ая роль его сутенеров и приводя в компанию женщин с одной только целью – секса с Китом. Они даже отводили их на аборт, если это было необходимо. Я также узнала, что инициалы были только Кита, не Эллисон, но в тот момент это не имело значения, поскольку записи показали, что она замешана еще в худших вещах, будучи лидером DOS.
Что касается Лорен, она была влюблена в Кита, но он решил завести второго ребенка с одной из женщин в Мексике, одновременно требуя, чтобы Лорен исполняла поручения для него и матери ребёнка. Существовал риск, что, если Лорен не будет угождать ему, он опубликует ее гарантийный материал. Там было столько подробностей об извращенных сексуальных актах, которые Кит заставлял этих женщин исполнять для него… И он разработал целую стратегию, как наконец заняться сексом со мной. После того как я присоединилась к DOS, он сказал Лорен, что теперь она должна стать для меня приоритетом, важнее всего, включая семью… и что,
если она попросит меня заняться сексом с другим мужчиной, а не Ниппи, мне придется подчиниться и даже завести ребенка с этим другим мужчиной. Лорен под клятвой призналась, что Кита явно возбуждала эта идея.
Всего за несколько дней до того, как мой адвокат сообщил, что новости о признаниях в вине скоро будут опубликованы, я обедала в нашем любимом ресторане здоровой пищи с мамой и папой.
– В тот день, когда ты пришла к нам и сказала, что идешь в New York Times, – сказал мой папа, – ты была похожа на чемпиона, выходящего на ринг. – Сидя за столом в дальней части ресторана, он потянулся к моей руке, но внезапно расплакался. – Я так горжусь тобой, – заметил папа.
– Такое чувство, что я вернула свою дочь, – сказала мама, взяв меня за вторую руку. – Помнишь, как близки мы всегда были?
– Почему вы никогда не пытались забрать меня оттуда? – спросила я.
– Потому что это была твоя жизнь, – ответила мама. – И я не хотела потерять тебя. Связь с тобой всегда была самым важным для меня. И мы не знали всего масштаба проблемы.
Они с папой согласились на мою просьбу пройти курс NXIVM под названием «Семейные
ценности», рассказывающий, как вся семья может работать вместе ради благополучия ребенка.
– Правда в том, – сказала мама за обедом, – что я переживала за твою семью. – Даже когда я отказывалась читать заголовки о таких событиях, как Радужный Эксперимент с Гэйленом, мама, беспокоясь о моем благополучии, проводила свое исследование.
Те, кто действительно вас любят, всегда будут вас любить, и это пока что самый важный урок. Оказывается, моя главная ценность – моя семья. Когда я беру на руки ребенка, и он обнимает меня в ответ – вот настоящее благословение, это больше, чем я смею просить, имея такого любящего малыша.
Я смогла это осознать, возможно, потому что сделала именно то, что собиралась. Я попала в NXIVM, потому что хотела помочь другим улучшить мир, жить и работать в сильном сообществе психически здоровых женщин. Если бы Марк Висенте спросил меня на том круизе: «Хочешь ли ты, чтобы на тебе выжгли инициалы Кита Раньера?» я бы побежала в другую сторону. Но двенадцать лет спустя, получив поддержку, необходимую, чтобы выйти вперед и поделиться произошедшим, я помешала им заклеймить большее количество женщин. Я так и не узнаю, кто из них получил необходимую информацию, чтобы прекратить общение с Китом Раньером, потому что вместе с Марком, Бонни, Ниппи
и Кэтрин Оксенберг мы вышли вперед с тем, что знали. Каждый из нас, включая Фрэнка Парлато, Барри Майера и многих других журналистов, сыграл в эти годы важную роль в раскрытии темной тайны за лозунгом о «личностном развитии» NXIVM.
В среду 19 июня 2019 года после шестинедельного суда присяжные признали Кита Раньера виновным по всем статьям – вымогательство и сговор с целью вымогательства, секс-торговля, попытка установить секс-торговлю и сговор с целью секс-торговли, сговор с целью организовать рабский труд и мошенничество с использованием электронных средств общения.
Во время этих обвинений и вердиктов я грустила из-за двух больших потерь. Дружбы с Лорен. Мы были близки двенадцать лет, и мне было трудно видеть, как ее использовали Кит и собственная мать для достижения своих целей. Лорен хороший человек. Она и ее мать якобы обе были любовницами Кита, и, если это правда, не представляю, как это повлияло на нее. Я только знаю, что мне больно, потому что она не смогла взять телефон, позвонить и сказать: «Мне так жаль, что я врала тебе по поводу DOS». Она попыталась меня выставить преступницей перед верными последователями, оставшимися в сообществе. Знаю, что по большей части это из-за тренингов в NXIVM: Кита нужно защищать прежде всего. Под присягой она признала, что врала
мне, как и другим, чтобы заслужить одобрение Кита. Теперь все понятно.
За эти годы я потеряла себя. Моя личность настолько слилась с сообществом, а все связи обрубили так жестоко и внезапно после того, как я наконец сложила все воедино и очнулась… Помогая другим обрести силу, я также пытаюсь снова найти себя и вернуть свою личность и собственный голос, вытащить их, находясь в новом, уязвимом, но искреннем состоянии. Моя настоящая сила заключается в самой себе, человеке, который может делать ошибки, приносить извинения и продолжать развиваться.
