К изумлению Джона, я действительно повернулась, чтобы уйти. Мейсон ограничился тем, что просто посмотрел на меня, но я сделала все, что могла, чтобы не встретиться с ним взглядом.
– Как? – спросил Джон, поднимаясь со стула. – Куда? В это время?
– Да, – ответила я, не оборачиваясь, и в тишине услышала скрип разваливающего на кусочки напряженного момента нашей семейной жизни.
Я прошла через гостиную и, увидев на диване свою кепку, схватила ее и крепко сжала.
– Айви, не забудь, ужин для тебя в духовке! – сказал Джон, идя за мной, и мне стало так плохо, что я поджала губы.
Не ходи за мной. Пожалуйста…
Мне просто хотелось больше никогда им не мешать, не путаться у них под ногами.
– Я потом поем.
Я схватилась за ручку входной двери, но Джон меня удержал.
– Куда ты собралась одна? Уже поздно. На улице темно. Я не хочу…
– Мне просто нужно немного прогуляться, – пробормотала я, но правда была в том, что мне хотелось сойти с дороги, сбежать, не звучать диссонансом. – Я скоро вернусь. Просто пройдусь по нашей улице. Обещаю!
Джон с беспокойством посмотрел на меня, пытаясь понять, прочитать в моих глазах причину такого поведения. Но я ему не позволила. Прежде чем он успел сказать что-нибудь еще, я повернулась и вышла на террасу. Прошла по подъездной дорожке, через калитку вышла на улицу, освещенную фонарями и бликами лунного неба.
Я брела, казалось, бесконечно долгое время. Медленно шагала в тишине по нашему району, засунув руки в карманы и поплотнее натянув кепку. Ветер проветрил голову, а полумрак принес душе облегчение.
И опять, как это случалось не раз по утрам, когда я шла в школу, у меня возникло смутное ощущение, будто на меня кто-то смотрит. Я огляделась и никого не заметила, что, однако, не успокаивало, напротив, вызвало странную тревогу, поэтому я ускорила шаг и решила вернуться в дом.
Издалека я заметила, что перед нашими воротами кто-то стоит. Нет, не кто-то, а Мейсон. Он поднял голову, и его лицо засияло в свете фонаря, мое дыхание участилось.
Что он здесь делает?
Подходя, я пыталась найти правдоподобный ответ, но бешено колотящееся сердце лишило меня способности ясно мыслить.
Когда я подошла и встала перед ним, его глаза замерцали в темноте и как будто нехотя взглянули на меня.
– Ты заставляешь отца волноваться.
При звуке его грудного голоса по спине пробежала дрожь. Я стиснула челюсти и сжала кулаки, чтобы не оцепенеть, как это частенько со мной случалось в присутствии Мейсона.
– Прошло всего десять минут, – ответила я.
Мне следовало обрадоваться, что Мейсон снова заговорил со мной после того, как я с ним обошлась. И все же, хотя я была бы не прочь обвиться вокруг его икр, как осьминог, у меня хватило достоинства сдержаться.
Я посмотрела на него из-под кепки и увидела, что он хмурится. Просто отлично. Я снова его разозлила. Почему он все время злился?
Я прошла мимо него и потянула на себя калитку, но в последний момент остановилась. Сжимая пальцами металлическую ручку, я все-таки озвучила беспокоившую меня мысль:
– Не надо злиться на Нейта. – Я сделала паузу, затем добавила: – То, что произошло, не его вина.
– С пляжем это никак не связано.
Я повернулась и встретила его пронзительный взгляд.
В свете фонаря губы Мейсона казались бархатистыми, и на одно безумное мгновение я задумалась, что произойдет, если я проведу по ним пальцем.
– И с чем же тогда это связано? – прошептала я тихо, и взгляд Мейсона упал на мой рот.
Сердце дрогнуло.
Он наклонил голову набок, и я увидела, как двигается его освещенный фонарем подбородок, когда он произнес:
– С другим.
Таков был его способ закончить разговор, дать мне понять, что я не должна задавать вопросы. Знакомый прием, но его ответ меня заинтриговал.
– С другим? – переспросила я.
– Похоже, тебя очень интересует все, что касается Нейта.
Я посмотрела на Мейсона в растерянности. В его глазах сверкнул тревожный блестящий огонек, и он шагнул в мою сторону.
– Ты хотела бы, чтобы это был он? – Мейсон шагнул еще ближе. – Ты хотела бы, чтобы тебя спас Нейт?
Я опустила голову в защитном жесте, потому что он снова доминировал, как будто не мог вести себя иначе.
– Так это был ты, – тихо сказала я, – это действительно был ты.
Какое-то чувство промелькнуло в его темных радужках. Я попыталась ухватить его, расшифровать, но он отвернулся прежде, чем я успела.
– О чем вы говорили с Нейтом? – упорствовала я.
– Не твое дело.
Ну вот, опять этот его приемчик: «это тебя не касается», «держись подальше»… Между нами лежала пропасть, и ее ничем не заполнить. Я не была частью его жизни, не принадлежала к его миру, и это никогда не изменится.
– Возможно, я предпочла бы Нейта, – прошептала я, чувствуя, как во мне поднимается обида.
