Пришло время официально оборвать все связи. Я написала заявление об уходе и отдала его
исполнительному комитету в Олбани, чтобы оно существовало в письменном виде.
На тот момент вернуться спокойно к обычной жизни было невозможно. Я была намерена довести начатое до конца. Сказала Лорен, что она может взять на себя ванкуверский центр, но в это время мы с Ниппи советовали другим уходить из сообщества, и слухи распространялись быстро. Я сразу же сказала трем женщинам, которых называла рабами, что все отменяется и что я объясню все подробнее при личной встрече. Я ненавидела себя за то, что обманула их. Знала, что они будут злиться на меня, как я злилась на Лорен, но надеялась, что они поймут: я им никогда не врала. Лорен врала мне, а я делала то, о чем она просила, чтобы порадовать ее, чтобы она учила меня, и чтобы продолжать продвигаться по «Полосатому Пути». Я испытывала стыд за то, что отмахивалась от красных флажков в пользу обещания сестринства.
И чувствовала свою ответственность. Знала, что не сделала им ничего плохого, но заставила пройти через этот кошмар. Я принимала эту ответственность и теперь должна была помешать всему зайти еще дальше.
Я продолжила связываться со всеми женщинами, которых, по моему мнению, могли пригласить в DOS. Когда молва разошлась о том, что происходит на самом деле, – а это произошло быстро, – запись новых членов в ванкуверском
центре резко снизилась. Я отправилась на страницу в Facebook ПУР-сообщества в Ванкувере, потому что там мы все общались. Будучи администратором, я удалила Ники, Эллисон и Клэр и всех, все еще сохраняющих верность различным программам NXIVM, из подписчиков. Моя бывшая ассистентка Энжи уже воспользовалась своим старым логином и отменила будущие платежи наших членов. Одинокий храбрый жест, за который Клэр позже постарается привлечь Энжи к ответственности за мошенничество.
После столкновения Ниппи с Лорен на саммите, люди начали покидать программу еще до того, как мы оба вернулись в Ванкувер в начале июня. Почти все члены ванкуверского центра уже ушли. Большинство не знали о клеймении или в чем вообще проблема, но они почувствовали, «что если Ниппи и Сара ухолят, то и мы не доверяем NXIVM».
Но все еще было очень далеко от завершения. Я знала, что будут последствия. Они потащат меня в суд, разорят и начнут говорить обо мне ужасные вещи, очернять мою личность в сообществе, в котором более десятилетия состояли мои лучшие друзья. Я вспомнила кампанию по очернению Барбары Буше и Девятки NXIVM, так что понимала, нужно действовать осторожно. Я старалась действовать быстрее их.
Я не рассказывала о своем клейме. Все читали блог Фрэнка, так что в сочетании со словами
Ниппи, сказанными Лорен на парковке «Апропос», другим пурианцам было легче собрать воедино все происходящее. Я перенаправляла телефонные звонки Ариелле, одной из прокторов в Ванкувере, которая также была и моей хорошей подругой. Ариелла никогда не была главным вербовщиком в NXIVM, но теперь, испытывая отвращение из-за клеймения, она отлично справлялась с уменьшением количества членов сообщества. Она не давала никаких гарантийных материалов и с радостью рассказывала им обо всем происходящем. Ариелла стала моим рупором.
Она написала мне: «Можешь, пожалуйста, поговорить с Бет? Она должна переехать в Олбани и верить статье Фрэнка» – имелся в виду блог Фрэнка Парлато.
«Конечно», – написала я в ответ. Я как раз отвозила ребенка в ясли, но хотела убедиться, что Бет, интроверт и очень умный юный ученый, не переедет в Олбани.
– Я на работе, – сказала она, когда я позвонила. – Когда освобожусь, сразу тебе перезвоню.
Так она и сделала, и у неё было много вопросов. Я пыталась отправить ее читать блог Фрэнка.
– Но это же не может быть правдой, да? – спрашивала Бет. – То есть клеймение? Я же собираюсь переехать в Олбани, и это, черт возьми, страшно.
Ее вопрос просто взбесил меня:
– Черт возьми, Бет, тебе что, нужно увидеть мое клеймо?!
Она замолчала.
– Не переезжай в Олбани. Доверься мне. – Я положила трубку, дрожа, считая, что спасла еще одну женщину из ловушки, из которой только что сама сбежала.
Несколько часов спустя я узнала от Мелани, еще одной рабыни DOS, которая пришла ко мне за помощью, прочитав блог Фрэнка, что Бет не только в DOS, но она Госпожа Мелани и ее уже клеймили. Бет заставили записать, как я нарушаю клятву держать все в тайне. Вот почему она сказала, что нужно выйти с работы, чтобы перезвонить, – она хотела записать звонок с помощью приложения. Именно так и я поступила со звонком Лорен на прошлой неделе. Вот почему у Бет было столько вопросов: она подставила меня. После этого телефонного разговора все сразу же оборвали со мной связь. Госпожа Бет – одна из рабов первой линии DOS была напрямую связана с Китом и находилась на том же уровне, что и Лорен. Теперь Кит мог узнать, что я предательница. Он также понял бы, что я не собиралась уходить тихо. Мое прикрытие было разоблачено.
