Вечер. Набережные Челны. Двое путников уже устали. Начинает пропадать первый запал. Азарт уже не тот. Но отступать поздно – теперь надо дойти до конца. Не только получить удовольствие самому – насладить ее. И она благосклонно позволяет продолжить неумелые ласки, помогает, подталкивает в нужную сторону. И вот он – шестисотый «Мерседес», настоящий! Молодцы, ребята, превосходно! И напоследок КамАЗ до подъезда.
Полночь. Удивленные родственники. Они ведь и не ждали никого. Тем более в такое позднее время. А двое улыбаются, счастливые, удовлетворенные, наполненные эмоциями.
У них получилось! Они смогли! Они не разочаровались и не разочаровали. Они научились любить. Любить Ее. Той любовью, которая навсегда.
Станция «Спортивная»
Думаю, практически каждый житель Санкт-Петербугра (в недалеком прошлом – Ленинграда) бывал на станции «Спортивная». Да и многие гости северной столицы посещают эту станцию хотя бы для того, чтобы прокатиться на недавно открывшемся здесь траволаторе. Но речь пойдёт не о нем.
Впервые спустившись с поверхности, любой отправляется ждать поезда в центр и… не дожидается. Только через пару минут озадаченный одинокий пассажир обнаруживает отсутствие рельсов под платформой. И лишь затем отыскивает спуск на второй ярус. Там, кстати, тоже не хватает рельсов с одной стороны. Но это уже другая история. А мы поговорим об исчезнувших рельсах первого яруса.
Станция «Спортивная» проектировалась еще при советском союзе, стройка началась накануне Перестройки. Думаю, всем известно, что прокладка тоннелей метрополитена процесс, завязанный сам на себя. Идет проходческий щит – громадная махина, выгрызающая породу. Идет она по рельсам. Вынос пробивного оборудования невелик. Он позволяет уложить рельсы непосредственно перед основным механизмом. Причем все это на тот момент было автоматизировано до такой степени, что нехватка дорожного полотна в нужный момент могла привести к полной остановке работ.
В строительстве «Спортивной» принимал участие активист-стахановец, герой труда, заслуженный метростроевец (замазано). На начало строительства станции (замазано) числился бригадиром одной из смен проходчиков. (замазано) уже полгода ждал, когда его повысят до начальника смены, а потом и до начальника участка и честно вкалывал как проклятый. И в субботу, и в воскресенье, и даже в день рожденья. Но его старания не спешили оценить по достоинству.
А тут еще Перестройка грянула. Бюджет попилили, зарплату задержали на полгода, и не то что повышение – увольнение грозило герою труда (замазано). Просто потому что всех тогда увольняли, кто не желал еще немного подождать.
(замазано) разочаровался и в коммунистах, и в демократах. И уже готовился действительно уволиться. Но тут появился американский шпион.
Дело в том, что метрополитен – объект не просто секретный, а сверхсекретный. Хотя, в принципе, ничего особенного под землей нет. Ну разве что правительственная ветка Санкт-Петербург – Москва – Новосибирск. Но про нее никто никогда не расскажет – вот это действительно сверхсекретная тайна.
А американский шпион просто предложил (замазано) большие деньги и место в токийском метрострое. И всего-то нужно было затормозить строительство как можно сильнее. Герой труда, проходчик-стахановец, обиженный на весь свет, отлично знал, как можно легко и быстро застопорить строительство.
Какими бы ни были строители метро героями и трудоголиками, есть даты, по которым ни один человек в Советском Союзе, а потом и в России, не станет трудиться. 9 мая 1989 года (замазано) отвел один из проходческих щитов за границу станции «Спортивная» и самолично снял и вынес на поверхность 6 пролетов рельс вдоль платформы. И отдал проходившим мимо пионерам, которые радостно сдали рельсы на металлолом в ближайшем приемном пункте.
Технология прохождения тоннелей метрополитена оказалась нарушена. Непоправимая ошибка вынудила приостановить работы почти на полгода. За это время в спешном порядке искались пути выхода из кризисной ситуации: рельсов и так не хватало, несмотря на то, что они подлежат строгой отчетности. Все ведь хотят кушать, а когда зарплату не платят полгода, сдашь на металлолом не то что рельсы – проходческий щит. Если сумеешь его, конечно, на поверхность вытащить.
Инженерная мысль вскоре предложила выстроить новую станцию, чуть поглубже. Благо расположение грунтовых вод – главного врага питерского метро – позволяло. В то же время все силы отдела безопасности Ленинградского тогда еще метрополитена были брошены на розыск виновника. Однако (замазано), не без участия американского шпиона, удавалось оставаться в тени и продолжать подрывную деятельность.
В ночь с 31 декабря 1989 года на 1 января 1990 года (замазано) вновь удалось проникнуть на дублера уже наполовину построенной станции «Спортивная». Более того, ему удалось вновь провернуть уже испытанный план. Но на этот раз (замазано) не удалось сплавить украденные рельсы пионерам. Потому что к тому времени пионеров не осталось. Зато он встретил безработного гражданина без определенного места жительства. Этот гражданин согласился помочь (замазано) избавиться от металлолома. Но, поскольку в праздники ни один пункт приема вторсырья не работал, гражданина задержал наряд милиции. После недолгих расспросов, следователю (тоже замазано) удалось выяснить личность (замазано). Но к тому моменту американский шпион уже переправлял (замазано) в Токио по северному морскому пути на ледоколе «Ленин» под видом уссурийского тигра.
