– Да.
Она опускает взгляд, наклоняется и проводит пальцем по плечевой кости моего отца, как будто гладит его по руке.
– Ты не удивлена, – замечаю я.
– Нет, думаю, меня это не удивляет.
– Но ты все равно объявила его моим суженым. – В то время именно этого хотела и я сама, но ведь она моя мать. И Заклинательница. Ей нельзя было так ошибаться.
– Это сложно.
– Как так, матушка? Что тут сложного?
Она не отвечает, и ее молчание кажется мне более оглушительным, чем любой гром.
– Зачем ты это сделала? Какая именно из бабушкиных костей велела тебе погубить мою жизнь?
Мороз пробегает по моей спине. Я вспоминаю день доведывания. Вспоминаю голос матушки, когда она держала на ладони сломанную кость. Мы с тобой уже делали это прежде.
Эти ее слова вертятся сейчас на моем собственном языке – у них вкус какого-то горького зелья. Я чувствую отголосок точно такого же момента, его эхо отдается в моих костях, и по лицу матушки я вижу, что то же самое ощущает сейчас и она. Значит ли это, что она была не права, говоря, что другое мое будущее не похоже на это? В той другой реальности не сидим ли мы в эту минуту на этом же самом месте и не беседуем ли о том же самом?
Я дотрагиваюсь до ее запястья выше метки любви, красный цвет которой только стал еще более насыщенным с тех пор, как умер отец.
– Ты объявила моим суженым преступника. Не кажется ли тебе, что ты просто обязана мне все объяснить?
Между нами повисает молчание – молчание длиною в жизнь, полную полуправд, лжи и недомолвок.
Матушка вздыхает.
– Что именно ты хочешь узнать?
– Правду.
– Когда речь идет о гадании на костях, все не так просто. Правд бывает много, одни из них более вероятны, чем другие, и все меняется, меняется постоянно. То, что сегодня является правдой, завтра может обратиться в ложь.
– Перестань говорить загадками. Ты не удивилась тому, что Деклан продает краденые кости. Почему?
– Ты забываешь, что я гадала на Деклана с самого его рождения. И знаю его характер. Он не может никого вести сам, он по натуре ведомый. Этот мальчик всегда стоял на грани между добром и злом. И мог пойти как путем добра, так и путем зла.
Интересно, каково это – раз за разом заглядывать в будущее людей, зная, на что способен тот или иной человек и что он может сделать? Зная, что он мог бы сделать, но не сделал. Значит ли это, что она судит любого из горожан по тому, что они не выбрали, чего не совершали? Как судит меня за то, что я сломала кость бабушки, хотя я этого не делала? Во всяком случае в этой версии моей жизни.
– Тогда почему ты выбрала его мне в пару? – Мой голос жалобен и тих. А мои слова звучат как мольба.
Мне хочется, чтобы она сказала мне, что у нас с Декланом могла быть великая любовь, что он мог сделать меня счастливее, чем кто-либо другой, что именно я могла отвести его от грани, за которой начинается зло, и сделать так, чтобы он прожил жизнь честно и достойно.
Но она говорит совсем не это:
– Выбрав его тебе в пару, я сделала так, что мы пришли к этому моменту, верно? Отыскали кости твоего отца. И смогли узнать правду.
– Ты использовала меня, чтобы добиться того исхода, которого хотела?
– Нет, все было совсем не так. – Но все было именно так. Я вижу это по ее лицу.
Мне становится тошно. Перед доведыванием я так боялась, что матушка выберет для меня поприще Заклинательницы Костей, что она не посмотрит на то, чего хочу я сама. Но мне даже не приходило в голову, что она не позаботится о моей безопасности, хотя именно этого я и хотела на самом деле.
– Деклан мог убить меня, – говорю я ей. – И он может сделать это и сейчас.
– Мы донесем на него совету. И его приговорят к смерти либо отправят на Остров Клыков. И он станет тебе не опасен.
– Из этого ничего не выйдет, – возражаю я. – Ему помогает кто-то из членов совета.
Она вскидывает брови:
– Почему ты так думаешь?
– Сыворотка правды. Он лгал, даже выпив ее. Он продавал папины кости на черном рынке. Так что ему наверняка что-то известно о том, каким образом они пропали из костницы.
По ее лицу я вижу – она поняла. Кто-то в зале совета сделал так, что в керас Деклана попала не сыворотка правды, а что-то еще, что-то, что не мешало ему лгать. Матушка прижимает руку ко лбу.
– Ни в одном из моих гаданий я не смогла разглядеть, что в этом замешан кто-то из членов совета.
Я встаю и барабаню пальцами по каминной доске. Огонь в топке потрескивает, одно из поленьев опрокидывается, рассыпав сноп искр. И я думаю о том, что за тепло, которое дает пламя, надо платить – оно пожирает и пожирает, никогда не насыщаясь. Этот голод не утолить.
– Впечатление такое, словно то, что прежде было правдой, перестало быть таковой, – говорю я. – И у нас больше нет выбора.
– Нет, это не так, – не соглашается она. – Я все могу исправить.
– Извини, но после всего, что произошло, мне трудно тебе верить.
