Подъем оказывается круче, чем можно было предположить по его виду, и вскоре у меня начинают болеть мышцы ног. К тому времени, как мы добираемся до вершины холма, день уже успевает угаснуть. Солнце опускается к горизонту, и по западному краю неба разливается нежно-розовое сияние.
На ящике стоит женщина, выкрикивая указания и жестами показывая толпе, чтобы та собралась вокруг нее. Ее серебристо-седые волосы заплетены в косу и уложены узлом на затылке, а на шее виднеется метка – желтый полумесяц. И голос ее, и повадки ясно говорят о том, что с ней шутки плохи. Пожалуй, она немного напоминает мне мою бабулю.
Я вытягиваю шею, пытаясь лучше рассмотреть Замок Слоновой Кости, но сейчас мы уже находимся слишком близко от него, и он слишком велик. Так что я вижу только одно – белую каменную стену, в которой темнеют чугунные арочные ворота, украшенные инкрустированной картой русла реки Шард.
Когда мы все собираемся вокруг женщины, она вскидывает обе руки, и гул возбужденных голосов стихает.
– Меня зовут Нора, – говорит она. – Я Управляющая Замком Слоновой Кости, и я сделаю так, чтобы нынче все вы были четко распределены по комнатам и узнали расписание своих учебных занятий. Те из вас, кому предстоит обучаться профессиям, связанным с магией, будут очень часто видеть меня на своих семинарах.
Она показывает рукой на мужчину помоложе, стоящего рядом с ней.
– Если вам предписано обучаться чему-то другому, следуйте за Джонасом к задним воротам, а если вы будете учиться магии костей, вам нужно следовать за мной.
Нора слезает с ящика и, взяв его под мышку, с решительным видом идет в сторону главных ворот.
Большинство учеников уходит вслед за Джонасом, а меньшая часть спешит за Норой. Брэм шагает рядом со мной, и я растерянно поворачиваюсь к нему. Может быть, он прослушал?
Я украдкой разглядываю его профиль. У него высокие скулы и волевой подбородок, на котором, если приглядеться, можно рассмотреть едва заметную щетину. Внутри меня идет борьба – я никак не могу решить, говорить или не говорить ему, что он идет не туда? Если я скажу, станут ли наши отношения лучше или, наоборот, хуже? Сочтет ли он мои слова оливковой ветвью или же увидит в них вызов?
– Брэм, – осторожно говорю я, – по-моему, тем, кому предписано учиться на Гвардейцев, несущих обычную службу, надо идти не сюда.
На его челюсти дергается желвак, и это единственный знак того, что он меня услышал, поскольку он даже не поворачивается ко мне.
Помолчав, он говорит:
– Я умею следовать инструкциям, Саския.
– Но… ты что же, будешь обучаться магии костей?
– Похоже на то, – мягко отвечает он.
– Какому из ее видов?
– Ломанию костей.
В моем мозгу звучит сигнал тревоги.
– Почему ты ничего мне не сказал? – удивляюсь я. – Почему позволил мне думать, что тебе уготована обычная служба в Гвардии?
– Ты не просила меня что-либо тебе говорить.
– А разве я должна была просить?
– Не знаю. В самом деле – должна ли великая Саския Холт о чем-то просить?
Его слова ранят, как лезвие ножа. Я уже сталкивалась с таким отношением – люди завидовали тому, что я веду жизнь, в которой все предопределено выбором костей и ничего не отдано на волю случая. Как будто невозможность принимать решения самой – это хорошо. Как будто это не то же самое, что томиться в тюрьме.
– Это нечестно, – говорю я.
Он пожимает плечами.
– Для большинства из нас жизнь вообще нечестная штука.
Я так крепко сжимаю руки в кулаки, что мои ногти больно впиваются в ладони.
Те деньги, которые матушка заплатила за приготовление костей к гаданию о моем суженом, были потрачены зря. Потому что, каким бы она ни видела мое будущее, я ни за что не влюблюсь в Брэма Уилберга.
Мы вслед за Норой проходим через огромные арочные ворота, и у меня возникает такое чувство, будто на меня давит сам здешний воздух. Внутри у меня что-то обрывается, начинается звон в ушах, голова кружится, но стоит мне опереться рукой о стену, чтобы не шататься, как многоголосый говор толпы стихает, и меня окутывает гробовая тишина.
А затем до меня доносится глухой гул, такой тихий, что я сомневаюсь, в самом ли деле я его слышу, но я его чувствую. Как будто меня со всех сторон окружает шепот.
Чьи-то руки отрывают меня от стены, и гул сразу же стихает. Нора ведет меня куда-то вперед и усаживает на стул.
– Должно быть, ты Заклинательница Костей, – говорит она.
Мне хватает сил только на то, чтобы кивнуть.
– Посиди здесь какое-то время. Это пройдет.
Я открываю рот, чтобы спросить, что случилось, но тут на меня опять накатывает головокружение, и мне так и не удается выдавить из себя вопрос.
– Замок Слоновой Кости целиком построен из костей, так что какое-то время тебе будет не по себе. Поначалу Заклинателям и Заклинательницам приходится здесь особенно тяжело, но ты привыкнешь. А до тех пор советую тебе как можно реже дотрагиваться до стен и других элементов здешней архитектуры.
