— Ну, это же неправда! Я провожу с ней все свободное время. А вечерние смены только три раза в неделю.
— Целых три! — поправляет меня сестра. — Ты бы и больше набрала, если бы я согласилась торчать здесь каждый вечер.
— Ритусь, ну, не бурчи, — мою руки и прохожу на кухню. Есть не хочется, но от горячего чая я бы не отказалась. А потом — от горячего душа. Вообще лучше бы ванна — ноги ноют нещадно после многочасовой беготни по залу, но сейчас уже слишком поздно для такой роскоши. Нужно побыстрее ложиться, чтобы завтра не проспать в сад. Соня любит, когда мы идем пешком. Кормим голубей по пути, забегаем ненадолго на детскую площадку. Болтаем обо всем на свете. Для этого приходится выходить раньше на целый час, но зато потом ей легче расстаться со мной в группе. И скучает она тогда не так сильно.
— Чай будешь? — спрашиваю Маргариту, но та отрицательно качает головой. И почему-то вздыхает, заставляя меня напрячься. — Что-то случилось?
— Не совсем, — отводит взгляд, и я начинаю волноваться сильнее.
— Что-то с Соней? Ты почему мне не позвонила?
— Да все с ней хорошо, — отмахивается сестра, но так и не смотрит на меня. Из-за чувства вины, как становится ясно уже мгновенье спустя. — Варь, ты только не обижайся… Я не приду завтра.
Я забываю про чай, в изумлении уставившись на Риту.
— Как это, не придешь?
Мы давно договорились, что во время моих вечерних смен с Соней сидит она. Конечно, не просто так. Хоть она и родственница, но я прекрасно понимаю, сколько времени и сил на это нужно. И плачу ей деньги, причем немалые. Приходящая няня, возможно, обошлась бы дешевле, но Соня любит тетю и мне спокойней, когда с дочкой именно она.
— У меня свидание, Варь.
— И в другое время назначить свидание ты, конечно, не могла, — я почему-то не знаю, что еще сказать. Рита не маленькая девочка и понимает, как я завишу от нее. И что других вариантов у меня попросту нет, до завтрашнего вечера я не успею ничего придумать.
— Не могу же я вечно нянчить твоего ребенка. Мне своих пора заводить!
— Весомый аргумент, — я поднимаюсь из-за стола и подхожу к окну, рассматривая одинокие огни в доме напротив. Там тоже есть те, кто еще не спит. Такие же уставшие люди, недавно вернувшиеся с работы. А может, наоборот, они не спят совсем по другой, более приятной причине. Почему-то вспоминаю шефа с женой во время их сегодняшнего обеда. Их-то наверняка в это время одолевает не усталость — другая бессонница. Но об этом лучше не думать…
— Варь, ну прости! — прерывает мои воспоминания виноватый голос сестры. — Сообразишь что-нибудь, ты же умница. Не могла я отказать, а вдруг он в следующий раз не позвал бы меня? Ты же сама не захочешь, чтобы я потом на Соне срывалась.
— Вот уж точно, на Соне срываться не надо, — я поворачиваюсь к Маргарите, натягивая на лицо ту самую улыбку, которую проносила весь день в ресторане. И представить не могла, что с родной сестрой тоже придется играть роль! — Конечно, я справлюсь. Иди на свое свидание.
Глава 2
— Сонечка, ты все поняла? — спрашиваю в который уже раз, и сама на себя злюсь за то, что мучаю ребенка этой дотошностью. Конечно, она поняла. Она у меня умница и очень послушная девочка. И никогда не лезет, куда нельзя. Но сейчас я ужасно переживаю.
Взять дочь на работу — худшее, что можно придумать. Но других вариантов у меня просто нет. Я не могу оставить ее дома одну на целый вечер. И попросить о помощи больше некого, няню тоже ведь не нанимают вот так, мгновенно. Стараюсь не обижаться на сестру, которая подвела в последний момент. В конце концов, Ритка права. У нее своя жизнь, и она вовсе не обязана тратить время на меня и моего ребенка. Пусть даже и за деньги.
Понимаю, что может случиться, если Соню обнаружит кто-то из начальства. В договоре хоть и нет ни слова о том, что нельзя приходить на работу с детьми, но некоторые вещи не нужно оговаривать отдельно. И так понятно. Переполненный людьми ресторан — не место для маленького ребенка. И я прекрасно знаю, что не смогу уделить ей время. В вечерние смены даже присесть иногда не удается. Все, чего сумела добиться, это договориться с напарницей, что та возьмет на себя мои столики после десяти вечера, и я смогу уйти пораньше. А до этого времени надо как-то продержаться, пряча Соню в комнате для персонала. Благо, ни администратор, ни директор туда не заходят, а ребята понимают, что я никогда бы не сделала ничего подобного, если бы не крайняя необходимость.
— Мамочка, я буду сидеть, как мышка! — обещает Соня, лучезарно улыбаясь. Для нее это приключение. Она давно мечтала побывать у меня на работе и теперь от души радуется. — Буду смотреть книжки и рисовать. Ты же взяла мои карандашики?
И карандашики, и целую кучу игрушек и книг. Двигаю огромную сумку поближе к дочери и умоляюще смотрю на Янку, которая хмурится, разглядывая нас.
— Сможешь периодически к ней заглядывать, если у меня совсем не получится вырваться? Сегодня как никогда много заказов.