Эта ложь произвела должный эффект: Мейсон мрачно сощурился.
– Да неужели?
– По крайней мере, он последовательный.
– Последовательный? – повторил Мейсон, подходя ближе.
Я задела его самолюбие, и это меня немного взбодрило.
– Да. Он не избегает меня, чтобы затем караулить у дома.
Мейсон возвышался надо мной.
– На меня намекаешь?
– Ты даже не смотришь на меня! – сердито выпалила я, но тут же прикусила язык.
Что, черт возьми, я сейчас сказала?
От испуга пересохло в горле. Но я сразу же перешла в оборону и скорректировала удар:
– Ты старательно избегаешь меня, делаешь вид, что меня не существует. Выбрасываешь из машины посреди улицы, а потом ругаешь Нейта за то, что он подверг меня опасности, как будто тебе до меня есть дело. Как ты это назовешь? – Я выпустила наружу гнев, о котором даже не подозревала. Если бы в ответ я услышала, что он тогда за меня испугался, я не поверила бы, потому что была слишком обижена и расстроена. – Мейсон, эту комедию ты можешь разыгрывать перед твоими друзьями, соседями и даже перед Джоном. Но не передо мной!
– Комедию? – медленно переспросил Мейсон, его глаза сверкнули.
Он стоял так близко, что невозможно было не чувствовать мощный ток его мужской энергии, и на мгновение гнев и влечение смешались во мне в смертельную смесь.
– А что насчет твоей комедии? – прошипел Мейсон, повергая меня в дрожь. – Тебя никогда ничего здесь не интересовало, ты даже не знаешь, как выглядят волны, и вдруг тебе приспичило прыгнуть в океан? Я бы сказал, что непоследовательность – это как раз твоя основная проблема. – Его голос обладал силой внушения, он меня гипнотизировал.
– Ты ошибаешься, – ответила я, стискивая кулаки.
– Не пытайся это отрицать.
– Ты сам сюда пришел. Я просто хотела побыть одна!
Мейсон саркастически усмехнулся.
– Зачем? Разве ты и так всегда не одна?
Выстрел попал точно в цель. Мейсон опять выиграл поединок, лишил меня слов. Досада, которую я пыталась выместить на нем, испарилась, оставив вместо себя пустоту. Я опустила лицо, не зная, что ответить, и увидела, как рука Мейсона напряглась. Его пальцы сжались в кулак, но я знала, что он не солгал.
Это была правда. И все же… я устала. Я больше не могла с ним драться. Не было сил продолжать битву.
Когда Мейсон поднес руку к моему лицу, я закрыла глаза и наклонила голову. Он ухватился за козырек моей кепки и медленно стянул ее. Возможно, он хотел утвердить свое превосходство, но зачем, ведь он только что победил в нашей схватке?
Волосы шелком скользнули по лицу, касаясь опущенных ресниц, щек, шеи. Я почувствовала исходящий от них хвойный запах, когда между нами пролетел ветерок.
Я посмотрела на Мейсона. Но он… он больше не улыбался. Сарказм исчез с его лица. Он смотрел на меня, не шевеля ни единым мускулом, все еще держа руку с кепкой над моей головой. В его глазах промелькнуло что-то, чего я никогда раньше не замечала.
Словно, подумав о чем-то, он признался себе… что не сможет победить.
Мне хотелось бы, чтобы мы поняли друг друга, чтобы могли разговаривать, слышать друг друга, общаться. Но правда такова, что мы для этого не созданы.
Я никогда не дружила со словами. И он не из тех, кто легко открывается. Возможно, однажды мы найдем место встречи или пойдем разными путями, забудем друг друга, как астероиды, которые случайно пересеклись, а потом навсегда разлетелись.
Мы станем старше, а значит, будем еще строптивее, упрямее, сильнее и горделивее. Но Мейсон навсегда останется океаном, плавать в котором я не умею. Он, со своей мятежной душой и акульими глазами, всегда будет пулей в моем сердце. И никогда об этом не узнает.
Глава 14Цвет слоновой кости
– Они снова над тобой смеялись?
Его голос согревал меня, как огонь в камине. Я вцепилась в его руки, слишком маленькая, чтобы вести себя иначе.
Я не умела заводить друзей. Я была замкнутым и застенчивым ребенком, и только папа мог меня утешить.
– Что на этот раз?
– Мое имя! – через рыдания сказала я. – Они говорят, что оно смешное и плохое. И что я странная, поэтому и имя у меня дурацкое.
– Не плачь, Айви, – сказал он, – дети просто не понимают… Они не знают, какое ты у меня золотце. Ты такая, какая есть, и ты замечательная.
– Неправда! – возражала я тонким голосочком.
Папины слова не в счет, потому что именно он так меня назвал. Это он выбрал для меня имя, когда я родилась.
– Ты говоришь так только потому, что ты мой папа.
Но он прижал меня к себе, и мои звуки рыданий слились с биением его сердца.
Мне хотелось сказать ему, что меня обижают взгляды других детей, что мне грустно, оттого что они не зовут меня играть. Я была молчуньей, но могла научить их всяким интересным играм. Я знала звезды и числовые игры. Я умела улыбаться и смеяться. Эх, если б только на меня не смотрели так насмешливо…