Дальнейшая история американского шпиона и (замазано) туманна. А на станции «Спортивная» к 1997 году все-таки смогли запустить движение, использовав оставшиеся рельсы и пустив дополнительный эскалатор между ярусами.
Валюта
Василий сидел на унитазе и читал газету. У каждого человека есть привычки. Полезные, бесполезные, вредные. У каждого они свои. Но есть привычки, объединяющие семьи, селения, страны. Даже нации. Привычка читать в туалете как раз из таких. В последнее время эта привычка вновь заняла лидирующие позиции. Не потому что в туалет стали ходить чаще. И не оттого, что заняться стало больше нечем – желающий всегда придумает, чем заполнить свободное время. Причина повышения количества сортирных читателей до смешного проста: в уборные вернулись газеты. Да-да, старые, пожелтевшие, заполненные убористым мелким шрифтом в несколько столбцов листы, нередко заранее порванные на удобные для использования по прямому назначению клочки. Хотя, признаться, истинные ценители печатного слова сперва изучали все заметки на развороте и лишь потом отрывали самые скучные.
Василий был как раз из таких. Итак, он сидел на унитазе и упоенно вникал в новости полугодовой давности.
– Смотри-ка, Маш! А рубль-то, оказывается, снова упал!
– Какой рубль? Дружок твой что ли с лесопилки?
– Его зовут Роберт, – поправил из уборной Василий, отметив для себя, что такое прозвище сослуживцу еще не давали. Ну ничего, когда снова упадет по пьяни, можно будет пошутить, возьмем на заметку.
– А кто ж тогда снова упал?
– Рубль. Так в газете пишут.
– Да твоей газете уже сколько лет-то? Про рубли, доллары и прочие евры забыли уже давно! Не нужны они никому. Ты лучше послушай, что по радио передают!
Маша прибавила громкости. Так, что до туалета донеслись слова диктора:
– Финансовые новости. Туалетная бумага выросла на два пункта и теперь стоит триста восемь граммов гречки за рулон. Согласно прогнозам аналитиков, рост индекса туалетной бумаги продолжится до конца сентября. По мнению экспертов, после окончания сбора урожая гречихи курс стабилизируется и может даже несколько снизится. Но на сильные колебания курсов остальных валют это не должно повлиять.
– Говорила тебе, покупай бумагу! – проворчала жена, убавляя громкость приемника.
– Так гречка дешевле выходила! Да и сейчас курс вполне адекватный. Не один к одному.
– И то хорошо! Да только сейчас на гречку мало что купишь. У всех ее навалом. А ведь год пролежит – и в цене упадет. Ты в курсе, новый урожай дороже прошлогоднего! А через год все твои запасы вообще ничего стоить не будут! Нахрена ты тогда сразу полтонны купил?! Взял бы хоть половину бумагой!
– Я и взял половину бумагой, если не помнишь! – Василий оторвал от газеты кусок с телепрограммой, использовал его по прямому назначению и смыл за собой унитаз, – только кому-то, видите ли, срочно платье понадобилось. А за гречку его не отдавали.
Конечно, на самом деле, все было не совсем так. Маше удалось сторговаться так, что треть цены все-таки гречкой взяли. Не по курсу, разумеется. Оба помнили еще, как люди стихийно сметали с полок магазинов все съедобное, способное храниться не меньше полугода. Потом у людей кончились деньги, и ажиотаж спал. Теперь в каждом доме разместился маленький филиал склада стратегического хранения. Но вся проблема заключалась в том, что со складов положено списывать продукты с истекающим сроком годности. А списывать оказалось некуда. Единственным «долгоиграющим» продуктом, занимавшим немалую часть практически каждого домашнего хранилища, осталась туалетная бумага. Очень быстро рулон превратился в валюту.
Экономика неожиданно легко перешла на новые рельсы. Теперь все взаиморасчеты велись с помощью бумаги и гречки. Да, как ни странно, эта крупа тоже превратилась в деньги. Просто ее было у всех так много, что и за год не съесть, даже если питаться исключительно блюдами из вышеозначенной гречки. Но на полях уже собирали новый урожай самой ценной крупы. Если старые запасы не использовать, неминуем дефолт и – соответственно – новый кризис. А страна еще от старого не оправилась. Сейчас разрабатывался новый законопроект, посвященный сроку использования съедобной валюты.
Но простые люди уже смекнули о несостоятельности еды как средства оплаты. Теперь каждый здравомыслящий человек старался брать исключительно туалетной бумагой. Но государство продолжало выплачивать пособия и зарплаты всем бюджетникам пресловутой гречкой. Пополам с туалетной бумагой. Так что мешки с крупой в доме Василия и Маши только прибывали. Единственным местом, где можно было относительно легко избавиться от нажитого, оставались гастрономы. Но и там гречку принимали лишь в оплату за товары повседневной необходимости. И то без особого энтузиазма.