какой мы весь сезон не видали, а ты в своей технике путаешься, будто впервые замужем!
— Простите меня, пож… — начала было Робби, не учтя, что когда говорит Ураган «Фионна», молчат даже пушки и музы.
— Своей лажей ты массе людей работать не даешь. Только они вежливые, они сдерживаются, а то сказали бы тебе, кто ты после этого такая. Сколько я тебе послаблений делала? Ты всю репетицию с ритма сбила. Ты вообще понимаешь, каково сейчас команде? А мне? Нет, ты и понятия не имеешь! Как только тебя на прежних работах терпели?
Кто-то фыркнул.
— Послушайте, вы все, — повернулась на каблуках Фионна. — Не думайте, будто я про вас забыла.
Окрик Фионны стер ироничную ухмылочку с лица Шейлы Паркер, сидящей за звукорежиссерским пультом. «Молодец, Фи», — подумала Лиз. Человеку свойственно радоваться чужим неудачам — точнее, благодарить судьбу, что влип не ты, — но от этого чувства до злорадства один шаг. Но с Фионной такой номер не пройдет — она постарается всем сестрам раздать по серьгам.
— Я знаю, что вы стараетесь — но просто стараться мало. Вы все профессионалы. Лажать и халтурить некогда. До концерта всего три часа с минутами! Я на вас всех надеюсь. Концерт ответственный. Совершенно новая для нас площадка, полный стадион людей, которые впервые услышат нас вживую. Некоторые, наверно, вообще ни на чьих концертах не бывали. Неужели вам на это наплевать? Мы должны сыграть правильно. Наша задача — их покорить. Сыграть концерт, который не забудется.
Лиз была изумлена не меньше всех прочих в аппаратной. Она-то ожидала, что экс-Феба Кендал останется верна себе и сделает провинившимся холодный выговор… Но, оказывается, ее однокурсница выросла. Ее разумные доводы воодушевляли подчиненных, взывали к их гордости. Фионна Кенмар держалась как глава транснациональной корпорации. Тут Лиз, к своему удивлению, поняла, что Фи и есть глава такой корпорации. Диски «Изумруда в огне» продаются во всех странах, где существует радио. Ежегодный доход группы измеряется, вероятно, в миллионах фунтов. Лорд Кендал вряд ли доволен профессией и убеждениями своей дочери, но ему следовало бы гордиться тем, что такого высокого положения она достигла собственными силами.
Фи — правда, не без усилий над собой — учтиво и благоразумно побеседовала со всеми. Но на оператора спецэффектов ее милосердие не распространялось. Резко обернувшись к Робби, Фионна добавила:
— Вот только бы ты не облажалась перед миллионом человек. Уж будь так добра.
— Я график наизусть знаю, — возразила Робби. Своим нажимом певица вынудила ее перейти от страха к активной обороне. Голос у Робби дрожал, но она не сдавалась. — Я его знаю с любого места. Могу хоть задом наперед прочесть.
— Знаешь-знаешь, слышу, я не глухая, — отмахнулась Фионна и поднесла руку к глазам, инспектируя состояние зеленого лака на своих ногтях. Лицо Робби из багрового сделалось лиловым. — Очень жаль, что ты решила и выполнять его задом наперед.
— Извините, что я сбилась. Я исправлюсь.
— Во-во, исправься! — заявила Фионна и, ухватившись за стул Робби, наклонилась к самому ее лицу. — Твое дело — выполнять свои обязанности, а не превращать их в балаган. Прямо кажется, ты лажаешь, чтобы внимание к себе привлечь. Раз так, поступай в цирк. Я слышала, там клоуны всегда требуются.
Робби так и обомлела. Она огляделась по сторонам в поисках сочувствия. Полными надежды глазами уставилась на Ллойда. Тот не отвернулся — но в то же самое время постарался соблюсти нейтралитет. Лиз было ясно: в этот спор он ввязываться не хочет. Любой здравомыслящий человек на его месте поступил бы так же. Робби, вытаращив глаза, немо умоляла Ллойда. Это не могло пройти мимо внимания Фионны.
— И от Ллойда отвяжись, в конце-то концов, — процедила она. Заслонила телохранителя собой. — Он здесь не ради тебя, а ради меня.
Робби, раненная в самое сердце, вконец залилась краской. Силы небесные, неужели она думала, что ее умильных взглядов на Ллойда никто не замечает? Лиз стало искренне жаль девушку.
— Мы в хороших отношениях, — решительно произнесла Робби. — Разве это преступление, что он со мной дружит?
— Значит, признаешь, что задумала его у меня увести!
Робби слишком поздно осознала, что попалась в ловушку. С ее стороны было неразумно подыскивать оправдания для своих чувств — лучше было бы вообще отпереться. Теперь же у Фионны появился еще один повод для обид. Робби вскочила со стула и гордо вытянулась во весь свой рост, но голос у нее нервно дрожал:
— Неправда! Зачем мне что-то замышлять насчет него… Я хочу сказать, что я и не пыталась… Вот что: сердцу не прикажешь, и ты тут ничего не поделаешь! На тебя он работает, вот и все. Это профессиональные отношения. А совсем не…
— Дура стоеросовая! Навоображала себе на пустом месте невесть что! — произнесла Фионна не без жалости. — Думаешь, стоит мне зазеваться, как он подхватит тебя на руки, точно принц из сказки, и увезет за тридевять земель на «Конкорде», а я буду слезы лить. Так вот, мисси, никудышная из тебя принцесса.
