агвае или ныне оболваненная паства разбегается от тоталитарных пастырей. Вот почему нынешний интерес к христианству может продержаться, но может и исчезнуть, если церковь, не поймет заповедь Иисуса Христа: «Древнее прошло, теперь всё новое».
Мир непрерывно меняется, религии обновляются, религий становится всё больше. Многие верующие в Европе сегодня считают, что можно верить, но вовсе не обязательно принадлежать к определенной конфессии. Как сказал кто-то из мудрых людей, «религии, словно комары, жужжат вокруг нас», и большинство из них — отнюдь не благостные отношения с Богом. Увы, попадая в руки людей, ориентированных не на Душу, а на эго, религии-однодневки быстро утрачивают божественность и окрашиваются в инфернальные тона.
Наследственная или унаследованная вера всегда была и всегда будет самой ненадежной из вер: сомкнутые ряды хороши для армейского строя, но не для духовного движения. Любая церковная статистика не учитывает инсургентов, предающих при первой представившейся возможности. Наилучшее тому свидетельство — православное христианство в России образца 1917 и 1991 годов: как разбежались, валя храмы и уничтожая священников, так и прибежали снова. По словам того же Л. К. Стейплза, «смутная религиозность сопротивляться не умеет. Она рыхла и податлива». Глубокое, истинное обращение требует огромной работы души, а вот конформистское бегство от нее не нуждается даже в быстрых ногах.
Долг человека перед самим собой — в построении органичного образа жизни как органа или орудия его реализации. Жизнь как произведение (драма, комедия, поэма) — всё это имеет реальное место в истории культуры. Жизнь человека, овладевшего своим развитием, представляет собой деятельность непрестанного строительства.
В этом смысле «упадок веры» не так уж и плох, ибо ставит всё на свои места — отделяет её чистоту от многочисленных «наслоений» и «инородных тел».
Туман религиозности рассеялся: мы видим обе армии; можно начинать бой. Для «мира» упадок веры очень вреден. Встало под удар всё, что давало возможность сносно и даже счастливо жить в Англии: сравнительная чистота нашей общественной жизни, сравнительная человечность, пристойные отношения между политическими противниками. Но я не уверен, что это затруднит обращение в христианство (Л. К. Стейплз).
Я против того, что именуется «интеллигентской шумихой вокруг христианства» — здесь необходим не бесстрастный язык цифр и не количество верующих или атеистов, а мощь чувств Блаженного Августина или Мартина Лютера.
Главным врагом христианства на протяжении всей его истории были не еретики или внешние враги, но враги внутренние, нутряные, разрушающие церковь изнутри. Это свойство большинства тоталитарных движений — саморазрушительность в результате ошибочных ответов «организации» на исторические вызовы. Нынешний упадок христианства во многом обязан освящению плодов заблуждений и обманов. «Святая война», «священная победа», истребление одних христиан другими христианами «во имя торжества истины» без покаяния не могли не привести к упадку или не кончиться крахом. Это очень простая мысль, но и сегодня ее мало кто понимает.
Увы, церковь нарушила один из главных заветов Христа — не владычествуйте: «Кто хочет быть первым, да будет всем слуга». Служите другим, а не навязывайтесь им. Духа не угашайте! Иисус выбирал учеников из мытарей, но — людей, наделенных силой Духа Божия, а из какого сорта людей «вербовались» папы, патриархи, архиепископы?..
Молодая религия отличалась воинственностью. Она завоевала Европу не силой убеждения, а мечом императора. Как только христианство окрепло, иудаизм был объявлен еретической сектой и его распространение запретили под страхом смерти… Перед саксами, франками и другими племенами ставился выбор: крещение или смерть! Тем не менее многие предпочли умереть[248].
Сказанное в полной мере относится и к процессу распространения христианства по планете в период Великих географических открытий и завоевания европейцами новых земель. Трудно назвать иную религию, которая прокладывала свой путь по земле огнем, мечом и обращением в рабство в большей степени, чем христианство.
Даже широкая миссионерская деятельность в Азии и Африке стала возможной только благодаря тому, что западные державы силой оружия поработили туземные народы (там же).
Именно вследствие грандиозного упадка христианства в XX веке не удалось предотвратить ни мировых войн, ни ГУЛАГа или Освенцима, ни геноцида одних христиан другими христианами — я уж не говорю о прямом или косвенном сотрудничестве церкви с дьяволами во плоти — Гитлером, Сталиным или Путиным. Увы, всё это правда: церковь не предотвратила ни одной войны, не защитила армян, евреев, русских, украинцев во время холокоста, не спасла голодных. Она просто покорно следовала за мирскою властью и ее мирскими желаниями и приказами.
Я не хочу сказать, что религиозное насилие — прерогатива христианства. Многие религии насаждались и продолжают насаждаться подобным путем:
…Более молодые религии, завладев мечом Константина, стали орудовать им не менее умело, чем это делали раньше христиане. Теперь настала очередь более многочисленных случаев преследовать, притеснять, искоренять огнем и мечом.