– Саския. – Она закрывает глаза и сжимает зубы. – Прошу тебя, не злись на меня. Решения, которые мне приходится принимать, чрезвычайно сложны. Перед тобою было множество путей. И я выбрала тот, который принесет наилучшие плоды наибольшему количеству людей.
– Но не тот, который был бы наилучшим для меня самой.
– Доведывание не лишает тебя возможности выбирать. Оно служит лишь для того, чтобы направить тебя.
Ее оправдания и пустые дежурные фразы раздражают меня. Вообще-то это именно тот удел, которого я и хотела, так что мне следует злиться на себя саму. Но она ведь не просто Заклинательница Костей, она моя мать. Она должна была защищать и оберегать меня.
– Ты подыскала мне суженого, мама, – напоминаю я. – Дала мне в пару человека, которому, как тебе было известно, нельзя доверять. И теперь мне придется прожить жизнь в одиночестве. Это, по-твоему, и есть возможность выбирать?
Она встает и делает шаг в мою сторону.
– Я не знала, что ему нельзя доверять. – Ее голос слаб и тонок. – Я сказала, что не удивилась, но увидеть будущее Деклана всегда было нелегко, какими дорогими и тщательно обработанными ни были бы используемые кости. У него всегда было больше возможных путей, чем у большинства людей…
– А его пути, которые ты увидела во время доведывания, показали, что он станет преступником?
Она закусывает губу, и по лицу ее пробегает тень. От осознания у меня перехватывает дыхание, словно мое тело вдруг обдал порыв ледяного ветра.
– Результаты его доведывания были неясны, верно? Деклан оборыш. – По выражению ее лица я вижу, что так оно и есть. – Ты объявила моим суженым парня, будущее которого ты так и не смогла прочесть?
– Я увидела его на одном из твоих возможных путей. Этого было достаточно.
– Теперь уже очевидно, что это далеко не так.
– Ты сломала ту кость, Саския! – кричит она. – Ты не оставила мне выбора!
– Нет, – говорю я. – Я ее не ломала. И, как ты только что сказала сама, у всех нас есть возможность выбирать.
Она вздыхает и наматывает на ладонь одну из моих кос.
– Тебе не придется жить в одиночестве, моя голубка. Осужденным за преступления не разрешается быть чьими-то сужеными. Если мы не можем доверять членам совета Мидвуда, мы донесем на Деклана Верховному совету страны. И тебе больше не придется с ним встречаться.
– Я вовсе не собираюсь разрывать отношения с ним, – говорю я.
Она отпускает мою косу и отшатывается, будто от удара.
– Что за чушь! Разумеется, ты с ним порвешь.
– Как только он узнает, что я ему не верю, моя жизнь окажется в опасности. Мне придется продолжить встречаться с ним, делая вид, будто ничего не произошло.
– Это неприемлемо. Пока эта ситуация не разрешится, я отошлю тебя к одной моей старой подруге, которая живет в деревне недалеко от столицы. Там ты будешь в безопасности.
– Я не уеду, – возражаю я. – Те, на кого работает Деклан, убили Ракель. Они могут убить и тебя.
– Со мной все будет хорошо. – Ее голос не дрожит, но ее выдают глаза. Слезы оставили на ее щеках мокрые следы, поблескивающие в пламени камина. – Беспокоиться надо не обо мне, а о тебе.
Я раздраженно смеюсь.
– Ты не беспокоилась обо мне, когда на доведывании заявила, что мой суженый – это Деклан.
– Саския…
Я поднимаю руку, делая ей знак замолчать.
– Ты сама сказала, что у меня есть возможность выбирать. И сейчас я делаю выбор. Я продолжу встречаться с Декланом. И буду использовать его точно так же, как он использовал меня, – для сбора данных, для того, чтобы подобраться к тому или тем, кто все это совершил. Когда нам станут известны все его преступления и имена его сообщников, мы донесем на него и на них Верховному совету.
– Саския, пожалуйста… – Ее голос затихает, когда она видит, что мой взгляд устремлен на сломанную кость.
– Быть может, опасность, угрожающая моей жизни, не имеет значения, – говорю я. – Быть может, нам обеим повезет, и эта реальность не сохранится.
Мы с Эйми сидим на берегу Шарда, водя носками босых ног по поверхности воды, когда к нам подходит Деклан. Он широко улыбается – сама невинность.
Я знала, что мне нелегко будет увидеть его вновь. Но я не готова к той жгучей ярости, которая сейчас при виде его разрастается в моей груди. Не готова к тому, как тяжело мне будет проглотить эту ярость и сделать вид, будто все остается как прежде. Но я знаю – даже самая мелкая моя оплошность может стоить мне жизни, а потому заставляю себя разжать кулаки и изгибаю губы в улыбке.
– Я искал тебя везде, – говорит он и, наклонившись, целует меня в лоб. Губы у него сухие, обветренные, и я невольно думаю, что, наверное, такова же на ощупь сброшенная змеиная кожа.
– А я тут. – Мой голос звучит неестественно, напряженно.
Между бровей Деклана появляется складка – он услышал это тоже. У меня такое чувство, будто я подошла слишком близко к краю обрыва и из-под ног моих в пропасть летят камни, сыплется земля. Мне нужно отойти от опасного края, заставить его поверить, будто я осталась такой же, как в тот день, когда мы с ним виделись в прошлый раз.