— Сдурела ты, мать, вот, что я тебе скажу, — сообщает подруга и подталкивает меня к двери. — Вот как тебе такое вообще в голову пришло? Ты хотя бы представляешь, что будет, если кто-то узнает?
— Даже не хочу об этом думать, — признаюсь со вздохом. — У меня не было выхода!
— Выход есть всегда! — многозначительно хмыкает Яна. — Вот согласилась бы на предложение Акмеева, сейчас бы в шоколаде была. С лучшей няней, а то и не одной. Вообще могла бы не работать.
— Мы же уже об этом говорили, — поправляю фартук, стараясь не замечать многозначительную ухмылку подруги. И возвращаться к этой теме совершенно не хочется. Как и думать о мужчине, поставившем цель заполучить меня в свою постель. Да, у него денег куры не клюют, и любая на моем месте была бы счастлива. Так утверждает Яна. Да только мое сердце не отзывается ни на одно из его ухищрений. И все попытки познакомиться поближе, как он сам выражается, отметаю. Не хочу секса без любви, пусть даже это разом решит большинство проблем. Несмотря на все, что случилось когда-то, как глупая маленькая девочка продолжаю верить в сказку. И в то, что однажды в моей собственной жизни она станет реальностью.
— Говор-и-и-или, — передразнивает Янка и следом за мной идет в зал. — Дурында ты, Погодина, и ничему-то тебя жизнь не учит.
В этот вечер я стараюсь изо всех сил. Тороплю поваров и почти бегаю с заказами, успевая обслуживать сразу несколько столиков. Периодически выкраиваю минутку, чтобы заскочить к дочке. Но с ней все хорошо. Она тихонечко что-то раскрашивает в любимом альбоме и выглядит абсолютно спокойной. И я тоже немного расслабляюсь. Большая часть смены уже прошла, через часа полтора можно будет отправляться домой.
Отвлекшись на долгий и объемный заказ на втором этаже, не сразу обращаю внимание на шум внизу. Но раздающийся громкий детский плач заставляет похолодеть.
— Девушка, вы слышите? Лосось-гриль, пожалуйста, с овощами и…
Не слышу. Ничего уже не слышу и даже не понимаю, что клиенты за столиком обращаются ко мне. Роняю на пол блокнот с записями и со всех ног несусь туда, откуда доносится голос дочки.
Обнаруживаю ее возле детской комнаты, перепуганную до смерти и так отчаянно рыдающую, что сердце едва не вырывается из груди от жалости к ней страха. Что случилось? Кто-то обидел? Напугал? Почему она вообще здесь?
При виде меня девочка взвизгивает и кидается в мои объятья. Еще сильней начинает плакать. Худенькие плечики дрожат, да и всю ее трясет.
— Мамочка, я только на одну минуточку вышла-а-а-а, — рыдает она, повисая на мне, как маленькая обезьянка, обвивая сразу и руками, и ногами.
— Ш-ш-ш-ш, малышка, все хорошо. Я здесь, я с тобой, — целую зареванное личико, прижимая дочь к себе. — Ну, не плачь, успокойся.
— Погодина, ты мне ничего объяснить не хочешь? — только сейчас замечаю стоящего рядом администратора Викторию. Надо же, как нарочно! Самая вредная особа из всех, работающих в ресторане, и угораздило же попасть именно на нее!
Ничего не отвечаю, продолжая обнимать дочку и шептать ей на ушко, что в порядке.
— Я правильно понимаю, Погодина, это твой ребенок? Ты притащила на работу ребенка, еще и позволила ему разгуливать по ресторану в самый разгар вечера?
После этих слов Соня еще сильней заходится в рыданиях, обнимая с такой силой, будто боится, что кто-то заберет ее от меня.
Все в зале смотрят на нас. Другие дети разбежались из детской комнаты и теперь тоже с испугом выглядывают из-за столиков. А обращенный ко мне ледяной взгляд не предвещает ничего хорошего.
— Мамочка, прости! — всхлипывает малышка, а у меня от ее слез разрывается сердце.
— Тише, моя хорошая, ты ни в чем не виновата. Сейчас успокоишься — и мы поедем домой.
О том, что возвращаться на работу после случившегося, скорее всего, не придется, я стараюсь не думать. Главное — успокоить Сонечку. А со всем остальным разберусь потом.
— Ну, знаешь! — кипятится администратор. — Это уже ни в какие рамки не лезет! Я подозревала, конечно, что у тебя с головой не все в порядке, но чтобы настолько!
В другое время я нашлась бы, что ответить. И на место ее смогла бы поставить. Но не теперь, не посреди переполненного людьми зала и не когда моя крошка уже начала икать от слез. Поэтому пусть говорит, что хочет, а я…
— Что здесь происходит? — все как-то сразу замолкают, и даже Соня, видимо, испугавшись еще больше, затихает, пряча голову на моем плече. А я вздрагиваю и медленно оборачиваюсь, тут же натыкаясь на внимательный и строгий взгляд Невельского.
Как там говорят: беда не приходит одна? Похоже, это именно мой случай. Даже не стоит пытаться что-то объяснить, вряд ли начальнику есть дело до моих проблем. Особенно сейчас, когда из-за меня поднялся шум на весь ресторан.
— Лев Борисович, я во всем разберусь! — администратор уже не кипит, как минуту назад: теперь, похоже, она боится не меньше меня. Еще бы, это ведь ее смена. Ну, так пусть расслабится, я не собираюсь ни на кого перекладывать ответственность. Сама виновата — мне и отвечать.