Заключение. Исцеление
Принять тот факт, что я, не зная того, стала частью обмана криминальной организации, очень сложно. Узнав, что Кит социопат, я много месяцев не могла спать. Есть. Я сбросила тонну веса. Очень нервничала. Поняла, что как ни пыталась дышать и наполнять легкие кислородом, не могла вздохнуть. Паника была… ну… интуитивной.
Я снова принимала таблетки, чтобы спать по ночам. Поставила дополнительные замки в доме, как в отелях. Выставляла в соцсетях материал, только когда уже покинула то место, на тот случай, если Кит захочет выследить меня. Вот каким был уровень моей паранойи, потому что я считала, что он может заставить замолчать женщину, если захочет этого. Я понимаю, что плохо так го-
ворить, но я не сомневаюсь, что Кит социопат и заслуживает навечно оставаться за решеткой.
Совсем недавно впервые за год я встретилась за обедом с подругой в Ванкувере, которая участвовала в программе «Этос». Она страдала от заболевания, но уклончиво говорила о нем, потому что считала, что я стану осуждать ее. Я взяла ее за руку.
– Все нормально, можешь рассказать мне, – сказала я. – Ты не плохая и не сделала ничего не правильного.
– Нам было трудно признать это, но нас учили верить, что только наш выбор приводит к болезни, что заболевание – паразитический метод поиска внимания. Потому что в NXIVM нет жертв. Повреждения и болезни были, как нам внушали, проявлением какого-то дефекта. Покинув NXIVM, я пытаюсь быть мягче и реже осуждать себя, когда чувствую себя нехорошо, когда совершаю ошибку или когда что-то идет не так гладко. Да, с агрессивными инструментами, техниками и практиками NXIVM я ощущала больший контроль, но система рангов и общая структура в целом привели к невероятному безумию в моей жизни, невероятному нарушению гармонии в моих отношениях. Так жить я больше не хочу.
«Я очень рада, что его поймали», – сказала я Ниппи сразу после ареста Кита.
– Теперь мы можем жить нормальной жизнью, – ответил Ниппи. – Просто отправиться
в поход или отвести ребенка в парк. Мы можем быть семьей. Это все, чего я хочу.
Я начала плакать. Слова моего мужа помогли мне наконец почувствовать, что я слезла с крючка. Мне не нужно продолжать усердствовать, продвигаться вперед, расти или пытаться быть выше и развитее. Мы просто можем прожить свою жизнь. С самого дня нашей свадьбы только этого я и хотела.
– Видишь? – сказал он. – Теперь ты «счастлива». – Его игриво саркастический тон напомнил о нашем времени в ПУР. Тогда коллега или коуч утверждал, что, когда мои слова «будут соответствовать делам», мой недостаток уйдет.
– Нет, Ниппи, – сказала я. – Это просто счастье, и это нормально.
Этот разговор был одной из многих «интеграций пост-ПУР», как мне нравится называть их, когда программа начала отпускать меня. Я прямо тогда осознала, что именно по этой причине столько приверженных пурианцев Олбани казались такими несчастными – Кит запрограммировал нас верить, что счастье или любое хорошее ощущение – на самом деле зло. А теперь я собиралась прожить свою жизнь и найти настоящее счастье и не чувствовать себя плохо, не испытывать за это вину. Я учусь проживать ежедневные ситуации, не думаю об эмоциях и понимаю, что ни один человек – ни Кит Раньер, ни я – не знает, не может сделать все и не может быть всем.
#Я больше никого не ставлю на пьедестал. Никто не может оценить мою значимость.
5 марта 2018 года я отправила сообщение Лорен в той же переписке, которую мы использовали год назад, когда я присоединилась к DOS. «Лорен, – написала я, – хочу, чтобы ты знала: мы с Ниппи поговорили, и мы не ненавидим тебя. Нам жаль тебя. Тебе не нужно было шантажировать меня, чтобы я стала твоей подругой на всю жизнь. Я уже была верна. Ты предала меня наихудшим образом. Но я знаю, что и тебя предали. Я больше всего сочувствую тебе. Но не ненавижу».
Я добавила ярко-красное сердечко.
Четыре года спустя, на годовщину клеймения я написала ей:
9 марта. Прошел год.
Надеюсь, что ты занимаешься глубокими духовными поисками и работаешь над избавлением зависимости от Кита. Вернись к настоящему отцу. Он хороший человек. И найди настоящего парня, заведи ребенка. Кит тебе его не подарит. А ты заслуживаешь этого. И если прекратишь вредить другим ради чей-то похвалы, станешь хорошей матерью. Я, правда, надеюсь, что ты очнешься… Будь здорова и обрети мир в душе. Это для тебя, Лорен.
И я отправила ссылку на видео песни Kesha «Praying». Впервые услышав ее, я расплакалась,
поскольку слова глубоко тронули меня, словно они были написаны для меня и Лорен. «Ты провела меня через пламя и протащила через ад..». Напоминание о том, через что я прошла, и признание, что я действительно научилась бороться за себя. Я снова и снова включала песню, думая о Лорен и молясь, чтобы ее душа тоже услышала это.