С другой стороны стола стоит пустой стул, предназначенный для меня. Садясь, я пытаюсь поймать взгляд Лэтама, но он не смотрит мне в глаза.
– Саския, – без злобы в голосе говорит Нора, – я уверена, что ты понимаешь, почему ты здесь.
– По правде говоря, нет, – отвечаю я. – Не совсем. – Мой взгляд останавливается на Лэтаме. Я жду, чтобы он вступился за меня, извинился или объяснил, как в действительности обстояло дело.
Но он молчит.
И уверенность покидает меня, как вода вытекает из опрокинутого стакана.
Нора устремляет на меня испытующий взгляд.
– Это правда, что ты пользовалась усилителями, практикуясь в гадании на костях?
Я сажусь прямее. Я не позволю им объявить меня виновной в том, чего я не делала.
– Вскоре после моего прибытия в Замок Слоновой Кости ко мне подошел Наставник Лэтам и предложил давать мне дополнительные индивидуальные уроки. Это он принес кость-усилитель. Я и не подозревала, что это запретная магия, пока сегодня мне не сказала об этом Наставница Кира.
Нора переводит взгляд на Лэтама, который пожимает плечами:
– Как я уже говорил ранее, я понятия не имею, о чем она толкует.
У меня возникает такое чувство, будто земля ушла у меня из-под ног, будто она исчезла и теперь подо мною только воздух. Какой ему смысл все отрицать?
– Почему вы лжете? – Я всматриваюсь в лицо Лэтама, но сейчас это не тот Наставник, которого я знала, а совершенно иной человек. Морщинки в уголках его глаз разгладились, а губы, уголки которых прежде были немного приподняты, как будто еще немного – и он улыбнется, сейчас сурово сжаты.
Он подается вперед, опершись локтями на стол.
– В чем бы ни заключался твой план, он тебе не поможет. У нас есть способы узнать правду.
От его слов у меня стынет кровь. Мы оба знаем, что его интересует отнюдь не правда, но я никак не пойму, что он может выиграть от своей лжи. Разве помощь ученику другого Наставника – это так уж предосудительно?
Лэтам поворачивается к Норе:
– Вы обыскали ее комнату?
От моего лица отливает вся кровь, и Нора это замечает – я вижу, как меняется выражение ее лица. Как с него исчезает сочувствие.
Так вот оно что. Лэтам пытается не защитить себя, а подставить меня.
– Обыщите ее комнату, – говорит Нора одному из Гвардейцев, – и принесите нам все, что имеет отношение к делу.
У меня встает ком в горле. Я вижу исход этого дела так же ясно, как если бы у меня имелся дар Ясновидения Третьего Порядка. Обыскивая мою комнату, Гвардеец найдет краденую магическую книгу и краденые учебные кости – две вещи, которые не связаны с Лэтамом. Однако я почему-то уверена – он знает, что они там.
И я буду выглядеть лгуньей.
Помощь Лэтама была блестящей приманкой, которую мне вообще не следовало трогать. Я и не подозревала, что это оружие, пока оно не вонзилось в меня и не потекла кровь. Пока не стало поздно.
Гвардеец возвращается, неся магическую книгу и ларец с набором костей и помещает их на середину стола.
– Объясни, откуда ты это взяла, – просит Нора.
Серебряный ларец блестит. Мне хочется протянуть к нему руку и в последний раз провести пальцами по выпуклому узору из виноградных лоз и роз.
Я сглатываю и сплетаю пальцы.
– Я нашла их в учебном кабинете и взяла, чтобы практиковаться.
Наставница Кира придвигает ларец к себе и открывает его. Ее брови ползут вверх.
– В моем учебном кабинете не было таких костей.
Я поднимаю глаза и смотрю на нее.
– Они там были.
Она чуть заметно меняется в лице, и на секунду мне кажется, что она мне верит. Но затем она вздыхает.
– Ты была такой многообещающей ученицей, Саския. Тебе не было нужды прибегать к таким вещам.
– Простите, что я взяла учебные кости, – говорю я. – Это была ошибка. Но вы должны верить…
– Учебные кости? Учебными являются те кости, которые мы используем в процессе учебы. А это… – ее губы сжимаются, – это нечто совсем иное. Во время обучения мы никогда не используем кости-усилители.
– Лэтам сказал мне, что это учебные кости. Он говорил, что они помогут мне быстрее двигаться вперед. – Я перевожу взгляд с Наставницы Киры на Нору, затем на Наставницу Яффу, отчаянно желая убедить хотя бы одну из них поверить, что я говорю правду. – Как бы я смогла узнать, как их применять, если бы он мне не рассказал?
Лэтам прочищает горло.
– Возможно, ты узнала об этом дома. Ведь твоя мать тоже Заклинательница Костей, не так ли?
От ярости у меня закипает кровь.
– Вы и сами отлично знаете, что так оно и есть. Вы же вместе учились.
Лэтам словно замирает.
– Ах вот оно что, – тихо произносит он. – Думаю, теперь я понимаю, в чем дело. – Он поворачивается к остальным. – Когда мы с Деллой Холт были учениками, между нами существовало своего рода соперничество. Я рассматривал его как дружеское соревнование, но боюсь, Делла не всегда считала его таким уж дружеским. Возможно, она высказала свои претензии своей дочери, и именно поэтому Саския и назвала мое имя, когда ее приперли к стене.