Сегодня многие говорят о духовном банкротстве христианства, и это имеет под собой серьезные основания: как иначе можно объяснить уже не инквизицию и крестовые походы, а тот ужас, когда после девятнадцати веков безраздельного христианского правления в самом сердце Европы произошло хладнокровное убийство шести миллионов евреев и среди них полутора миллионов детей, поддержанное преступным молчанием почти всей христианской церкви, включая «непогрешимого» святого отца в Риме?
И разве не христианские теологи веками распространяли злостный обман, будто утрата евреями родины и всеобщее к ним презрение — результаты их собственной вины и что они — прóклятый Богом народ, наказанный за предательство Иисуса? Даже в середине XX века это можно было прочесть в учебниках по истории, предназначенных для христианских университетов. Чем это отличалось от логики и практики средневековой инквизиции, которая бросала подозреваемых в колдовстве в костер или в реку. Если те сгорали или тонули — значит виновны…
В христианстве всегда наличествовал элемент юдофобии, особенно проявившийся во время геноцида евреев нацистами. Я не утверждаю, как некоторые, что «христианство виновно в преступлениях Гитлера» или что «христиане должны повиниться перед евреями за холокост» — ведь немало христиан испытывали стыд за преступления, совершенные церковью, — но налицо многочисленные примеры того, как католическая и протестантские церкви закрывали глаза на жуткие преступления нацизма. Можно и вправду сказать, что мораль западной цивилизации утонула в еврейской крови.
Впрочем, антисемитизм и ксенофобия пронизывали практически всю историю христианства после его утверждения в качестве государственной религии Константином Великим в первой половине четвертого века. Так называемое «победное шествие христианства по Европе» сопровождалось безжалостным преследованием и уничтожением всех иных верований, больших групп иноверцев и собственных «еретических» сект.
Если на ранней стадии формирования христианства раздробленность общин была центростремительной, то есть стимулировала их объединение, то на закате христианства сектантство носит центробежный характер, а многие христианские секты становятся тоталитарными — их возглавляют авторитарные личности, далекие от идей Христа, но претендующие на его «второе пришествие».
Со временем усиливается не только раскол между несовместимыми религиозными учениями, но неисчерпаемым источником конфликтов становятся внутриконфессионные распри.
Церковь всегда порождала насилие, придавая человеческой деструктивности и разрушительности ошеломляющий размах. Невежество и темные страсти масс лишь усиливали трансформацию религиозной веры в фанатизм. Конфликты в Палестине и мусульманский терроризм в наши дни еще больше обострились; на Балканах православные сербы воюют с хорватскими католиками, боснийскими и албанскими мусульманами, в Северной Ирландии не утихает распря между протестантами и католиками, в Кашмире мусульмане воюют против индуистов, в Судане — мусульмане против христиан и приверженцев традиционных культов, в Нигерии — мусульмане против христиан, в Эфиопии и Эритрее — мусульмане и христиане, в Шри-Ланке буддисты-сингалезийцы — против тамильских индуистов, в Индонезии — мусульмане против христиан Тимора, в Иране и Ираке — мусульмане-шииты против мусульман-суннитов, на Кавказе — православные русские против чеченских мусульман; мусульмане-азербайджанцы — против армянских католиков и православных — это всего лишь несколько из бесконечного перечня подобных примеров. В каждом из этих регионов религия была либо единственной, либо одной из главных причин гибели миллионов людей только в последние десятилетия.
Религия стимулирует насилие, как минимум, двумя способами: 1) Люди часто убивают других людей, поскольку верят, что этого от них хочет творец вселенной (неизбежным элементом такой психопатической логики является убежденность, что после смерти убийце гарантировано вечное блаженство). Примеры такого поведения бесчисленны; террористы-смертники — наиболее яркий. 2) Крупные сообщества людей готовы вступить в религиозный конфликт уже потому, что религия составляет важную часть их самосознания. Одна из непроходящих патологий человеческой культуры заключается в склонности людей воспитывать в своих детях страх и ненависть к другим людям по религиозному признаку. Многие религиозные конфликты, вызванные, на первый взгляд, мирскими причинами, на самом деле имеют религиозные корни.
Увы, Библия и евангелия также требуют «сокрушать», искоренять инородцев, иноверцев и неверующих (Исход, 23:24; 34:13; 2-я Царств., 12:27–31; 2 Паралипоменон, 34:7; Иова, 49:7; Псалом 2:9; Римлянам, 16:20; Апокалипсис, 2:27); возненавидь отца своего и мать свою, всех ближних своих во имя любви к Господу Богу (Лк. 14:16; Мф. 10:37); во имя Царствия Божьего вырвать и выбросить вон свой глаз, руку и другой «соблазняющий» член тела (Мф. 5:29–30; Мф. 18:8–9; Мк. 9:43–47)…