С дворянскими папками дело другое. В одной лежит фальшивый вексель, выданный от имени дядюшки. Молодой повеса проигрался в картишки, а карточный долг – долг чести, вот он и того… решил немного поправить свои дела. Это было восемь лет назад, но сейчас человек остепенился, встал на ноги, появление свидетельства грешков его молодости крайне неприятно отразится на карьере и репутации в свете.
Второй дворянин шалун. В смысле по женской части. Оно бы ничего, но он навещает одну особу, которая ему дарит ценные подарки и старше друга на двадцать лет. Оно тоже ничего, да только женщина замужем, а муж мало того что герцог, так еще и министр. Я его даже знаю – Эльрик де Вимент, герцог Флорианский. За неразглашение связи жены, боясь оказаться в глупом положении, он много чего сделает.
Не поленился, сходил еще за папками, взял дворянскую стопку, она самая маленькая. До завтрака смог отработать четыре штуки. Один содомит, два шулера и осведомитель дружественного нам великого герцогства. Написано – где, с кем и по каким дням встречается. Причем информатор состоит на постоянном жалованье, хотя монеты ему в карман не суют, проигрывают в клубе, в вист. Лично посол и проигрывает. Как-то нехорошо оно получается, ведь он сам член Государственного Совета. Я только не понял, охранители его трогать боятся? Или как?
Теперь вопрос – мне-то что делать? На первую тройку можно наплевать и забыть, но шпионаж – это дело другое. Правда, он работает на союзника… Отложу решение, тут нельзя ошибиться. Даже если просто рассказать его милости, можно огрести от остальных придворных. Ладно, не от всех. От большинства.
За завтраком малышка была немного недовольна тем, что я ушел, а не проспал с ней всю ночь. Вместо Кидора прислуживал Балег, чувствую, он напрягся. В следующую подачу блюд вышла Мивда и, сладко улыбаясь, сообщила Мике, что та может почивать в своей комнате, а как будет готово городское поместье, ей и там отведут покои. Стоит отделать комнату по своему вкусу, тогда господину барону будет интересней навещать ее. Когда после завтрака переодевался, Балег прояснил: не по обычаю милая претензию выказала. Сейчас ладно, мы только начали жить вместе, но чаще принято конкубине из спальни мужа к себе в опочивальню уходить. Хотя обычно она ждет визита в своих покоях, а коли нездоровится или вдруг врач запретил, может запереть дверь, а если есть возможность, уехать на ночь в собственный дом.
Мика пришла в кабинет и продолжила расспросы «почему ты так рано ушел». Еле успел спрятать очередную папку в ящик. За разговором не очень умело, но с огромным энтузиазмом Зайка стала соблазнять меня. Конечно, я не смог устоять и, преодолев деланое сопротивление, соблазнился ею на письменном столе. После того малышка убежала, по-детски восхищенная своим бесстыдством и распущенностью.
Хочу поработать дома, ведь государь отпустил меня на неделю. Хотя как отпустил? Сегодня в семь после полудня заседание Коронационной комиссии, завтра в полдень прием, а вечером совещание Госсовета, везде мне велено быть обязательно. Кстати, родителей надо бы навестить, кое-какой алхимией заняться, в свою конторку зайти бы. Времени совсем нет.
И чувствую, еще меньше будет. Я оставлял Символ Смерти с уведомлением о срабатывании. Так вот – он сработал! А раз так, то мне туда надо. Однако не срочно – те, кто активировал ловушку, скорее всего, могут подождать. Быстро написал записку его величеству с просьбой простить за недолгое, как я надеюсь, отсутствие. Другую – его преосвященству. Вдруг я не успею вернуться к заседанию Коронационной комиссии, а он там председатель. Отношение ко мне хорошее, да и причина отсутствия веская, однако приличия требуют предупредить. Приказал подать простой мундир Зеленоземского Горно-Пехотного полка, он уже со знаками различия секунд-майора, хотя нашивки шеф-коменданта остались. После небольшого колебания решил меч не брать. Если и будет схватка, то мне смысла нет самому идти врукопашную. Обойдусь магией. Способность раз в сутки телепортироваться оставил на крайний случай, свитки телепорта и портала тоже. Kal Ort Por! И я перемещаюсь в комнату управления башней.
Дверь комнаты распахнута, от Символа Смерти остался лишь истлевший лист пергамента. На пороге лежит иссохшее тело. Увы! Гедора, гарнизонного волшебника. Но, что хорошо, одного, без учеников. Амулет у него наличествует, значит, отобрал у Эли. В руке покойник сжимает кинжал, похожий на старый добрый пугио. Здесь такой делается только из самородной меди, по специальной методике. Думаете, он хуже стального? Если бы! Это специальное оружие против волшебников, оно плоховато пробивает доспехи, зато легко обходит магические защиты.
Спускаюсь вниз, там бой практически уже закончился. Через немного времени картина прояснилась – к башне подъехала карета, из нее вышел волшебник, когда к нему подошли сборщики податей, он одним огненным заклинанием сжег обоих налоговиков и прихватил дежурившего внизу часового. Затем попытался открыть дверь, но та была заперта на засов. После моих подвигов в соседнем баронстве командир гарнизона торжественно поклялся повесить любого задремавшего на посту и сгноить каждого нарушившего Наставление караульной службы Крепости Четырех Стихий. Мало того, он лично несколько раз в день проверял караулы. Вы знаете? Солдаты прониклись, и ни одного нарушителя не было поймано.
