– Нет, для тебя, может, и подарок, а я? – не верил своим ушам Эдик. – Получается, что… я опять нищий?! Мы с тобой… я с тобой только жить начал, а что мне без тебя?
– Успокойся, милый, – нежно улыбнулась Капустина. – Ты же видишь, живу я очень скромно, на себя деньги не трачу совсем. А зачем? Дурочки женщины тратят уйму денег на свои наряды, на ботокс, на машины, на богатые квартиры… Какие глупости! Меня ничего подобное не интересовало… Мне хотелось, чтобы рядом был ты! И даже когда меня не станет, я… я тебя не оставлю. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Поверь, на счету у меня есть для тебя утешение…
После этого разговора Эдик свободнее не вздохнул. Потому что к нему подошла Ирочка и прошипела в самое ухо:
– Запомни, червяк. У меня уже сейчас собраны все документы, по которым моя тетушка – недееспособна, а я – ее единственная наследница и опекунша, понял?!
Не слишком подкованный в юридических вопросах Эдик струхнул всерьез. Девчонка не собиралась отказываться от наследства. Да еще эта болезнь, будь она трижды неладна! А вдруг она заразна? Нет, с такой любовью надо завязывать. Однако дух творчества уже полностью захватил Эдика – надо придумать что-то новенькое. Из разговора с Капустиной Серовский вынес только это.
Вазонов же понял совсем другое. Внимательно просмотрев пленку, он в тот же вечер попросил Ирочку вытащить больную тетку на природу, и колба со страшным содержимым оказалась теперь у него. Он не знал – пригодится ли ему это зелье, но оно просто не могло перейти в чужие руки – человек, который им обладал, стал бы опасным. Слишком опасным.
Наступил момент, когда дела Вазонова пошли еще хуже. Ту аппаратуру, на которую потратился Вазонов для романа Эдика с Капустиной, надо было пускать в ход, и Мартын Павлович решил поискать новых альфонсов. Сначала он придумал фотографировать их тайно, заманивать деньгами престарелых особ, а потом… как показал опыт, такие мальчики добровольно идут на сотрудничество. Но… где взять обеспеченную особу, которая бы снялась в таком фильме и не подняла бы шума? Если фильм вдруг попадет не в те руки, богатая леди запросто сотрет его в порошок. И хорошо, если безболезненно, а если… Нет, миллионерш трогать опасно. Гораздо легче из обыкновенной тетушки… ну не совсем обыкновенной, а из той, которая до преклонных лет сохранила любвеобильность… вот из нее и сделать «миллионершу». И исходя из жизненных наблюдений, лучше всего это было провернуть именно через прессу. Долго напрягаться Вазонов не стал, прямо у Капустиной слямзил несколько рекламных проспектов, а потом… чудо фотомонтажа явило на свет новую «Миссис толстый кошелек». На роль новой звезды наметили Василису. Естественно, Эдик сдувал с нее теперь пылинки, а сама она, растаяв от внимания молодого мужчины, буквально семимильными шагами бежала навстречу своей новой карьере. Вазонов уже готовил место для встреч, когда в его кабинет вдруг ворвался Эдик.
– Мартын Палыч, у меня идея! – сверкая глазами, выдохнул он. – Не надо долгих монтажей, не надо никого уговаривать… Все гениально просто! Я уже сделал первые шаги. Смотрите – ставишь в номера гостиниц, в богатые съемные квартиры специальную камеру и пожалуйста – такие снимки! Вам и не снилось! А потом – элементарный шантаж!
– Так это ж шантаж! – удивился Вазонов. – Дело подсудное.
– Так я и говорю, что шантаж! Ну и что?! Подсудное, зато беспроигрышное! Не каждый захочет, чтобы его сомнительное фото разглядывали всем милицейским участком! Только надо снимать людей известных, которые боятся шумихи, ну и у которых денег достаточно, а потом – коси косой капусту!! Честно скажу, я б и без вас справился, у меня такие планы!! Но… тут надо серьезный аппарат, а у меня на него денег не наскребается… Полюбуйтесь, мой первый шедевр!
И парень выкинул перед Вазоновым пухлый пакет с фотографиями.
Вазонов вытащил фото и онемел.
– Эт-то что? – только через секунду просипел он.
В руках Мартына было яркое свидетельство того, что Алена, его умница, девочка, его богиня, его жена весело коротает долгие вечера без мужа!
– Ты… ты унизить меня хотел, щенок?!
– А что там? – искренне удивился Эдик, но, взяв фото, испугался. – Мартын Палыч… это не то! Я не хотел!! Ну… ну Мартын Палыч, я сам не знаю, как оно тут…
В следующую же секунду он вылетел из кабинета, не забыв сгрести фотографии в пакет. Вазонов орал, визжал, топал ногами и посылал парню проклятия, но… тот уже был за пределами досягаемости.
Поздно вечером на сотовый телефон Эдика поступил звонок.
– Серовский, отдай мне фотографии, – глухо проговорил Вазонов.
Парень в трубку только нагло фыркнул:
– Ну что-о за разговор между деловыми людьми? Что значит – отдай? Купите, Мартын Павлович! Вам, как первому клиенту, скидка.
– Сколько?
И парень назвал весьма нескромную сумму.
– Ты сдурел? – не выдержал Вазонов. – Это беспредел.
– Как хотите. Я могу и в прессу предложить. Вы, конечно, звезда малого масштаба, за вас много не дадут, но за господина Морозова… За него можно попросить и больше. Так что…
Вазонов был не просто зол, в одно мгновение у него от гнева выжгло все внутренности.
