А у донжона уже кипел бой.
Бейона схватила за плечо Коня, орущего как разъяренный зверь:
– В левую башню веди людей! Там кухня. Прорветесь.
– Гы! Кухня!? – гоготнул помощник Гуни. Не потому ли кличку получил? Как я узнал, они все трое были капитанами лодей и, значит, равными между собой предводителями дружин, но и Мерек, и Конь подчинялись Лыгору беспрекословно. – Это я люблю…
И скрылся в толпе.
Тем временем у высокого каменного крыльца перед входом в донжон атака захлебнулась. Речники накатились, подобно прибою, и отхлынули. А после не спешили к парадным дверям. Толкались, шумели, подзуживая друг друга, но в драку не лезли.
Что же там такое? И где Сотник, где Кейлин, в конце концов?
С большим трудом я отодвинул в сторону чье-то затянутое в кольчужную рубаху плечо. Выглянул и обомлел.
Там, где серые, рубленные из известняка ступени переходили в неширокую – три на четыре шага – площадку, обрамленную низким парапетом, стоял человек в форме конных егерей Ард’э’Клуэна. Внешне ничем не примечательный. Среднего роста, усы темно-рыжие с легкой сединой, словно снегом чуток припорошило, губы искривлены в недовольной полуухмылке-полуоскале. В руках он держал два меча: в правой – длинный, лишь немногим короче Кейлинова полутораручника, а в левой – короткий, похожий на мечи легионеров моей родины.
Не знаю, почему его боялись закаленные в схватках речники, но у меня один только его вид вызвал слабость в поджилках. Внизу живота словно комок снега начал таять. Захотелось удрать, сломя голову и не оглядываясь. Потому что я узнал его.
Кисель.
Тот самый, что привез меня с Гелкой в Фан-Белл.
– Муйрхейтах, – прошипела Бейона. – Чтоб твоя печенка сгнила и через задницу вытекла!
Во как умеют дамы в Пригорье загибать! А я и не знал! Или это она уже после Пригорья нахваталась?
Чуть ниже Киселя на ступенях валялись тела в коричневых куртках. Один в крылатом шлеме. «Речные ястребы».
– Кто он, Бейона? – спросил я женщину. Этот человек вызывал у меня не поддающийся объяснению страх. Как в детских кошмарах. Вот умом понимаешь, что в том темном углу никого нет, а от ужаса аж судороги сводят. – Кто он, Кисель этот? Ты не говорила…
– Мастер клинка, – ответила женщина. – Скорее всего, лучший мечник в Фан-Белле, а то и в Ард’э’Клуэне. После смерти Эвана, само собой.
Она, как и я, как и все речники, пристально следила за Киселем.
Он застыл, слегка согнув ноги в коленях, локти уперты в бока, чтоб руки не устали прежде времени. За его спиной толпился с десяток, а то и полтора гвардейцев. Но на них внимания не обращали.
Существовал только ардан с чудным именем. Муйрхейтах. Потому что у его ног на ступенях безжизненно застыло пять-шесть речников. А скопившаяся в выбоинах вода окрасилась в розовый цвет.
– Ну? – Кисель скривился, словно клопа-вонючку раскусил. – Кто?
Шалый затанцевал на месте, как застоявшийся конь. Он что, считает себя таким умелым мечником, что готов поспорить с мастером клинка? Хвала Сущему, приказ для «речных ястребов» – не пустой звук. Охраняющий нас десятник с места не стронулся.
Зато сразу двое речников бросились вверх по ступенькам. Один коренастый, длиннорукий, с топором. На мой взгляд, самый обычный топор, в самую пору для лесоруба, но никак не для воина. Второй – высокий, плечистый, с мечом и круглым щитом.
