– Эй! – позвал он меня.
Я взяла из кузова ружье и направилась к крыльцу, но Мейсон схватил меня за руку прежде, чем я успела сделать хотя бы несколько шагов.
– Ты остановишься или нет?
Я попыталась его оттолкнуть, но рядом с ним я всегда чувствовала себя слабой, ошеломленной, как будто моя душа капитулировала в его присутствии. Мейсон заставил меня отступить и прижал к деревянным перилам.
Я уперлась рукой ему в грудь, отвергая чувство принадлежности к нему, которое он мне невольно внушал. Оно проникло в мои плоть и кровь, и осколки сердца грозили снова собраться, чтобы снова разлететься на части.
– Ну хватит уже! – Мейсон посмотрел на меня сверху вниз, пригвождая к земле своими темными радужками. – Я проделал весь этот путь… Я проделал весь этот путь до Канады ради тебя, а ты только и делаешь, что на меня рычишь.
– Отпусти меня, – хрипло произнесла я, упираясь рукой в его грудь.
– Нет, – резко сказал Мейсон, – я проехал сотни километров, чтобы забрать тебя отсюда. Ты не отвечала на звонки. Я искал этот дом весь день, а потом нашел тебя здесь, живущую своей жизнью как ни в чем не бывало, – резко прошипел он. – И теперь, когда я наконец тебя нашел, ты даже не желаешь со мной говорить. Я хочу объяснений, Айви. И я хочу их прямо сейчас.
По телу пробежала дрожь. Я не сводила взгляда со своих пальцев, не в силах смотреть ему в глаза.
– Нечего объяснять, – выдавила я из себя, – просто я вернулась туда, где должна была быть всегда.
Я уперлась сильнее ему в грудь, чтобы он понял: я хочу, чтобы он ушел. Мое сердце вместо крови качало нечто, похожее на яд, из-за которого мне хотелось причинить боль ему, оттолкнуть этого парня, заставившего меня столько страдать.
– Может, теперь ты будешь гордиться собой. Помнишь, что ты сказал, когда я к вам приехала? «На твоем месте я не разбирал бы чемоданы». У тебя снова есть твой дом, твоя прежняя жизнь. Миссия выполнена, Мейсон. Я наконец-то убралась с твоего пути.
– Посмотри на меня.
Дрожь пробежала по спине. Зачем он терзает мою душу.
Я стиснула зубы, и Мейсон усилил хватку.
– Посмотри на меня! – выкрикнул он с мукой в голосе, это меня потрясло, и я подчинилась.
Я пристально посмотрела на него, чувствуя себя уязвимой и сознавая, что не смогу противостоять властной силе его взгляда.
Но впервые я увидела в его глазах что-то другое – скрытую боль, безмолвное, раскаленное страдание, пульсирующее, как сердце.
– Хочешь знать, что я почувствовал, – прошептал он, – когда увидел, что тебя нет? Хочешь знать, что я почувствовал?
Внезапно что-то сверкнуло в воздухе.
Я увидела, как злость проступает в чертах его лица. И в тот же момент мне на нос опустилась крупная снежинка. Мейсон смотрел, как она тает, и его свирепый взгляд сменился растерянным.
Мы стояли неподвижно, пока на нас медленно опускалась тишина. Воздух рассыпался на миллион белых хлопьев. Танцующие спирали окутали нас, как заклинание, останавливая время и наше дыхание. Мы сцепили наши взгляды в замок, окруженные тихим волшебством и не имея возможности поступить иначе.
Теперь на его лице больше не было злости. Она исчезла.
Мейсон никогда не видел снега. Он только мечтал об этом. И теперь, когда снежинки кружил вокруг него и он мог полюбоваться этим чарующим волшебством, мое сердце дрогнуло, потому что он смотрел только на меня.
Во время этого действа природы он смотрел только на меня. В мире, увидеть который он мечтал в детстве, который он так часто себе представлял, он смотрел только на меня.
Снег моей земли сиял на моей коже, и Мейсон потерялся в моем взгляде, он смотрел на меня так, словно он был небом, а я – его рассветом. Словно я родилась с этими хлопьями в волосах, с инеем между ресницами, неся на себе чистоту льда.
И когда на моих губах растаяла снежинка, он поднял руку и стер зиму с моего лица.
Моя решимость тоже начала таять, я вдруг почувствовала, как сильно все это время мне не хватало его прикосновений.
Сердце таяло, а душа тянулась к нему. Его дыхание было на моих губах; пульс колотился в горле, и… Меня охватил ужас, я с силой оттолкнула его.
Мейсон отступил. Он смотрел на меня, задыхаясь, и я поняла, что тоже задыхаюсь.
В груди билось испуганное сердце. Нет. Не надо снова. Ты уже все у меня забрал. И сердце тоже.
Я повернулась к нему спиной и быстро поднялась по трем деревянным ступеням крыльца. Открыла дверь и почувствовала, как его присутствие наполнило дом, когда он вошел вслед за мной.
– Айви!
– Одеяла в комоде. Сегодня ты можешь переночевать здесь.
Я оставила ружье возле вешалки и сняла куртку.
– Если ты голодный, то в кухонном шкафу найдешь печенье, хлеб и арахисовое масло. В холодильнике тоже что-то есть. Бери, что хочешь.
