к спасению и по другой причине — сосредоточенности на спасении самой себя.
Редактирование Нового Завета. Меня просто потрясает тенденциозность ранних христианских авторов, деформировавших Новый Завет по собственному желанию во имя, так сказать, «торжества Христа». Тот же Ириней, измысливший «для порядка» несуществующую секту «страшных каинитов», не убоялся взять на себя божественную прерогативу не допустить в рай библейских Авеля, Еноха, Ноя и других праведников, а также Авраама и других патриархов вместе со всеми иудейскими пророками. Почему? — воскликнет неискушенный читатель. А потому просто, что они скопом не устремились за сошедшим в ад Христом, в отличие от спасенных им Каина, содомитов, египтян и язычников, «поскольку они устремились за Ним»… «Эти люди знали, что их бог постоянно искушает их, и поэтому они не последовали за Иисусом и не поверили Его призыву, а потому их души остались в аду».