– Хорошо, выходи, сейчас принесу. Только мне нужны все фотографии, все, понял?!!!
– Не вопрос, понимаю, не первый день живу, – надменно проговорил Эдик и стал мысленно подсчитывать деньги.
Эти самые деньги, которые он получит прямо сейчас, настолько затуманили Серовскому мозги – а их и так-то было не густо, что даже приглушили инстинкт самосохранения.
Вазонов уже ждал его в темном подъезде, и Серовский стал первым, на ком был испробован яд. Капустина не врала – смерть наступила мгновенно. Вазонов даже сам ничего не понял. Он только воткнул иглу парню в руку, а тот уже повалился прямо в его объятия. Мартын Павлович едва успел отвести руку со смертоносной иглой. Потом Вазонов не торопясь спрятал иголку в маленькую пластмассовую колбочку – Алена пыталась разводить какие-то цветы и эти колбочки у нее валялись в изобилии, а потом… потом Мартын Павлович бережно донес тело Серовского до лестничной площадки. И все.
Но оказалось, не все. Это был только конец Эдика, зато дома… Дома до Вазонова дошло, что он сотворил, и на него нашло помутнение. Он вдруг завыл! И сам не понял – от горя ли, от радости ли… Потому что вдруг вспомнил, как нагло говорил с ним Эдик по телефону, как унижал его своей молодостью! Красотой! Красивым, породистым телом! И он завыл! Потому что вдруг почувствовал, что он сильнее! И перед глазами Вазонова вдруг возник он – этот мерзавец Морозов! Да! Он так же породист, нагл, молод и красив! Да!! Да-а!!! И это не Эдик сейчас сидит там, на площадке! Это он! Морозов!! И Вазонов победил его!!!
– Вазонов, ты чего орешь?! Прям ни днем ни ночью от тебя… – вышла к нему заспанная Алена. – Чего тут у тебя?
– Вот чего!!! – швырнул ей в лицо фотографии Вазонов. – Полюбуйся!! На!! На, смотри!!! Ну что? Нравится?! А мне как нравится!!! Я за них… знаешь, Аленушка, я за них слишком дорого заплатил, сли-и-ишком!! – ходил кругами возле жены Вазонов и шипел ядовитой змеей. – А знаешь чем?! Ты ни за что не поверишь!!! Я за нее человека убил!! Паршивого такого человечка, мерзкого такого, ха-ха-а!
Она смотрела на него во все глаза, но не верила. Ну не могла красавица поверить, что ее слюнтяй-муж хоть на кого-то поднял руку.
– Ты свихнулся! Прекрати истерику! Если бы ты был на что-то подобное способен! – повысила она голос, повернулась и ушла.
В слепой ярости он пометался по комнате, схватил ножницы и кинулся вон из дома. Это было невероятно, но он снова прибежал в подъезд к Серовскому. Ему было все равно – нашли ли парня соседи, поджидают ли его с наручниками, засадят ли в тюрьму, он об этом даже не вспомнил: у него внутри пылало пламя – он такой сильный! Он может лишить человека жизни! А Алена не смеет на него так смотреть!! Он заслуживает другого взгляда – испуганного, исполненного ужасом, униженного, другого!!! Она ему не верит? Приде-е-ется!
Утром Алена нашла на своей подушке клочок светлых волос, тщательно перевязанный черной ниткой.
– Вазонов, что опять за рекламные трюки?! – взвизгнула она и брезгливо отодвинулась от волос на подушке.
– Это не трюк, – оскалился супруг. Он сидел на полу, возле кровати возлюбленной и терпеливо ожидал ее пробуждения. – Это волосы того самого фотографа. Которого я убил ночью.
Он произнес это так, что Алена вдруг мгновенно поверила во все. И эти волосы… Она вскрикнула, прикрыла рот рукой, отползла от светлого пучка, будто это был живой скорпион и со смятением взглянула на Вазонова.
Вот теперь она смотрела правильно!! Теперь в глазах были и ужас, и ненависть, и беззащитность, и… и целый букет чувств!!! Огромная горячая волна удовольствия захлестнула Вазонова. Даже голова закружилась… И за эту волну… Он уже точно знал – Серовский будет не последним.
И тут Алена сделала страшную ошибку.
– Я… я не пойду в милицию… – одними губами прошептала она. – Я буду делать все, что скажешь… Только… не трогай Андрея.
– Завтра же избавишься от его ребенка, – сухо бросил Вазонов. – Я не стану кормить мерзкого приблудыша. И мне не нужно в доме морозятины!
– Я сделаю, как ты скажешь…
На похороны Серовского Вазонов не пошел, не потому что ему было страшно, нет. Парень уже стал ему не интересен. Что-то за его спиной бурчали сотрудники, наскакивал Антон – еще один молодой жеребец, но Вазонов теперь снова нырнул в свою шкуру Винни-Пуха, и мелкие нападки его не страшили. Он вообще не боялся возмездия. В его сердце этому чувству просто не нашлось места. Так он думал. Однако когда к нему подошла Ирина и сообщила новости, он перепугался. Дело в том, что весть о гибели Эдика тетушка, по мнению Иры, приняла как-то слишком странно.
– Вы понимаете, Мартын Павлович! Она просто с ума сошла, – жаловалась начальнику Ирина. За время съемок они достаточно сблизились с Вазоновым, и тетушкиными странностями Ирина могла поделиться только с ним. – Понимаете, Янина все время твердит про какую-то колбу! Дескать, Эдик о чем-то там проболтался, и его отравили! Ну не больная ли, а? Прямо не знаю, и чего с ней делать…