Признаюсь честно – я даже заметить ничего не успел. Как тогда, когда Этлен расправлялся на прииске с петельщиками. Наверное, чтобы в поединке мастера что-то заметить, нужно знать игру клинков. Просто два стремительных движения – и ардан со щитом завалился навзничь. Даже если не насмерть его клинком достали, точно шею о ступени сломал. Шажок в сторону. Лезвие топора высекло целый сноп искр из камня, а речник тяжело рухнул на колени. Кисель еще больше скривился и пнул его сапогом в плечо. Безжизненное тело скатилось по ступеням.
Толпа сдержанно загудела.
– Ну? – еще больше скривился Муйрхейтах.
Решительно раздвинув плотный строй, вперед вышел Кейлин. Взмахнул на пробу полутораручником.
– Куда он лезет? Скопом надо! – пробурчал молоденький ардан, стоящий слева от меня.
– Не выйдет скопом, – жестко ответил Шалый. – Лестница узкая.
– А прорываться надо, – добавила Бейона.
– Где Сотник… тьфу… то есть Глан? – спросил я у нее.
– Откуда ж мне знать? Может, в обход повел.
Тем временем Кейлин поднимался по лестнице.
Кисель кривился, но с места не сходил.
– Стой! Я с тобой! – вслед за принцем выбежала Вейте.
– Еще чего! – возмутился трейг.
– Я с тобой! – упрямо повторила ихэренка, притопнув ногой.
– Ну, ты идешь, нет? – Кисель сплюнул под ноги, растер носком сапога.
Вдруг толпа забурлила, расступилась. Неужели?
Точно!
Сотник быстрыми шагами нагнал и Кейлина, и Вейте. Мечи он нес в свободно опущенных руках, едва не чертя остриями по лужам.
– Извини, Кейлин, – проговорил он. Тихо, но услышали все. – Этот враг – мой.
В лице Муйрхейтаха что-то неуловимо дрогнуло. Тень узнавания. Легкая рябь на глади июльского водоема.
– Одноглазый… – пробормотал Кисель в усы. – Чернявый… Седой…
Сотник поднял мечи и, скрестив их самыми кончиками, направил в лицо егерю.
– Слышь, одноглазый, – прокаркал Кисель. – С остроухой ты был? В Пузыре.
– Я, – коротко ответил Глан.
– Угу, – ардан брезгливо пожевал губами. – Ясно. Мне спуститься или сам поднимешься?
– Много слов.
Кисель хмыкнул:
– Пригорянин. Что ж, пригорянин так пригорянин. Держись!
Он топнул по ступеньке. Скопившаяся в выбоине дождевая вода взлетела веером брызг моему другу в глаза. И тогда Кисель прыгнул. Прыгнул раскручиваясь в полете вокруг собственной оси и нанося два режущих удара.
От одного Сотник уклонился, второй отбил, направив клинок Муйрхейтаха в парапет. Проскочил ардану за спину и застыл в той же стойке, в которой я видел его во сне: левый меч прижат к предплечью, а правый смотрит в небо, затянутое дождевыми тучами.
Кисель странно замедлившимся движением поднял меч, замахнулся и вдруг зашатался. Едва не упал, и вынужден был опереться ладонью о камень парапета. Меч из его левой руки при этом выпал и, зазвенев, попрыгал по ступеням.
На лицах внимательно следящих за схваткой егерей отразился едва ли не мистический ужас.
– Что там, Молчун? – Гелка хоть и вставала на цыпочки, все равно увидеть ничего не могла.
– Не надо тебе смотреть, белочка, – ответил я, уже догадавшись, что случилось.
А Муйрхейтах, качаясь будто пьяный, развернулся. Низ груди и живот его заливали потоки алой крови, бьющей из длинного косого разреза на бело-зеленой накидке. Мастер клинка постоял и рухнул ничком. Его голова неестественно прижалась к плечу. Живой так не согнет.
«Речные ястребы» ахнули, как один. Еще бы! Я бы и сам ахнул, если бы не дрожал от страха, как ясеневый листочек.
– Ох, и Глан! – восхищенно проговорила Бейона. – Нет. Не постарел.
С крыльца донеслось бряцание железа об железо.