Я вскакиваю на ноги.
– Как вы смеете? Как вы смеете в чем-то обвинять мою мать, когда после моего появления здесь вы только и делали, что плели козни?
– Плел козни? Да я только несколько минут назад узнал, кто ты такая. Хотя мне следовало бы понять это, как только ты вошла в зал. Ты точная копия своей матери.
В нашу первую встречу он сказал мне эти же самые слова. Однако вид у него сейчас самый невинный – его лицо похоже на гладкий камешек со дна Шарда.
– Наверняка кто-то видел нас вместе, – говорю я. – Должен же быть способ уличить его во лжи.
– Такой способ есть, – кивает Нора. – Яффа?
Наставница Яффа достает кусок бархата, швейную иглу и набор костей.
– Давай посмотрим на твое прошлое, дорогуша. – Меня охватывает облегчение. Никогда еще мне так не хотелось предоставить свою кровь для гадания на костях. Я смотрю на лицо Наставницы Яффы, пока она гадает, ищу на нем признаки того, что она видит, как Лэтам предложил поучить меня. Как он нашел меня в мастерской и попросил прийти в его кабинет. Напряжение во мне нарастает.
Когда Яффа наконец открывает глаза, несколько секунд ее лицо не выражает ничего, вообще ничего. Затем она поворачивается к Норе и печально качает головой. Как она могла не увидеть его в моем прошлом? Как же ему удалось обмануть Заклинательницу Костей, имеющую дар Ясновидения Второго Порядка?
Последняя моя надежда угасает.
Нора вздыхает и трет виски.
– Мне жаль, Саския, но у нас нет выбора – мы должны попросить тебя покинуть Замок Слоновой Кости. Твое ученичество прекращено.
Саския домашний учитель
За всю мою жизнь я слышала плач матушки три раза. В первый раз она плакала в тот день, когда умерла бабушка. Она сдерживалась, пока я не легла спать и она не вытерла мои слезы после того, как выслушала мои воспоминания о бабуле. А затем, позже, когда она решила, что я уже сплю, из ее спальни до меня донеслись ее приглушенные рыдания, надрывные и безутешные.
Она плакала точь-в-точь как ребенок, потерявший свою мать. И тут до меня дошло – так камень падает в пруд, образуя круги на воде, – матушка чувствует себя сиротой.
И дважды я слышала, как она плакала о моем отце. В тот день, когда он умер, и еще раз, когда мы провели над ним посмертный обряд и повесили его тело на наше семейное дерево. Перед этим она в последний раз поцеловала его в висок, в последний раз посмотрела на его лицо.
Но до сих пор я никогда не видела, как матушка плачет.
Похоже, ее горе смогло проявиться полностью, только когда к нему присоединилось облегчение. Когда я высыпаю содержимое мешка, который я положила к ее ногам, по ее лицу начинают течь безмолвные слезы. Они текут, пока она пересчитывает его кости, чтобы удостовериться, что все они здесь. И так оно и есть – здесь есть они все, включая и ту, которую я взяла из дома Одры.
Перед нами на полу лежат кости моего отца, и я снова вспоминаю его. Слышу его смех. Ощущаю всегда исходивший от него слабый запах красок. И сажусь рядом с матушкой.
– Тебе не следовало делать это одной, – говорит матушка, вытирая лицо рукавом. – Ведь тебе могли причинить вред. И даже убить.
– Но ведь ничего такого не случилось. Что нам делать теперь?
– Мы сообщим городскому совету и предоставим им разбираться с этим делом.
Ее взор падает на мои руки, и я понимаю, что она увидела новую метку на костяшке моего пальца.
– О, Саския, – с грустью говорит она.
Меня обжигает стыд, и я прячу руку за спину, чтобы скрыть метку.
– Я никому не причиняла вреда, – оправдываюсь я. – Я только хотела это сделать.
Между бровями матушки появляется морщинка.
– Почему ты решила, что речь идет о причинении вреда?
Этот вопрос застает меня врасплох. Мои мысли словно натыкаются на преграду.
– Эта метка… я всегда полагала, что такие метки как-то связаны с насилием.
– Нет, – тихо говорит она. – Такие метки встречаются редко, поэтому-то мы обычно о них и не говорим, но обычно они свидетельствуют о том, что тот, у кого появилась подобная метка, пережил предательство. Саския, что с тобой произошло?
Я вспоминаю, как видела такие метки прежде, и на меня словно накатывает волна и полностью меняет расклад. Так отлив уносит с собой вынесенные на берег водоросли и оставляет на песке ракушки.
– Мы не можем сообщить об этом городскому совету, – говорю наконец я. – Там был Деклан. – Произнося его имя, я снова испытываю потрясение. Я думала, метка появилась на моем пальце из-за того, что я представила себе, как мои руки смыкаются на его горле, но, выходит, дело в том, что он меня предал.
– Деклан был где?
– На черном рынке. – Я сглатываю. – И он не покупал, а напротив – продавал.
Ее лицо напрягается, горло тоже.
– Продавал кости твоего отца?
Меня пронзает чувство вины. За то, что я сообщила ей дурную весть. За то, что не смогла раскусить Деклана. За то, что оказалась не такой дочерью, какую она хотела иметь.