– Полковник Робертсон, не желаете прокатиться? – так, чтобы слышал только полковник, произнес Ростоу.
Полковник оглянулся, во взгляде читалось едва заметное удивление.
– Думаю, нам есть что обсудить. – Ростоу похлопал рукой по пакету.
– С удовольствием, советник, – ответил Робертсон.
Они сели в машину советника, а спустя некоторое время сидели в уютной гостиной его загородного дома и обсуждали детали плана.
– Полагаю, вы понимаете, почему я пригласил вас сюда, – начал советник Ростоу. – Привлечь максимальное количество департаментов к решению боливийской проблемы было идеей президента Джонсона. Мы с советником Боудлером пытались донести до главы государства, что это не самая рациональная идея, но наши попытки не увенчались успехом.
– Мнение большинства не всегда верное, так вы считаете? – полковнику Робертсону еще не приходилось общаться с глазу на глаз с советниками президента, поэтому он не знал, как себя вести и насколько откровенным можно быть.
– А вы думаете иначе? – Советник покачал головой. – Нет, полковник Робертсон, мнение большинства – это почти всегда трата лишних сил на убеждение заблуждающихся.
– Томас. Можете называть меня Томас, – предложил полковник.
– Как вам будет угодно.
Робертсон отметил про себя, что обратного жеста называть советника по имени тот не предложил. «Возможно, я поспешил с выводами или же неверно истолковал выходку Ростоу. Посмотрим, как будут развиваться события дальше».
– И все же почему вы пригласили меня? – задал он вопрос.
– Потому что вы единственный мыслили здраво, – ответил Ростоу. – А еще вы единственный, кто вспомнил про пакет. Разве не об этом вы хотели сказать в конце совещания?
– Да, это так, – подтвердил полковник Робертсон. – Я хотел напомнить, что не ознакомились с документами, но господин Гэлбри явно спешил закончить совещание.
– Ну, разумеется! Ведь все важные речи уже сказаны! Вы слышали, что было на совещании. Апшоу пекся лишь о том, чтобы все услышали: он говорит от имени президента, и за ним – мощные силы Министерства обороны страны. На самом же деле в этом вопросе он преследует личные интересы, желает отомстить за свой провал с кубинскими бомбардировщиками. Уверен, он сам вызвался курировать вопрос, чтобы, уничтожив Гевару, обелить свое имя, а попав в центр событий, начал вилять из стороны в сторону, боясь снова попасть впросак, заняв определенную позицию. С генералом Портером все понятно – вояка, девиз которого «Сначала бей, а разбираться будем после, если останется с кем разбираться». При таком подходе ни о какой дипломатии речь не может идти. Гэлбри, напротив, чересчур осторожен и носится со своей национальной безопасностью, а на самом деле ищет, где потеплее. Когда лиса толкует о морали, береги гусей, верно, полковник?
Полковник Робертсон был удивлен откровенностью советника, но сам давать комментарии не спешил. Он лишь отметил, что начальство Робертсона в лице директора Хелмса советник обошел стороной. Либо проявил такт по отношению к полковнику, либо считал Хелмса толковым сотрудником.
– Когда советник Боудлер говорил о непростой ситуации в странах Латинской Америки, – перешел на деловой тон Ростоу, – он не преувеличивал. Я курирую этот вопрос больше пяти лет, еще со службы в Госдепартаменте США. Президент Джонсон пригласил меня на должность советника по неотложным, особо важным зарубежным делам, потому что считал мой опыт значимым и полезным. Вам знакомо направление внешней политики США, касающееся отсталых стран, Томас?
– В общих чертах, советник Ростоу.
– И все же я озвучу его для вас. Согласно этой идее развитые страны должны помочь отстающим странам пройти все стадии экономического роста, ускоряя этот процесс. Я продвигаю данный проект уже несколько лет, идея ускоренного прохождения экономических стадий исходит из опыта, накопленного за пять лет. Я убежден, что, пока Вьетнам и подобные ему страны, не достигнут высокого уровня развития и не обретут иммунитет против коммунистической угрозы, Америка должна всеми силами препятствовать распространению в этих странах коммунистических идей. Я убежден, что вьетнамский конфликт можно решить только силовыми методами. Я отстаивал эту позицию при президенте Джоне Кеннеди, отстаиваю и сейчас. Нельзя позволить коммунистическим идеям захватить умы нищих и необразованных людей, иначе в мире воцарится красный террор и нашему обществу придет конец.
– Почему же тогда на совещании вы не поддержали генерала Портера? Он предлагал начать полномасштабное вторжение в Боливию и искоренить насаждаемые Геварой идеи в самом зачатке. Разве не его представление о том, как все должно случиться в Боливии, отвечает вашему мировоззрению?
– Потому что я был там. Был в странах Латинской Америки, видел, как все устроено, видел то, чего не видит генерал Портер. Я понимаю, что в ситуации с Геварой нужно действовать тоньше. Я не отступаюсь от своих принципов и идей. Как раз им я и следую, когда ратую за то, что Гевару нужно устранить тихо, без ненужной огласки, чтобы те, кому это выгодно, не смогли сделать из него мученика. – Ростоу говорил искренне, и полковник это почувствовал.