Я поднял голову. Егеря бросали оружие, сдаваясь на милость победителей. А что взять с наемников? Плата платой, а жизнь жизнью. Какое жалованье достойно того, чтобы отдать за него жизнь? Вот Кисель поплатился не за деньги, а за глупую гордость. Краем уха я слышал, когда, не щадя коней, мы мчались из Пузыря в Фан-Белл, что очень уж ему хотелось с воином из Пригорья в поединке схлестнуться. Дескать, среди северян он себе равных давно уже не знает. Возможно. Ну что ж, схлестнулся, да примет Сущий Вовне его душу.
– Вперед! В замок! – донесся голос Лыгора.
– Короля ищите! – это уже Кейлин.
Топот многих ног. Давка в дверях.
Мы не спешили – я никогда в свалку не рвался, а Шалый уже смирился с необходимостью торчать вне боя по моей милости.
Проходя мимо тела Киселя, я вспомнил о безвозвратно потерянном мешочке с самоцветами. Правда, отбирали его помощники мечника, но не сомневаюсь, что он забрал драгоценности себе. Не под кольчугой ли он его прячет? Прям как дернул кто за руку – нагнись, посмотри. Но я сумел себя сдержать. Не дело трупы обирать. Что я, мародер, что ли? Да и вряд ли он его с собой таскать будет. Так что прощай домик на окраине Соль-Эльрина, прощай безбедная старость, богатое приданое для Гелки, прощай моя так и не написанная книга. Теперь придется на хлеб зарабатывать – до сочинительства ли?
А ладно! Не пропадем.
Из общего гомона я различал обрывки фраз:
– …легко отделались…
– …как он его срезал!
– …чо так долго пригорянин-то?..
– …стрелков со стен снимали…
– …заставу на ворота не забудь…
– …дык, уже приказал…
Бейона шагала строгая и сосредоточенная. Сжимала кулаки. Не завидую я Брицеллу с Терциелом, когда они ей в руки попадут.
– Где может быть Пята Силы? – спросил я ее. Просто чтобы отвлечь.
– У меня. Это на верхнем этаже. Если жреческая морда еще не прибрала.
Ох, и добрая она. Аж мороз по коже.
Королевский замок внутри показался мне еще мрачнее, чем снаружи. Хотя я уже «гостил» здесь, в донжоне пока не побывал. В коридорах – голые стены. Изредка скобы для факелов и больше ничего. Ни гобеленов, ни росписи по штукатурке, словом, ничего общего с моими представлениями о королевских дворцах. В отдалении раздавался звон оружия, доносились хриплые выкрики. Видимо, не все егеря сразу сдались. Нельзя же и Брицелла со счетов сбрасывать, его влияние в гвардии. Недаром за ним пошли даже против короля. А могли бы и послать подальше.
Тронная зала меня приятно удивила. Хорошо, что не все у Экхардов в серых тонах. Есть и гобелены, вышитые яркими нитками, причем один особо замечательный – не меньше двадцати стоп в длину – и изображена на нем какая-то битва, где колесничные воины поражают всадников с копьями. Скорее всего, трейгов. Здесь же по стенам висели яркие знамена – белый олень, скачущий по зеленому полю; начищенные доспехи – талуны часто надевали поверх кольчуг кованые нагрудники, похожие на надкрылья жука-жужелицы; оружие всякое, о многом я даже не догадывался. Освещалась тронная зала сквозь шесть узких, вытянутых вверх окон, заделанных витражами. Все тот же белый олень на зеленом поле. В одном из окон витраж частью отсутствовал. Вначале я подумал – выбили в заварухе. То ли когда егеря переворот устроили, то ли сейчас речники постарались. А потом понял – нет, его не до конца сделали. Видно, работали мастера, а теперь не до них стало. Витражное стекло на Севере не делают. Или мастера еще не догадались, или просто нужного сырья нет. Вот и везут кусочки ярко раскрашенного, прозрачного камня, так похожего блеском и сочными цветами на те, которые я восемь лет добывал, из самого Соль-Эльрина.