Я ушла в папину комнату и заперлась там. В груди бушевала буря, которая не давала мне покоя. Я прижалась к деревянной двери, прерывисто дыша. Моя броня трещала по швам. Я не могла ему противостоять.
Он снова пробирался в меня, найдя место, где у меня образовалась трещина. В тишине мне показалось, что я услышала приближающиеся шаги. Они остановились по ту сторону двери, и что-то мягко скользнуло по ее деревянной поверхности.
Достаточно только открыть. Достаточно только впустить его снова. И тогда он забрал бы мое сердце, не спрашивая разрешения, и тогда я смогла бы прекратить эту борьбу. Достаточно покинуть эту комнату. Но тогда… у меня уже не было бы сил оглядываться назад.
Мне всегда нравилось здесь отдыхать. В папиной комнате я чувствовала себя в безопасности. Я любила спать в мягком свитере и шерстяных гольфах, укутавшись в пуховое одеяло. Такое прекрасное, знакомое ощущение.
Однако на следующее утро я проснулась с колотящимся сердцем и смятением в душе.
Дверь комнаты все время звала меня. Она преследовала меня даже во сне, открывая передо мной пороги, через которые я не могла переступить из трусости.
Я села на край кровати и провела рукой по волосам. Подтянула кремовые гольфы, которые за ночь съехали на щиколотки, и вздохнула, прежде чем выйти из комнаты.
Я прошла по небольшому коридору, отделявшему спальни от гостиной, и остановилась на пороге.
Гостиную заливал яркий свет. Он казался почти молочным и врывался в окна вместе с ослепительным пейзажем: снаружи, застилая все вокруг, бесшумно падали крупные снежинки.
Мейсон стоял, облокотившись на кухонный остров, и смотрел на улицу. На нем был папин свитер. Я совсем забыла о разбитом окне возле камина. Наверное, свитер лежал в комоде вместе с одеялами.
Я любовалась Мейсоном и чувствовала, как в моей груди распускается горячий цветок, щекоча меня своими маленькими корешками.
Синий цвет красиво смотрелся на его загорелой коже, создавал гармоничный и интригующий контраст. Мне всегда нравился этот свитер, и видеть его на Мейсоне было особенно приятно.
В этот момент он повернулся. Его взгляд скользнул по моим растрепанным волосам, по светлому свитеру, закрывающему бедра, и, наконец, по мягким гольфам.
У Мейсона на шее натянулась жилка, когда он наклонил голову и его глаза с жадностью впились в меня.
В этот момент я увидела, что он держит в руке, и приподняла брови. Я медленно двинулась к нему, продолжая цепко держать его взгляд своим взглядом. Я шла к нему бесшумными шагами, пока наконец не остановилась на расстоянии ладони от его красивого тела. Тогда я подняла руку и, пристально глядя на него, сообщила:
– Это мое.
Я взяла чашку из его пальцев, и Мейсон лукаво сощурился, когда я поднесла ее к губам под его раскаленным взглядом.
Он обжег меня, когда я повернулась и пошла обратно в папину комнату. Там я переоделась в теплую фуфайку, мягкий синий джемпер с большими пуговицами, немного великоватый в плечах, и узкие шерстяные брюки. Надела ботинки и перфорированные перчатки, затем пошла к двери и взяла ружье.
– У меня скоро самолет.
Я остановилась. Его голос проник глубоко в мою грудь.
– Это тот же рейс, которым ты прилетела в Калифорнию.
Через несколько мгновений я услышала его шаги. Они звали меня за собой, и я ненавидела их за это. Они очаровывали мое сердце и склоняли его на свою сторону.
– Я знаю, что это не та жизнь, какую ты хочешь для себя.
– Ты ничего не знаешь о том, чего я действительно хочу, – прошептала я.
Я внезапно почувствовала себя беззащитной, как будто он мог видеть меня насквозь.
– Тогда скажи мне, что я ошибаюсь.
Я не понимала, что происходит. Моя душа как будто знала, что он говорит правду.
Мейсон подошел ближе.
– Ты знаешь, что это так.
– Какого ответа ты от меня ждешь? – не оборачиваясь, с обидой в голосе сказала я. – Что именно ты хочешь услышать? Тебе больше не нужно притворяться, Мейсон. В этом нет смысла.
Я нашла в себе силы продолжить идти, куда собиралась. Открыла дверь, испытывая отчаянную потребность выбраться отсюда, и ахнула, когда Мейсон схватил меня за локоть. Он захлопнул дверь и притянул меня к себе, сжигая нервное напряжение.
– Притворяться? – повторил он язвительным тоном. – Думаешь, я проделал весь этот путь, чтобы притворяться?
Я выдержала его яростный взгляд, и мой молчаливый ответ вызвал в нем изумление и растерянность. Что-то произошло, что-то, чего я никогда не видела: в его радужках закружились свинцовые крапинки и погасили яростный огонь. В следующий миг его пальцы разжались.
– С меня хватит. – Его низкий и напряженный голос медленно срывался с губ. – Я терпел твои секреты. Я согласился представлять тебя всем своей кузиной. Я мирился с тем, что ты бродишь по дому в футболках, которые мне хотелось бы видеть по утрам на полу в своей комнате… Но позволять тебе говорить мне, что я должен чувствовать, – прошипел он, – нет, я не могу.
Потрясенная, я смотрела, как он поворачивается ко мне спиной, уходит в гостиную и поднимает лежавший у стены рюкзак.
Что он такое сейчас сказал?