Именно в этот момент Фиона, казалось, все про меня поняла. Ее разгневанный взгляд смягчился, но голос все еще пронзал воздух высокими нотами.
– Прежде чем сомневаться в себе, убедись, что вокруг тебя не придурки.
Она закусила губу и повернулась ко мне. Мы обе теперь стояли напротив друг друга, как две бродячие кошки, которые только что поцапались.
– Прости, – сказал Фиона через некоторое время тихим голосом, – меня все еще трясет от вчерашнего дня, и…
Я хотела сказать ей, что веду себя так не нарочно. Я не со зла всех отталкиваю и действительно плохо лажу с людьми. У меня было мало привязанностей в жизни, так что Фиона права, сказав, что я упрямая и замкнутая. Вообще непонятно, как я умудрилась влюбиться.
– Спасибо, что зашла, – поблагодарила я, пытаясь заставить свое отшельническое сердце немного поговорить.
Фиона фыркнула, поправляя прядь волос, и я поняла, что за ее несколько жесткими манерами скрывалось теплое чувство, которое она не могла открыто выразить.
– Ну-ка садись давай.
Она усадила меня на край кровати, достала из своей сумки небольшую косметичку, из нее – корректор и начала замазывать синяк на моем виске, осторожно похлопывая по нему пальцем. У этого кремообразного вещества был сладкий запах, возможно, немного искусственный, но, как ни странно, он меня не раздражал.
– Где ты научилась стрелять?
Я взглянула на Фиону, которая сосредоточенно занималась своим делом, между ее темными бровями появилась морщинка.
– В Канаде.
– Ты хочешь сказать, что тебя кто-то научил?
– У меня есть лицензия.
Фиона замерла и посмотрела на меня, удивленно раскрыв глаза.
– В каком смысле?
– В Канаде можно получать такие разрешения с двенадцати лет.
– С двенадцати? – недоверчиво переспросила Фиона.
Я смотрела на нее спокойно и открыто, и моя невозмутимость шокировала ее еще больше.
– Ты шутишь, что ли?
– Нет, – ответила я спокойно. – Для этого достаточно получить согласие родителей и пройти государственные курсы безопасности.
– Это… это ужас какой-то, – пробормотала Фиона.
Я молча за ней наблюдала, так как знала, что явилась из мира, который здесь мало кто себе представлял.
– У нас там есть семьи, которые живут охотой и рыбалкой, – все-таки пояснила я. – Летом мы рубим дрова, чтобы они просохли и были готовы к зиме, используем снег при консервировании мяса и рыбы. У нас там другой образ жизни, совсем непохожий на здешний.
Фиона долго смотрела на меня, осмысливая услышанное. Казалось, она размышляла об этом, даже когда снова медленно наклонилась ко мне, чтобы продолжить процедуру.
– В двенадцать я еще играла в куклы, – пробормотала она. Затем, словно движимая каким-то любопытством, она спросила: – А что это за место?
– Какое?
– Канада. Какая она?
На сердце вдруг потеплело, и я посмотрела в окно, подыскивая верные слова для ответа.
– Ну… – Я кашлянула, разволновавшись. – Канада большая. Летом она покрывается цветами, и поэтому воздух пахнет очень вкусно. Горы тянутся до горизонта, а небо такое огромное, что кружится голова. Когда приближается гроза, облака становятся темно-желтыми, и все заливает какой-то волшебный, странный свет, какого в другое время не бывает. А зимой ночи горят огнями, и кажется, будто гуляешь среди звезд. Можно даже увидеть северное сияние! – добавила я с восхищением. – Небо нарезается на ленты, и это как… как музыка. Красочная и мощная мелодия, которая разносится в воздухе и царит над миром. От такого зрелища дрожат ноги.
Я не сразу поняла, что Фиона уже закончила и просто сидит и смотрит на меня.
Пожав плечами, я смущенно опустила лицо и принялась теребить забинтованный палец. Не хотелось, чтобы Фиона заметила мерцающий блеск в моих глазах и увидела во мне плененного зверя, увезенного из родных краев.
Но внутри меня все еще шумели грозы и свистел ветер. Я еще помнила запахи и мягкость снега под пальцами. Во мне еще был жив лесной дух, который витал среди гор и отдыхал по вечерам под покровом звезд. Я хранила в памяти звуки, запахи и краски родной земли, они жили во мне.
– Похоже, там очень красиво, – сказала Фиона мечтательно.
Да, хотела я прошептать, но промолчала.
Может, потому, что не обо всем следует говорить вслух. Что-то живет в наших глазах, звучит в наших голосах, наполняет жизнью наши сердца.
Когда Джон рассказал мне, что Мейсон серьезно занимается боксом, я даже не предполагала, что за поединками наблюдает так много зрителей.
Мы добрались до места проведения соревнования и оказались в полутемном зале с овальной площадкой в центре, окруженной ступенчатыми рядами сидений. В центре площадки на возвышении располагался хорошо освещенный ринг. От гула голосов воздух в зале, казалось, наэлектризовывался.
– Пойду куплю себе чего-нибудь попить, – сообщил Джон. – Тебе принести?
Я отказалась, и он пообещал скоро вернуться. Я огляделась, приподняв козырек кепки, чтобы лучше видеть: много молодежи, семейные пары, некоторые даже пришли с детьми.
– Айви!
