— Уверен, что с твоей? Может быть, спросим у Варвары, чья она женщина? И с кем из нас двоих хочет провести этот вечер? — от злорадной усмешки человека, которого я раньше боялась и почти ненавидела, по телу бегут мурашки. Я продолжаю делать одну подлость за другой. Снова обманываю Льва. Он уже однажды ввязался в драку из-за меня, а сейчас едва на ногах стоит. Вижу, что держится из последних сил. Еще бледнее, чем был в больнице, лицо осунулось, глаза ввалились, а морщинки под ними стали отчетливее.
— Лев Борисович, это я пригласила Александра… — прикусываю язык, чтобы не назвать еще и отчество. Сердце обрывается, когда Невельский переводит на меня измученный, опустошенный взгляд.
— Продолжаешь разыгрывать свой дурацкий спектакль? Варя, зачем? — он опирается на стол и пытается взять меня за руку. — Пойдем в мой кабинет, поговорим там спокойно.
— Никуда я с вами не пойду, — отдергиваю руку так, что едва не сбиваю со стола вазочку с цветами. — Мы ужинаем, а потом я уезжаю с…
— Со мной, — по лицу Акмеева растекается довольство. — Брось, Невельский, признай свое поражение. Дама сделала выбор.
— Да какой к черту выбор! — рычит Лев, нависая над нами. Кажется, ему все равно, что кругом люди и наши разборки невозможно не заметить. Голоса вокруг стихли, и все украдкой и даже с каким-то опасением смотрят в нашу сторону.
— Саша… — я не узнаю собственный голос, и имя чужого человека, произнесенное таким вот образом, звучит совершенно нелепо. — Давай уедем отсюда. Поужинаем в другом месте.
Акмеев поднимается, скаля в улыбке белоснежные, ровные зубы.
— Как скажешь, дорогая, — вытягивает меня из-за стола, обнимая за талию. И разворачивается ко Льву, вставая между нами. Цедит злобно и отчетливо, но тихо, так, чтобы услышали лишь мы трое. — Ты же не будешь устраивать сцен ревности, как баба-истеричка? Еще и прилюдно. Уйди с дороги. И отправляйся к жене, тебе сейчас там самое место.
Лев будто не слышит его. Хватает Акмеева за лацканы пиджака, дергая на себя, и яростно шипит:
— Даже не думай, что я дам тебе ее увезти!
— Уже подумал, — звучит в ответ не менее резкое заявление, и я в ужасе закрываю глаза, ожидая удара. Их ведь ничего не остановит. Ни место, ни свидетели. И все снова из-за меня… Опять все проблемы из-за меня!
Но Лев вдруг странно дергается, разжимает руки и начинает медленно оседать. Цепляется побелевшими от напряжения пальцами за край стола. И пока я беспомощно втягиваю воздух, как выброшенная на берег рыба, Акмеев действует куда быстрее и осмысленнее. Подхватывает мужчину, не давая ему упасть, и осторожно усаживает на стул. А когда тот обессиленно роняет голову на сложенные руки, стискивает мой локоть и тянет за собой прочь из зала.
— Скорую своему начальнику вызовите! — бросает оторопевшей Виктории, которая совершенно точно видела всю сцену и теперь пребывает в шоке. Даже сказать ничего не может в ответ, лишь испуганно кивает, отскакивая в сторону и уступая нам дорогу. — А когда придет в себя, привет передайте. Сам задержаться не могу, дела, — и быстрым шагом, все так же не отпуская моей руки, направляется к выходу.
Глава 28
У него красивый дом. Почему-то я думала, что увижу напускное богатство, крикливую вычурность, но оказываюсь в стильном, строгом и довольно модном интерьере. Все на своих местах и даже уютно, что не может не удивлять.
Стою на небольшой веранде на втором этаже, рассматривая раскинувшийся под окнами сад. Здесь целое море разнообразных цветов, яркие краски притягивают взгляд, изумляя меня еще больше. Все это никак не ассоциируется с тем, что я успела узнать об Акмееве.
За всю дорогу он не проронил ни слова. Войдя в дом, отдал распоряжение накрыть стол, а после приказал домработнице убраться. Но со мной так и не заговорил. И я молчу, не зная, как вести себя дальше. Я ведь позволила ему поверить в то, что готова отозваться на его притязания. Воспользовалась его помощью. А он совсем не из тех людей, которые что-то делают просто так. Тем более, так давно к этому стремился.
В воздухе разлито напряжение. Слышу тяжелые шаги за спиной, но не осмеливаюсь повернуться. Просто жду, когда он сам проявит инициативу. Я в его власти теперь, и что-то менять слишком поздно.
Маленькая птичка с сизо-голубой грудкой усаживается на перила веранды, совсем близко от меня. Будто ни капли не боится. Не знаю ее названия, и от этого она воспринимается еще более удивительно. Свободная. Такая крошечная, но ее ничто не держит. Она никому ничего не должна.
Мужчина подходит сзади и останавливается совсем рядом. Непроизвольно съеживаюсь, обхватывая руками плечи. А вдруг, когда все случится, мое сердце очерствеет до такой степени, что просто не сможет больше испытывать боль?
— О чем думаешь? — он приподнимает мои волосы, и я чувствую, как дыхание касается шеи. У него приятный, дорогой парфюм, и сам Акмеев внешне вполне привлекательный мужчина. Но чужой. Я больше его не боюсь, но не чувствую абсолютно ничего, кроме отвращения к самой себе за то, что делаю.