Потери самые серьезные со времени существования гарнизона. В форте трое убитых и двое раненых караульных. В башне убит один караульный, двое сборщиков и… Эля. Я нашел ее в лифте. Она лежала на полу. Умерла не сразу, успела нарисовать своей кровью, прямо пальцем на полу, грубое подобие геральдического знака. Похоже на Меч и Змею. Меч, разрубающий Змея, – символ какого-то магического рода. Сразу и не вспомню какого, но узнаю обязательно. Женщина погибла с честью, видимо, пытаясь защитить амулет. Я, конечно, против замшелых пережитков прошлого, но за своего человека обязательно отомщу… Кстати, надо аус Хансалов пригласить на похороны. Эле было бы приятно хоть после смерти получить прощение рода, ведь она его заслужила.
На мост прорвались двадцать три всадника. Их всех, вместе с волшебником, пытавшимся уйти на карете, накрыли алхимическим огнем. Не самая приятная смерть, однако налетчики ее честно заслужили. Кучера кареты застрелил через бойницу караульный. Еще двоих достали стрелки из форта. Остальные сбежали, причем практически все пешие.
Трудно сказать, кто больше из солдат отличился, потому велел наградить всех сегодня принявших бой золотым дукатом. Посулил за голову каждого сбежавшего налетчика еще по золотому, а будет она отдельно от тела или на временно живом организме – не так важно. Как не столь важно, кто ее принесет, – заплачу любому, главное, чтобы голова была правильная.
Павших сегодня сожгут. Надо бы кремировать и Элю, но без аус Хансалов, мне так кажется, это делать неправильно. Гонца в столицу я уже послал, а раз опасность миновала, я сам тоже туда перейду, у меня же заседание комиссии, но к похоронам вернусь.
К счастью, из всех погибших только один был женат. На построении в стайке штатских стояла жена и двое детей, мальчик двенадцати лет и пятилетняя девочка. Мальчик крепился, а женщины наревелись и еле держались, чтобы вновь не заплакать. Я подумал – почему бы не поднять моральный дух женатых солдат? Ведь вдове сейчас придется устраиваться, а ведь каждый, вольно или невольно, на себя ситуацию примеряет. Разразился речью. Смысл – как в песне. Сказал, что, мол, при отце-герое и сыну героем быть. Велел мальчугану встать в солдатский строй, приказал принять на место отца с полным солдатским жалованьем. Велел сшить мундир, выдать необходимое, обучить всему положенному солдату и оставить семье жилье при форте. До тех пор, пока войдет в возраст, будет числиться нестроевым, а там займет должность отца.
Паренек за меня хоть сейчас пойдет в огонь и в воду. Вдова не сдержалась, заплакала, дочка и другие женщины ее утешали. Солдаты были сильно удивлены, но, похоже, поддерживали такое решение. Понятно, мне это лишние расходы, от пацана совсем мало проку, и еще долго ничего толкового ожидать не придется. Однако семья погибшего пристроена, а у женатиков появилось ощущение, что на крайний случай и об их детях позаботятся. В общем, и сделал доброе дело, и поднял мотивацию своих гарнизонных. Хотя денег вдове и раненым тоже пришлось выдать.
Вернулся домой, а там родители, только что заехали проведать своего загулявшего сына. Его конкубиночку тоже. Та смущается, мама ее за щечку треплет и обычные женские разговоры ведет. Про нападение упомянул мельком: «Напали – отбили». Про смерть Эли не вспомнил. Мама в интересном положении, расстроится, зачем ей это. Когда остались вдвоем с папой, ему рассказал, пусть маму подготовит и тогда донесет скорбную весть. Отец согласился, действительно маме тяжеловато приходится, к тому же она всякий день во дворце проводит.
Черныш меня удивила: мою маму считает самой главной, первой, сразу после богов, начальницей. Непрерывно кланяется, разговаривает очень уважительно, а раз, когда та протянула ей зачем-то руку, бухнулась на колени и приложилась к запястью губами. Причем с отцом ничего такого, обращается с ним как со всеми. Почему-то мне думается, что она маму в семейной иерархии главной числит. Не папе, не мне, а именно родительнице стала жаловаться на Мику. Дескать, мешает господину вершить важные государственные дела. Маме, чувствуется сразу, такое отношение непривычно, но приятно. Слушает, в нужных местах одобрительно кивает, а глаза смеются. Как будто она в игру «дочки-матери» с маленькой девочкой играет. Когда про отвлечение от государственных дел речь зашла, родительница нахмурила брови и погрозила пальчиком Мике. Негритянка победно улыбнулась. Но только мама попыталась подарить ей какую-то безделушку – замотала головой, бухнулась в ноги и стала просить прощения. Говорит, подарки она может принять только из рук господина, иначе никак, ибо измена. Даже для доброй валиде не может сделать исключения. Тут мама увела конкубину и служанку, чтобы поговорить с ними «о делах».