К концу нашего разговора я начала размягчаться по краям – так начинается процесс таяния льда. Таким был мой отец – он всегда представлял человека в самом выгодном свете и судил людей по их намерениям, а не по ошибкам. Когда он умер, мы с матушкой потеряли не только его, но и то, что нас соединяло.
Я сажусь рядом с ней. Костяная игла по-прежнему зажата в ее кулаке.
– Какова настоящая причина твоего гнева? – мягко спрашиваю я.
Она встречается со мной взглядом, и выражение на ее лице становится мягче. Быть может, сейчас она тоже думает об отце.
– Ты напугала меня, – говорит она. – Я не знала, где ты, и предположила худшее.
Я кладу голову ей на плечо.
– Прости. Мне тоже было страшно. Но я подумала, что мне скорее удастся добыть у Деклана кровь, чем тебе.
– И как же ты это сделала?
Мои щеки вспыхивают, и глаза матушки округляются, как будто выражение моего лица сказало ей больше того, чем ей хотелось бы знать.
Она сжимает мою руку.
– Пожалуй, некоторые вещи лучше не обсуждать.
По крайней мере, тут я с ней согласна.
Кровь Деклана изменяет все.
Ощущение такое, словно до сегодняшнего дня я пыталась отыскать выход из лабиринта с повязкой на глазах, теперь же она спала, я вижу ясно – и гадание на костях дается мне без усилий. Как нечто хорошо знакомое, как будто я овладела этим искусством много лет назад и мне надо было лишь напомнить, что я гадаю на костях уже давным-давно. Это так же легко, как лечь в теплую ванну.
Но день все тянется, и наблюдение за Декланом быстро теряет свою первоначальную привлекательность и становится скучным.
– Поверить не могу, что ты объявила его моим суженым, – говорю я матушке. Я только что оторвалась от видения, в котором Деклан ел из миски суп, ел еще более неряшливо и некрасиво, чем какой-нибудь двухлетний карапуз. Жидкость текла по его подбородку, стекала на грудь, и он даже не давал себе труда вытирать ее. Но это все равно предпочтительнее, чем лицезреть, как он чешет свой зад – это мне пришлось наблюдать минувшей ночью. – Он просто шут гороховый.
Матушка пропускает мои сетования мимо ушей.
– Почему ты перестала наблюдать за ним?
– Но он же ничего не делает, – говорю я. – Он не сходил с места уже несколько часов.
– Саския, нам необходимо… – Она меняется в лице и, схватив меня за локоть, начинает разглядывать мое плечо.
– Ой, больно! – вскрикиваю я. – Что ты делаешь?
Она отпускает меня и закрывает рот рукой.
Я смотрю на верхнюю часть моей руки. На моей коже проступила едва различимая метка – сетка из переплетающихся миндалевидных овалов, посреди которой красуется круг. Получился затейливый плетеный узор с тремя углами.
– Что это?
– По-моему… – Вид у нее такой, словно ее только что сшибли с ног. – По-моему, это метка мастерства.
Я смеюсь.
– Да ведь это невозможно. Я же только-только начала учиться.
Взгляд матушки падает на бабушкину кость.
– Две половинки кости срастаются.
Теперь мне уже не до смеха.
– Но ведь два моих пути не могут влиять друг на друга. Или все-таки могут?
– Раньше я считала, что нет. Но я не знаю, как еще это объяснить.
На моем теле выступает пот, и блузка липнет к коже. Большим пальцем я тру фальшивую метку любви на моем запястье. И думаю о том мрачном удовлетворении, которое я испытываю последние несколько недель, о том, что, как это ни мучительно, теперь у меня есть цель, и впервые после смерти отца я чувствую себя самой собой. Но ведь эта жизнь – такая же ложь, как появившаяся на моей руке метка мастерства.
Это жизнь, которой суждено исчезнуть.
Когда ко мне возвращается дар речи и я начинаю говорить, мой голос дрожит.
– Значит ли это, что в моей другой жизни я хорошая Заклинательница Костей?
Только это и есть у меня, мысль о том, что другая версия меня самой – более счастливая – продолжит существовать после того, как я исчезну. Я дорожу этим проблеском надежды, он как огонек свечи, который я ладонью защищаю от ветерка.
Матушка смотрит мне в глаза, и во взгляде ее читается такая боль, что я вздрагиваю.
– Не знаю, Саския, – говорит она. – Я не знаю, что все это значит.
Дым разъедает глаза, забирается в нос. Он липнет ко мне, как песок липнет к мокрым босым ногам. Я накрываю чашу крышкой, чтобы потушить пламя, затем высыпаю кости на кусок бархата, лежащий передо мной. Сила магии затягивает меня в очередное видение, и я улыбаюсь. Здешний воздух чист и свеж.
Деклан стоит на палубе корабля, окруженный небольшой группой людей. И я с изумлением вижу, что рядом с ним стоит мужчина, облаченный в красный плащ. Заклинатель Костей. Он намного старше Деклана, на вид он примерно такого же возраста, как и моя мать. У него длинные темные волосы с проседью на висках, стянутые сзади в хвост и перевязанные кожаным шнурком.
