— А как же вы в его руки попали, уже зная, что это за человек? На деньги соблазнились?
— Вовсе нет! Мы боялись его, как огня! И постоянного места не имели. Чтоб не засек Женьку. Но Сашка нас увидел. И выскочил из машины, когда мы стояли спинами к дороге.
В этот раз он схватил меня. Не спрашивал, не уговаривал, враз за грудки и тоже за город. По дороге всю морду расквасил, как галошу. Свернул в кусты. Зашвырнул меня, что тряпку, в самую гущу. Сорвал все, что на мне было. Налетел последней сволочью. И давай щипать, мять, кусать. Думала, без сисек домой приеду. Чем громче орала, тем сильней мучил. Я молила его оставить меня. Не хотела денег. Но Сашка, как с ума сошел. Скалился, кайфовал от моих мук и всю ломал, выкручивал. Лишь под утро дал одеться и выбросил меня там, где взял. Деньги дал. Но кому нужен такой заработок? Я стала бояться Сашки.
Но он снова разыскал нас. И в этот день увез Наташку. Мы не смогли вырвать, отнять се. Он просто отшвырнул нас ногами. И пригрозил: «Когда ваша очередь придет, все напомню! И этот день». Наташку он тоже измесил. И она больше месяца не вылезала из дома.
Мы думали, что перепробовав всех троих, он отстанет. Да не тут-то было. Едва вышли вечером на мост, Сашка тут как тут. Мы с визгом от него. Готовы были с моста в реку броситься. Только бы не попасть в его лапы. Все трое, как от зверя, мчались с воем.
Женька оказалась последней. Сашка ее и приловил. На этот раз подальше от города увез. И всего два раза по морде съездил. Как сам признался, в тот день добрым был. Но когда в кусты забросил, только на уши не ставил. Задницу и ту искусал. До утра даже перекурить не дал, за что мы меж собой прозвали его сексуальной машиной. Истерзал он Женьку так, что она опять надолго свалилась.
А нам с Наташкой деньги были нужны. Мы не думали нарваться на Сашку через три дня. Ведь и место поменяли. А он нарисовался. Хвать Натку за шкирняк, та охнуть не успела. Так вот поневоле стал клиентом, от какого лишь в могиле, да и то вряд ли спрячешься, — вытирала слезы Ирина.
— Долго ли длились эти отношения? — спросил Рогачев.
— Порядочно. С самого начала и до конца. Вот до того дня, как в больницу привез.
— Жени уже не было с вами. Он о ней спрашивал вас или Наталью?
— Нет. Ни слова о Мартышке! Только когда в больницу вез, грозился: «Я тебя, суку, урою! И не только тебя! Все вы мне поплатитесь за заразу! Каждую угроблю! Из-под земли достану блядей! Никому дышать не дам!»
— Вы ему сказали, что Евгения погибла?
— Мне показалось, он знал.
— Почему?
— Вырвалось у него: «Думаешь, смоетесь? Я и в любом городе, и на погосте сыщу… Ни одна из моих рук живьем не выскочит!» Я его и здесь боюсь. Даже на прогулки во двор не выхожу. Если увидит — уроет живьем. Даже в палате страшно. Разве мы виноваты, если нас заразили? Может, сам Сашка!
— Как он узнал, где вы живете?
— Не только я! Всех выследил. Даже номера телефонов знал. Хотя мы ему не говорили. Это точно. Когда отказывались с ним увидеться, он ставил машину за соседним домом и отлавливал в подъездах.
— Какая у него машина? — спросил Рогачев.
— Самосвал, — усмехнулась Лапшина.
— Не понял. Личный самосвал? Или он работает где-то водителем?
— Личный. Он на нем кирпич возит из Белоруссии и продает в Москве. На разницу живет. Как сам говорил — заколачивает хорошие бабки. По бухой проболтался однажды. И все хвалился, что может всех сучек на корню скупить.
— А где он живет?
— Не знаю. Никогда не спрашивали. Да разве с ним поговоришь? Только рот откроешь, он его враз захлопнет.
— Номер машины помните?
— Он три раза менялся. Не знаю почему. Последний вот этот, — назвала Ирина номер самосвала.
— Фамилию его знаете?
— Нет. Да и ни один хахаль так подробно с нами не знакомился. Кто мы для них? Забава на миг… Игрушки, какие можно мучить и убивать, грозить и обзывать. Нас за людей никто не считает, — вздохнула девчонка тяжело.
— Опишите, как он выглядит? — попросил Рогачев.
— Весь крутой! Стриженый коротко. В темных очках всегда. Среднего роста. Крепкий. Не худой, не толстый. Ходит враскачку, но бегает быстро. От него никто не сбежит. Мы просили свою «крышу» отмудохать Сашку.
Но наши отказались. Ответили, что не станут из-за нас с ним разборки устраивать.
— Кроме того, что возит кирпич, что еще знаете о нем?
— Он странный. Не как все хахали. Те угощали, сами Выпивали. Этот — нет! Один раз за все время поддатым был.
— Жадный?
— На угощенья! Но расплачивался с нами всегда. И нормально. За это мы на него не обижались.
— А почему думаете, что он Евгению убил?
— Кто ж еще, если именно по этой дороге всегда ездит. Он, мне кажется, живет в том направлении.
— Так вы же от воров уезжали в тот день. Откуда он мог знать, в какое время вы окажетесь на дороге?