– Чего вы ждете от меня? – задал он главный вопрос.
– Хочу, чтобы мы вместе противостояли натиску генерала Портера и Билла Апшоу, – произнес Ростоу. – Для успешного противостояния нам нужно разработать план, который удовлетворил бы обоих, чтобы ни тот ни другой не пытались идти обходными путями и дали нам сделать свою работу хорошо.
– Я готов, – просто ответил полковник Робертсон.
– Отлично. С чего начнем?
– До сегодняшнего совещания я успел набросать предварительный проект действий на случай, если совещание дойдет до детальной разработки плана. Как мне кажется, здесь самое главное – подобрать правильных людей. – Полковник Робертсон немного помедлил, затем продолжил: – Откровенность за откровенность, советник Ростоу. Я глубоко уважаю директора Хелмса, считаю его выдающейся личностью в разведделе, но его, как и остальных, сейчас больше всего занимает тема Вьетнама, а господин Уильямс, хоть и является его специальным помощником, сути секретных операций не представляет как тайных тактических военизированных, так и тайных политических. С личным составом Специальной оперативной группы и Группы политических операций он знаком только по досье. Нам же, как я себе представляю, придется совместить задачи этих двух групп и включить в их состав людей, способных отслеживать ситуацию и докладывать о ней в центр. Доверять господину Уильямсу отбор бойцов и агентов я считаю рискованным.
– Зовите меня советник Уолт, – вдруг произнес Ростоу.
– Почту за честь, – ответил полковник, после чего между ними установилось полное взаимопонимание. Вместе они изучили донесение посла США в Боливии Дугласа Гендерсона. Особой ценности донесение не представляло, так как все, о чем в нем шла речь, касалась двух дезертиров, которые достоверно не знали даже численности отряда. Советник Ростоу порадовался, что никто из присутствующих на совещании не пожелал ознакомиться с донесением.
– Что ж, на данный момент информация посла Гендерсона цены не имеет, представители военных ведомств мыслят однобоко, директор Хелмс переложил ответственность за операцию на некомпетентного сотрудника, значит, придется нам взять инициативу в свои руки. Вот что предлагаю я, – начал советник Ростоу, убрав в сторону бесполезные документы. – От партизанского движения в Боливии следует избавиться руками самих боливийцев. Бригада, которую мы пошлем Баррьентосу, подготовит к этой миссии боливийскую армию. Полагаю, проще всего сформировать бригаду из отборных американских солдат, базирующихся в зоне Панамского канала. Так и временных затрат будет меньше, и желание генерала Портера будет удовлетворено, а для выполнения более тонкой работы следует включить в состав бригады бойцов из ваших подразделений. Но самого Гевару следует доставить сюда. В США мы будем полностью контролировать ситуацию и решать, что с ним делать, судить как международного преступника или позволить ему умереть от естественных причин, не имеющих отношения к революционной деятельности. Ваши агенты нужны для того, чтобы информация о пребывании Гевары в Боливии не стала достоянием гласности после уничтожения партизанского движения. Для этого, как вы верно подметили, людей нужно подбирать с особой тщательностью. Это в большей степени касается командира спецподразделения. Вы сказали, что уже прорабатывали этот вопрос. Каковы результаты?
– Армейский состав не наша юрисдикция, советник Уолт, но я навел справки. Тридцатисемилетний Ральф Шелтон кажется подходящей кандидатурой. Он опытный солдат, который прошел путь от рядового до майора. Воевал в Корее, был дважды ранен, героически перенес ранения и был награжден Серебряной звездой. Его уважают бойцы, для которых Паппи, такое прозвище дали майору, является непререкаемым авторитетом. К тому же Паппи имеет опыт военных действий в Доминиканской Республике. Это дает основание полагать, что приобретенный там опыт поможет ему и в боливийских джунглях. Сейчас он находится на действительной службе в зоне Панамского канала, что нам, как вы понимаете, на руку.
– Я наведу о нем справки, пообщаюсь с нужными людьми и постараюсь сделать так, чтобы генерал Портер одобрил кандидатуру Паппи Шелтона. Кто следующий, полковник Томас?
Когда речь зашла о секретных агентах ЦРУ, полковнику Робертсону пришлось действовать осмотрительнее. Советник имел допуск к секретным материалам, но определенного характера, секреты ЦРУ в них не входили, и раскрывать перед ним имена агентов значило для полковника допустить утечку информации. Чтобы не подставлять себя, Робертсон не стал называть имен. Он давал характеристику кандидатуре, объяснял, почему считает ее подходящей, а советник либо соглашался, либо отвергал предложенного кандидата.
Наиболее подходящим кандидатом в спецподразделение полковник Робертсон считал кубинца Феликса Родригеса Мендигутия. Он был молод (всего двадцать шесть), горяч и жгуче ненавидел все, что касалось Фиделя Кастро, Эрнесто Че Гевары и коммунистов. Его он предложил первым, дав агенту псевдоним Рамос.