– Все идет как надо, – произносит Деклан. – Сегодня к концу дня кости Ракель уже будут у нас. – Он игриво толкает локтем девушку, стоящую рядом. – А потом с помощью Бетт мы прикончим и следующего члена совета. – Бетт. Мне знакомо это имя – это подмастерье Ракель. Значит, вот как Деклану удалось всех обмануть – вместо сыворотки правды Бетт наполнила его керас чем-то безвредным. И у нее имелся неограниченный доступ к Ракель, что весьма удобно, если ты планируешь убийство. Девушка хихикает, и Деклан целует ее в шею. К моему горлу подступает тошнота, и мне приходится заставить себя не отрываться от видения.
– Отлично, – говорит Заклинатель. – А как обстоит дело с нашим вторым проектом?
– Лучше не бывает, – отвечает Деклан. – Саския уже почти дозрела.
– Она ничего не подозревает?
Он смеется и качает головой:
– Нет. Она как глина в моих руках. Когда подойдет время, она будет готова, я обещаю.
Заклинатель Костей сощуривает глаза, и улыбка Деклана тускнеет, затем гаснет совсем.
– Ты довольно самонадеян для человека, который может потерять все. Тебе известно, что я делаю с теми, кто не оправдывает моего доверия? – Он кивает мужчине, стоящему рядом, и Деклан вдруг вскрикивает и хватается за плечо. Заклинатель наклоняется к нему. – Я их ломаю.
Деклан ахает.
– Ты велел… – Его лицо искажено болью.
– Велел ли я Ларсу сломать тебе плечо? Нет, он всего лишь слегка мазнул по нему для острастки. – На лбу Деклана выступил пот, вид у него такой, будто сейчас он начнет блевать. Заклинатель кладет руку на не пострадавшее плечо Деклана. – Сделай так, чтобы девчонка втюрилась в тебя. Ты меня понял?
– Да, – шепчет Деклан.
– И проследи за тем, чтобы к заходу солнца кости Ракель оказались у нас. Я возьму то, что мне нужно, чтобы наделать еще усилителей, а ты сможешь оставить себе барыш от продажи остальных.
Усилителей? Мне не знакомо это слово. Не для этого ли были предназначены и кости моего отца? Нет, не может быть. Ведь я смогла получить их все обратно, стало быть, этот Заклинатель не мог использовать ни одну из них. Зачем вообще было их красть? Неужели просто затем, чтобы Деклан мог продать их на черном рынке?
Заклинатель Костей поворачивается и уходит прочь. Остальные следуют за ним, остаются только Деклан и Бетт. Они сходят на берег. Лицо Деклана все еще искажено болью.
– Ты в порядке? – спрашивает Бетт, когда они ступают на землю.
– Разве по мне не видно, что нет? – огрызается Деклан.
Бетт вздрагивает и недовольно кривит губы.
Деклан вздыхает.
– Прости. Это из-за боли. Тут нет твоей вины.
Она трет его спину основанием ладони.
– Этот малый просто ужасен, – качает головой она. – Не понимаю, почему ты вообще имеешь с ним дело.
– Потому что он сделает меня богачом, – отвечает Деклан. Затем, увидев выражение на ее лице, поправляется: – Сделает нас богачами.
– Когда в прошлом году я приехала на учебу в Замок Слоновой Кости, мне и в голову не могло прийти, что один из тамошних Наставников торгует на черном рынке. И организовывает убийства людей. Интересно, как он дошел до такого?
– Не знаю и знать не хочу, – говорит Деклан. – Меня интересует только одно – чтобы он и дальше продолжал делать свою часть работы.
– Но это же не имеет никакого смысла…
Деклан кладет ладонь на ее затылок и целует ее в губы. Она тут же перестает спорить.
Я с шумом втягиваю в себя воздух и выхожу из видения. Мое сердце бьется в бешеном ритме.
– Нам нужно добраться до костницы, чтобы предупредить мэтра Оскара и Эйми, – говорю я. – Сегодня вечером Деклан собирается выкрасть кости Ракель.
– Погоди, – останавливает меня матушка. – Расскажи мне, что ты смогла увидеть.
– Надень плащ. Я все расскажу тебе по дороге в костницу.
По небу плывут тяжелые тучи. Я засовываю руки в карманы плаща.
– Нам повезет, если мы успеем добраться до костницы до того, как польет дождь. – Я внутренне съеживаюсь при звуке собственного голоса. Он звучит так фальшиво. Но мне хочется прервать молчание, сказав хоть что-то.
Мною все больше завладевает ужас.
– Саския, – тихо говорит матушка. – Что ты увидела? – Ее голос звучит печально, как будто она готова к худшему. Как будто где-то в глубине души она уже знает, что я собираюсь сказать.
– С Декланом был Заклинатель Костей, – говорю я.
Я не вижу ее лица, но чувствую – она напряглась.
– Ты знаешь, кто он?
Когда я описываю внешность Заклинателя, ее дыхание становится неглубоким и частым.
– И вот еще что, – продолжаю я, – он Наставник в Замке Слоновой Кости. – Она резко втягивает в себя воздух, как будто кто-то пнул ее в живот. – Ты его знаешь?
– Его зовут Лэтам. Мы с ним вместе учились в Замке Слоновой Кости.
– И каким он был тогда? – спрашиваю я, отчаянно пытаясь понять, что к чему.
– Когда мы познакомились, он был настроен дружелюбно. Располагал к себе. У него была суженая – девушка по имени Эвелина. Они с Лэтамом были из соседних городков и, судя по всему, очень любили друг друга. Но в середине учебного года она вдруг покинула Замок Слоновой Кости, и никто ее больше не видел. После этого Лэтам изменился, стал другим. Он замкнулся в себе и словно обиделся на весь мир.