Я увидела мускулистые плечи Трэвиса, пробирающегося ко мне, он улыбнулся и сел рядом. Казалось, он рад меня здесь видеть.
– Классно, что ты пришла! Ты первый раз на боксе?
Я кивнула, и он вытянул шею, чтобы посмотреть на сиденья по другую сторону от меня.
– Ты одна?
– С Джоном, – ответила я, но по выражению глаз Трэвиса было понятно, что он хотел услышать другой ответ. – Фиона не придет, – добавила я.
Трэвис втянул шею.
– Да я не из-за Фионы, просто так спрашиваю…
Я сделала вид, что поверила ему, по крайней мере, на секунду.
– А могла бы прийти, ведь у нее сейчас никого нет, – бросила я.
Трэвис украдкой взглянул на меня, а я уставилась прямо на него и с нажимом произнесла:
– Я просто так говорю.
– Понятно, – пробормотал он, как ребенок-переросток.
Однако мне показалось, что настроение у него заметно улучшилось.
Через несколько секунд свет над рингом погас. По одну сторону от меня Трэвис тянул шею, чтобы не пропустить появление рефери и Мейсона; по другую – вернувшийся Джон шумно потягивал напиток из большого улыбающегося пластикового енота. А между ними сидела я с таким же стаканом в руке.
Черт, я же сказала, что ничего не хочу!
Я раздраженно покосилась на крестного, а он радостно мне улыбнулся.
– Они появятся с минуты на минуту, – сообщил нам Трэвис.
Я наблюдала за суетой возле дверей раздевалки и вдруг почувствовала странное беспокойство.
Я вспомнила синяки и ссадины на лице Мейсона и драку в доме у Клементины. И все равно он готов выйти на ринг, чтобы получить еще порцию ударов.
– Ему же будет больно, – прошептала я, не справившись с тревогой. – Почему он все не отменил?
Трэвис услышал меня и усмехнулся.
– Слово «отменить» как-то не приходит ему в голову. – Он оперся локтями на колени и посмотрел на ринг долгим взглядом. – Мейсон еще никогда не пропускал ни одной встречи. Даже когда ему больно, даже если у него температура, он всегда выходит на ринг. В таких случаях чаще всего он, конечно, проигрывал и здорово получал, а на следующий день пропускал школу, потому что валялся больной. Но он всегда выкладывался по максимуму.
Трэвис покачал головой, как будто такое поведение Мейсона и возмущало, и забавляло его.
– Ты знаешь, как Джон наказывал Мейсона в детстве? Не пускал его на тренировки. Звонил тренеру и сообщал, что Мейсон отдохнет недельку, и у тех двоих начиналась истерика. Можешь себе представить, да? Чтобы поддерживать хорошую форму, Мейсону нельзя было пропускать ни одной тренировки. В общем, Джон знал, как приструнить этого шалуна.
Я украдкой взглянула на Джона, который продолжал пить газировку из трубочки. Невозможно было представить, что он мог ругать маленького Мейсона и наказывать его.
– Ты ходишь на все его соревнования? – спросила я, поворачиваясь к Трэвису.
– Ну да. Остальные тоже время от времени бывают, но думаю, сегодня не придут. Еще не отошли от шока. Карли обычно приходит с младшим братом Фионы. Мейсон радуется. – Трэвис одарил меня полуулыбкой. – А теперь и ты здесь.
Я заправила прядь за ухо, чувствуя, как у меня горят щеки. Я была здесь с его отцом и лучшим другом. От смешанного чувства восторга и страха сводило живот.
– О, вот и они!
Публика взорвалась криками. К освещенному рингу по коридорчику между рядами двигались две фигуры: парень в желтом халате и его тренер. Размеры парня меня напугали: высокий, массивного телосложения, с мускулистыми широкими плечами. Он взошел на ринг под аплодисменты зрителей. Вскоре появился Мейсон.
Сердце подпрыгнуло у меня в груди. Капюшон халата был поднят, и в тени шелка его темные глаза сияли, как звезды. Он шел, гордо выпрямившись, излучая спокойствие и непринужденность, а тренер, обняв его за плечи, что-то шептал ему на ухо. Мейсон вышел на ринг с противоположного угла.
Рефери, опираясь на канаты, разговаривал с кем-то у подножия ринга. Соперник снял халат, и когда Мейсон сделал то же самое, напряжение во мне возросло.
Ткань соскользнула с его плеч, свет заливал мускулистый торс, рисуя на нем шедевр из изгибов. Его грудные мышцы были развитыми, правильной формы, а тело казалось созданным на заказ, как идеальная машина. Притягательный и мужественный – красивый человек-колосс со взрывной энергией.
Мейсон тряхнул каштановыми волосами, и, наблюдая, как его мышцы ходят под кожей, я подумала, что вчера чувствовала их под своими ладонями.
– Ах, что бы я сделала с Мейсоном Крейном…
Девушка, сидевшая передо мной, шутливо пихнула подругу. Они хихикали, болтая ногами, а когда Мейсон вставил капу, они отпустили такой пошлый комментарий по поводу его рта, что я сдавила стакан.
– Спокойно, Айви, – сказал Трэвис, заметив, что мой енот выпучил глаза. – Не стоит волноваться. Мейсон классно бьется.
Я закусила губу и снова посмотрела на ринг. Голос из рупора сообщил весовые категории и информацию о тренерах, после чего рефери переместился в центр и объявил о начале поединка.