— Да! — вскричала Робби. — Здесь только одна принцесса — ты! Ходишь вся из себя, будто верховная жрица, а сама от каждого шороха вздрагиваешь. Я просто делаю свою работу!
— Это ты-то делаешь? — возопила Фионна, вытаращив глаза, сорвавшись с акцента дублинской уборщицы на акцент ирландской крестьянки. — График соблюдать тебе слабо! За тебя почти всю работу машина делает — а ты ей мешаешь! Сейчас генеральная репетиция, чтоб у тебя глаза повылазили! — Фионна замахнулась на Робби. — Ну тебя на фиг. Все эти тысячи людей придут слушать мой голос. Твое дело маленькое. Надо будет — сыграем и без спецэффектов.
Величественно повернувшись на каблуках, точно манекенщица, Фионна удалилась из аппаратной. Ллойд последовал за ней. Найджел взглядом извинился перед техниками — избегая, впрочем, смотреть на Робби.
В сопровождении телохранителя и агентов Фионна спустилась к дверям в зал, где ее ожидали остальные. Судя по их остолбеневшим лицам, они слышали все до последнего слова: в аппаратной была включена система громкой связи.
— Давайте еще разок, — спокойно объявила певица. Улыбнулась всем — безмятежно и в то же самое время очень-очень целеустремленно. — С начала до конца без остановки. Идет?
Все стремглав разбежались по местам, опасаясь стать следующими жертвами придирчивой Фионны.
Лиз покосилась на Бобо и поняла по его встревоженному лицу, что он тоже подсознательно чувствует усиление магической напряженности. Лиз представилась чаша, которая, наполняясь капля по капле, с минуты на минуту переполнится.
Однако Лиз и не ожидала, что это случится так скоро. Едва Фионна, грозно топая, поднялась на круглую сцену, наверху грохнул взрыв. Перепуганные музыканты и техники бросились врассыпную — но осколки (а точнее, какие-то разноцветные ошметки) им не угрожали. Пестрый град пролился только на Фионну. Та съежилась, завизжала, начала отбиваться от этого странного роя, который словно нарочно пикировал на нее.
— Кто туда конфетти засунул? — вскрикнул Хью Бэнкс. — Тоже мне, карнавал нашли!
Но это было не конфетти. Гигантский плакат «Изумруда в огне», подвешенный к одной из стенок «Джамботрона», сам собой распался на маленькие клочки. Огромные лица с трех огромных плакатов взирали на живых людей словно бы с издевкой.
— О нет! — схватился за голову режиссер. — Это, наверно, тот плакат, около которого прожектор лопнул.
Обрывки бумаги кружились в лучах уцелевших прожекторов. Лиз уже собралась возблагодарить небо за то, что это не очередная огненная атака… но тут остатки плаката внезапно запылали. Фионна завопила, но беспомощно застыла среди языков пламени, точно Жанна д’Арк на костре.
— Кто-нибудь, сделайте что-нибудь! — взывала она.
Бобо не мешкал. Он сорвался с места, его руки замелькали в воздухе, делая замысловатые пассы и швыряя в сторону сцены какой-то синий порошок. Одновременно он бормотал заклинания. Порошок на лету обернулся синими клубами дыма, которые, слившись в пухлую тучу, на миг поглотили певицу. Тут же порошок осел на сцену, и все увидели, что Фионна стоит, прикрыв лицо руками, а вокруг валяются груды полуобгорелых обрывков плаката. Фионна вновь попыталась позвать на помощь, но, оглядевшись вокруг безумными глазами, осеклась. Ллойд, пробившись к ней сквозь толпу, окинул певицу тревожным взглядом и подхватил на руки. Фионна, обмякнув, прижалась к нему. От потрясения у нее отнялся язык.
Общее молчание нарушил Фитцгиббон:
— Это вряд ли… это ведь не лазеры натворили, да?
— Что вы сделали? — требовательно спросил Майкл Скотт, глядя в упор на Бобо и Лиз. Найджел Питерс и Хью Бэнкс принялись всех сгонять со сцены. Появились техники с метлами.
— Обычные противопожарные меры, — пожал плечами Бобо. — Сертифицировано государством.
И показал Майклу пакетик, на котором был изображен американский орел, сжимающий в каждой лапе по огнетушителю.
— Тут не простая химическая реакция, — возразил не без опаски гитарист. — Кто вы?
— Правительственные органы, — сообщил Бобо, вытаскивая удостоверение. — Проблема еще не решена, сэр. Спокойствие и только спокойствие, хорошо?
Но Майклу и остальным было не до спокойствия.
— Я хочу знать, что происходит! — вскричал гитарист. — Это из-за вас все сегодня взрывается?
— Прошу прощения, сэр, — ровным голосом произнесла Лиз. — Боюсь, что мы не вправе разглашать подробности…
— Вы от меня так просто не отделаетесь, — заявил Майкл, грозно насупившись. — Вы уже два дня путаетесь у нас под ногами. Фионна вообще уже несколько месяцев жалуется. Мы все слышали ее жалобы. Значит, с ней это все на самом деле?
От необходимости отвечать Лиз спас не кто иной, как Фионна. Издав нечеловеческий вопль, Фи закружилась на месте: вначале медленно, но с каждым оборотом убыстряясь, пока белая бахрома на ее платье не встала горизонтально.
— Птичка моя, не валяй дурака, пожалуйста, — обратился к ней Ллойд.
— Она не специально, мистер Престон, — воскликнула Лиз, спешно вытаскивая из своей сумочки белый шелковый платок. — Ее ноги! Видите?