Когда красная тревога, вызванная моими действиями, разошлась по всему сообществу NXIVM, я приготовилась выйти вперед. Я знала,
как они меня назовут: подавляющей, деструктивной, слабой женщиной, устраивающей сцены. Но мне нужно было продолжать предупреждать людей. Услышав, что Мелани завербовали, я разозлилась еще сильнее. Она была моим младшим тренером в Ванкувере и рассказала мне, что по приказу ее Госпожи отдала в качестве гарантии очень интимную фотографию. Я была уверена, что фотография прямиком отправилась к Киту, и пришла в ярость. Мелани была частью моей команды, и я готова была ее защищать. Тот факт, что мои слова записали, лишь усилил мое желание предупредить таких людей, как мой друг Оскар, который бросил высокооплачиваемую работу в Нью-Йорке, чтобы присоединиться к NXIVM в Олбани. Когда он прислал мне сообщение, спрашивая можем ли мы поговорить, я показала ему фотографию клейма, и он заплакал. И два дня спустя покинул Олбани.
Не всегда ответы знакомых и людей, которых я привела в компанию, были положительными. Росс, мой друг и правая рука в ванкуверском центре, расстроился из-за моего ухода. Но потом поговорил об этом с Лорен, и я получила от него следующее письмо: «Я не куплюсь на фэнтази-драму про жертву, которую ты всем впихиваешь». Я так разозлилась, что написала Лорен: «Пришло время тебе заполнить Бланк Нарушения».
Кстати, об этических нарушениях: я узнала, что Кит настоящий паразит и жулик. Он никогда не оплачивал счета, не обеспечивал этих женщин, даже не готовил для себя. Они все делали за него, даже подвозили на машине. И теперь, зная эту правду о нем, я была готова сражаться.
К несчастью, изначально мы получили слабую поддержку со стороны закона, так что следующим шагом на пути к разоблачению стали СМИ. Друзья предоставили нам контакты, в том числе Барри Майера, в то время репортера New York Times. Если мы собирались разоблачить компанию и оповестить об этом весь мир, нужно было сотрудничать с достоверными изданиями. Мы решили переговорить с ним.
В середине июня я рассказала Барри о произошедшем «не под запись». Тогда же Марк, его жена Бонни, Кэтрин Оксенбридж, Ниппи и я согласились дать интервью.
Нам понадобились недели, чтобы согласовать время, но мы знали, что, если хотим поставить крест на том, что происходит с этими женщинами, нужно держаться вместе. Бонни ушла из компании за много месяцев до нас и начала собирать информацию о культах: как понять, что ты попал в культ, как выйти из него, а также различные ссылки на программы и документалки, которые помогут нам «распрограммироваться». Полученная информация о таких лю-
дях, как Лия Ремини[11], и просмотр документалок о других культах, например Holly Hell или Going Clear, вдохновили меня, и я решила не останавливаться на блоге Фрэнка. Мы знали, что без боя не сдадимся. Эксперты по культам дали нам советы и сказали, что чем больше хаоса мы создадим, чем больше пожаров зажжем, тем сложнее будет Киту и его внутреннему кругу защищаться от наших обвинений. Чтобы позаботиться о собственной безопасности, нам нужно нанести сильный удар.
Прошли недели. Я получила письмо-предупреждение от адвокатов из Мехико, советующих мне «прекратить всякие действия, воздержаться и отказаться от любого вида запугивания, нарушений общественного порядка или вмешательства». Барри Майер взял интервью у двух других женщин из DOS, которые согласились поговорить с ним только при условии анонимности, а журналисты в Times проверили достоверность фактов. Одна из женщин отказалась и заявила, что не хочет, чтобы ее историю рассказывали, но потом передумала, как раз когда вторая женщина испугалась и прекратила сотрудничество. В деле было столько деталей, и нам нужно было сделать так, чтобы все это соединилось воедино. Еще чуть-чуть, и бомба рванет.
Мы ждали и ждали… и ждали. Июль уступил место августу, а август – сентябрю. Пока мы ждали, наступила «Неделя А», которая для меня стала бы тринадцатой. Мы даже позвонили в Силвер-Бей и сообщили им о происходящем, но мы понимали, что они потеряют прибыль, если не проведут празднество. Мероприятие не отменили.
Это было страшное время. «Чего они ждут?» – гадали мы. Что, если Кит каким-то образом узнал, что мы говорили с прессой и готовил свой ответ? Или, того хуже, что, если Times не посчитали нашу историю актуальной и убрали ее? Барри пытался убедить нас, что его редакторы ждали перерыва в новостном цикле, который был переполнен репортажами о первом годе президентства Трампа. Мы знали, что никак не сможем их убедить действовать быстрее.
А потом в октябре раскрыли скандальное поведение Харви Вайнштейна, и началась кампания #MeToo. Редакторы в Times наконец нашли окно для публикации нашей истории, и в среду 18 октября она попала на первую страницу New York Times. Заголовок гласил «Ритуал клеймения покрытых шрамами женщин из Тайного Круга». Пробежавшись глазами по статье, я поняла, что ее сократили. Они опустили отчет анонимной женщины из DOS?