— Он и в городе отлавливал нас даже среди белого дня. Его не нагадаешь. Сам себе хозяин. Появлялся, когда не ждали.
— Одного не пойму, почему он Мартышку убил, а тебя живой оставил?
— Я с ним не дралась. Боялась злить Сашку. Не ругалась, когда обзывал. Изучила. Его никак нельзя гладить против шерсти. Если защищаясь, даже по случайности, оцарапаешь или укусишь, потом всей своей шкурой поплатишься. Он вдесятеро намучает. Я даже Натке с Женькой подсказала. Но Мартышка не могла. Она лучше сдохнет, но не стерпит. Обязательно лягнется. А уж язык вовсе без привязи у ней был. Не могла не брехаться. А это Сашку распаляло. Он тут же любую скручивал в спираль.
— Кому из вас он отдавал предпочтение?
— Женьке. Они друг друга стоили. Он ее, не поверите, на ходу трахал.
— И ГАИ не останавливала?
— Кому они нужны? Да и пустой самосвал нет смысла останавливать.
— За что он мог убить? Наверное, за сифилис? — тихо, словно самого себя спросил Рогачев.
— Меня чуть в клочья не порвал. А Женька чем лучше?
— Почему же он с тобой не расправился? В больницу привез.
— Ему велели доставить партнершу. Без того самому лекарства не продавали. О том он сказал по дороге сюда и клялся всеми потрохами, что все равно убьет, — задрожала Ирина.
— Здесь бояться некого, если, конечно, не сбежите из больницы в город! — успокоил следователь.
— Не только выйти, выглянуть боюсь за ворота, — созналась Ирина.
— Скажите, сколько ему лет?
— Точно не знаю, но с виду не больше двадцати пяти.
— Он русский?
— Похоже на то.
— А почему тогда, еще в первую встречу, о нем промолчали?
— Он не грозил убить. А тут увидела, что не только припугнуть, но и впрямь угробить сможет. Хотя в тот день, когда узнали о смерти Женьки, о Сашке почему-то забыли.
— Лукавите, Ирина! Если все было, как говорили, о нем первом должны были вспомнить. Забыть его нереально. Так почему промолчали? — насторожился следователь.
— Запамятовала…
— Ложь! Он оплатил вам это молчание. Обеим. И вы до поры не говорили. Но либо не все деньги отдал, либо продолжал истязать, и вы устали. Но все обстоит не так, как вы говорите. Много событий не увязываются друг с другом. Впрочем, в ходе следствия все так или иначе раскроется, — сказал Рогачев, собрав свои записи, сделанные походу разговора.
— Я сказала все, как было. И Сашка никаких денег не давал за молчание, — вспыхнули красными пятнами щеки Ирины.
— Вы часто виделись с ним после смерти Жени?
— Всего один раз.
— Он увозил вас?
— Когда меня, когда Наташку!
— И не возник разговор о Евгении?
— С ним не поговоришь. Не тот человек. Он, кроме себя, никого не признает. Да и кто мы для него? Он не только с нами путался. Его все девки знают. Даже старухи, каким уже по двадцать лет. С ними начинал мужиком становиться. С нами озверел.
— Бывали случаи, когда он не платил вам?
— Нет. За все можно назвать гадом, зверем. А тут врать не стану. Рассчитывался за свое.
— Как он заразился? Без предосторожности сближались? — покраснел Рогачев.
— А что толку? Ни одна резинка у него не выдерживала. Рвалась, лопалась. Он зачастую забывал о ней! — ничуть не смутилась Лапшина.
— Он часто звонил вам домой?
— Не чаще, чем другим. С ним никто не хотел видеться.
— А дома у вас бывал?
— Нет, никогда не приходил.
— А к другим?
— Не говорили. Значит, не был. У нас друг от друга секретов не имелось.
— Ирина, я постараюсь разыскать этого самого Сашку. А вам придется прийти в милицию для опознания. Это общее правило, закон следствия. И когда я вызову, прошу вас не игнорировать вызов, не исчезать, явиться в указанный день.
Рогачев заметил, как побледнело лицо девчонки, задрожали руки. Ирина ничего не ответила. Но Рогачев понял, что добровольно она не придет.
Следователь покинул венерологическую больницу и, вернувшись на работу, занялся поиском машины и водителя.
Уже через три дня работники автоинспекции сообщили полные данные:
— Машина с указанным номером имеется. Ее владелец проживает в поселке. В сотне километров от города…
Рогачев не удивился, что по данным автоинспекции не совпало имя владельца. Зачастую мужчины, знакомясь с путанками не называют настоящее имя. И решив не терять времени, поехал по указанному адресу.
Двери ему открыла молодая заспанная женщина. Лохматая, неопрятная, она неприветливо оглядела Рогачева:
— Что вам надо?
— Хозяин дома? — спросил он бабу.
— Да кто б его потерпел до такого времени? Мотается, вкалывает! Не то что иные, — хмуро ответила она следователю.
— Когда его ожидаете?
— Должен через пару часов быть! — глянула на часы.
— Мне позволено будет подождать его?
— Ждите, — последовало равнодушное приглашение.
— Давно ли вы здесь живете? — решил завязать Рогачев разговор с хозяйкой.
— Тут родились. Где ж нам еще жить, как не в своем доме?
— Давно замужем?
— Шесть лет.
— Дети есть?
— Аж двое сорванцов. А вам это зачем? — удивилась хозяйка, оглядев гостя с опаской.