— О том, что допустила ошибку, не придя к тебе раньше, — оборачиваюсь и смотрю в потемневшие серьезные глаза. Каменное лицо, сурово сведенные брови. Он вполне может отомстить мне за то, что было. За унижение, которому подвергся из-за моего отказа. За драку со Львом. Нервно сглатываю, прогоняя непрошеные мысли. Нельзя думать про Невельского. Не сейчас. Он — луч света, случайно скользнувший в мою жизнь. Но теперь наступила ночь. И в этой ночи рядом со мной тот, от кого я раньше пыталась сбежать.
А если бы вспомнила о нем в больнице? Когда нужны были деньги на операцию? У него наверняка нашлась бы нужная сумма. И цену он потребовал бы куда меньшую. Всего лишь мое тело. Но зато Соня осталась бы со мной.
Какая же я дура! Почему не подумала об этом раньше? Сейчас все было бы иначе. Все…
— Ошибки всегда можно исправить, — Акмеев обводит большим пальцем мои губы, чуть надавливает, заставляя приоткрыть рот. Склоняется совсем близко к лицу, и я закрываю глаза, ожидая, что за этим последует поцелуй. В кого я превратилась? Лев должен ненавидеть меня, презирать.
Опять Лев… Снова думаю о нем. Снова схожу с ума, представляя, что с ним сейчас. Вовремя ли приехала скорая, стало ли хоть немного легче. Знаю, что должна перестать, выкинуть из головы, но ничего не могу с собой поделать.
— Вот я и исправляю, — снова открываю глаза, глядя на стоящего почти вплотную мужчину. Он тяжело дышит и явно возбужден, хоть пока и не касается меня. Сколько осталось времени? Насколько хватит его выдержки?
— Уверена? — жесткие губы трогает чуть заметная улыбка. — Ты удивила меня сегодня. Очень.
Я не уточняю, что он имеет в виду, лишь задаю этот вопрос сама себе. Уверена в чем? В том, что исправляю ошибки? Нет, знаю, что делаю новые. Легче не станет, будет только хуже. Или в том, что хочу оказаться с ним в постели? Меньше всего на свете. Но разве мои желания значат сейчас хоть что-то?
— Я и себя удивила, — тихо выдыхаю в ответ. — Не представляла, что способна на что-то подобное.
Он задумчиво кивает, поднимает руку и как-то неожиданно бережно касается моей щеки. Накручивает на палец прядь волос, тянет чуть ближе к себе и прижимается губами к виску. Это не поцелуй, какая-то странная, совершенно неожиданная ласка. Что-то такое, что опять не укладывается в моей сознании.
— Жди меня в спальне, — отступает, и мне резко становится холодно. И страх, тот самый, который, казалось, ушел навсегда, накрывает с головой. Что же я наделала? Что продолжаю делать сейчас? Неужели действительно нет никакого выхода?
— Можно мне… позвонить?
Он останавливается на пороге комнаты и поворачивается ко мне после моего вопроса.
— Если в больницу, то туда я уже звонил. Ему лучше. Правда, врачи вставать пока не разрешают, но думаю, Невельский не особенно будет прислушиваться к их мнению. Всегда был таким. Делал только то, что считал нужным и правильным.
— Спасибо… — я едва шевелю губами. Лев жив, и ему хотя бы не стало хуже. Уже за одно это можно благодарить Судьбу.
Акмеев почему-то усмехается, опять пристально глядя на меня.
— Вторая дверь по коридору направо. Я скоро приду.
Как ведут себя шлюхи, дожидаясь клиента? Что делают, о чем думают? Они должны быть одеты точно не в строгое шерстяное платье ниже колен, без всякий украшений. Но другого нет, а раздеться я не могу. Наверно, где-то в глубине души таю надежду на то, что он не придет. Что-то помешает, отвлечет, найдутся какие-то неотложные дела. Но это было бы похоже на чудо, а последние дни убедили меня в том, что чудес не бывает. И только полные дуры верят в обратное. А за такую никчемную веру приходится очень дорого платить.
Огромная кровать занимает почти всю комнату. Резная спинка, покрывало из черного шелка. Виден краешек такого же черного шелкового белья. У Акмеева определенно есть вкус. Здесь роскошно, и наверное, какая-то другая женщина была бы счастлива разделить с ним постель. Любить его, выполнять все желания. А я… я еще и ему порчу жизнь. Позволяю совершить то, что в нормальном мире считается грязью и пошлостью. И если он этого не понимает, то я должна понимать и остановить. Но не останавливаю. Просто жду своего приговора.
И когда, наконец, открывается дверь, зажмуриваюсь, не в силах на него смотреть. Пусть делает, что хочет. А мне останется эта темнота, которая и так уже затянула в омут с головой.
Снова слышу шаги за спиной, и сердце грохочет так, будто добивает последние свои удары. Может и правда с этой ночью все закончится?
— Я думал, моя любимая женщина сильнее. И верит мне хотя бы немного.
Вздрагиваю, распахивая глаза, лишь затем, чтобы убедиться, что мне все это послышалось. Померещилось. Я так сильно его ждала, так хотела снова оказаться рядом, что разум просто не выдержал. Сыграл со мной злую шутку, подкинув любимый образ.
Но стоящий передо мной мужчина кажется более, чем реальным. Кожа приобрела землистый оттенок, в уголках потрескавшихся от сухости губ застыли засохшие капельки крови. Веки опухли и покраснели.