Меня пробирает дрожь. Невозможно даже представить, сколько костей ушло на строительство такого огромного замка. И что произошло, когда я дотронулась до стены? Было ли это началом гадания на костях? Неужели все это – человеческие кости? Я чувствую, как волоски на моем теле встают дыбом.
Когда я была маленькой, мне нередко снились кошмары, и я просыпалась в таком ужасе, что едва могла дышать. Тогда к моей кровати подходил отец, обхватывал мое лицо ладонями и нежно прижимался лбом к моему лбу. «Сделай глубокий вдох, моя птичка, – говорил он, и вдыхал одновременно со мной. – А теперь выпусти воздух. Вдох. Выдох». И мы сидели, прижавшись друг к другу лбами и дыша в такт, пока мое дыхание не выравнивалось и я вновь не обретала покой.
Сейчас я тоже слышу его голос, пока с усилием втягиваю в себя воздух и с таким же усилием выталкиваю его из легких. Мало-помалу головокружение проходит, и я наконец могу оглядеть огромный вестибюль – по краям его видны две изящные дугообразные лестницы, ведущие на верхние этажи, канделябры украшены сверкающими хрустальными подвесками, а белые полы блестят, словно полированный мрамор, хотя они наверняка тоже сделаны из костей.
Я сосредоточиваю внимание на том, что говорит Нора – она рассказывает о правилах, которым мы должны будем следовать, живя в Замке Слоновой Кости. Что-то о том, что нам предстоит жить по два человека в комнате и есть в трапезной, а также о расписании учебных занятий, одни из которых будут индивидуальными, а другие – групповыми. Но я все еще сама не своя, и большая часть речи Норы до меня так и не доходит.
К счастью, говорит она недолго и в конце концов объявляет, что сейчас служители разведут нас по нашим комнатам. Поднимаясь по лестнице, я нечаянно касаюсь рукою перил, едва не падаю, но мой локоть сжимает чья-то крепкая рука и удерживает меня от падения.
Брэм.
Как только я восстанавливаю равновесие, он убирает руку и продолжает молча идти рядом. На мгновение мне чудится, что я слышу, как по его венам бежит кровь, но я тут же понимаю, что это ропот стен.
Когда мы доходим до места, где коридоры расходятся – мужское общежитие находится слева, а женское справа, – он, не оглядываясь, идет прочь.
Проснувшись поутру, я вижу, что на краю моей кровати сидит девушка моих лет с большими карими глазами и вьющимися волосами, доходящими ей до талии. Она одета в белую ночную рубашку и смотрит на меня изучающим взглядом.
Я испуганно вздрагиваю.
– Прости, что напугала тебя, – говорит она.
С какой стати она взгромоздилась на мою кровать? Я тру кулаками глаза.
– Кто ты такая?
– Меня зовут Тесса.
Я моргаю, не понимая, зачем она здесь.
Она сдвигает брови.
– Я твоя соседка… помнишь?
– Извини… я…
– Тебе лучше? Вчера вечером тебе было совсем худо.
Я пытаюсь вспомнить, что происходило накануне, но в моей памяти всплывают только неясные обрывки. Я смутно припоминаю, как шла в сторону женского общежития, как слышала голос, без умолку болтавший мне на ухо, как у меня из-под ног ушел пол и я рухнула на кровать. Посмотрев вниз, я вижу, что на мне надето то же платье, что и вчера.
Тесса все еще говорит.
– Если бы у нас уже начались занятия, я, быть может, и смогла бы тебе помочь, но мы ведь еще даже не прошли через обряд сопряжения, а раз так, то что я могла сделать? Я подумала было, что надо поискать настоящего Врачевателя, который уже научен этому ремеслу, но у меня создалось впечатление, что ты этого не хочешь. Надеюсь, ты не в обиде за то, что я ушла и оставила тебя одну.
– Я не в обиде, – говорю я.
Она испускает вздох облегчения.
– Вот и хорошо. Мне ведь совсем не хотелось произвести на тебя плохое впечатление. – На одном ухе у нее белеют мелкие звездочки, а на правой руке синеют завитки.
– Меня зовут Саския, – представляюсь я, садясь. И сразу же чувствую легкое головокружение и дурноту.
– Да, вчера вечером ты назвала мне свое имя. А потом оттолкнула меня и ничком повалилась на кровать.
– Извини. Я тогда была сама не своя. – Я расплетаю косы и пытаюсь пальцами расчесать волосы. Кожа головы саднит – жаль, что, прежде чем заснуть, я не смогла взять себя в руки и вынуть из волос шпильки.
Тесса глядит на меня с сочувствием.
– Это из-за здешних стен, да? Я читала, что они особенно тяжело действуют на тех, кто учится гадать на костях.
Я киваю, и головокружение усиливается.
– До прибытия сюда я и не подозревала, что Замок Слоновой Кости сложен из костей. А на тебя они не действуют?
– Действуют, – кивает Тесса. – Но не так сильно, чтобы я чувствовала себя худо.
– А что чувствуешь ты?
Она закидывает голову назад и воззряется на потолок, словно пытаясь подобрать нужные слова.
– Мне… немного не по себе. Это от ран и недугов, от которых умерли те, в чьих телах находились все эти кости.
– Стало быть, они впрямь человеческие?