Она была пуста.
– Мейсон? – позвала я.
В доме стояла тишина. Я обошла комнаты, надеясь найти его, но они тоже оказались пусты. Мой тревожный взгляд упал на входную дверь. Его рюкзака нигде не было.
Острая боль между ребер пронзила меня, как кинжал. Я представила, как он вернулся и не нашел меня. Представила, как он искал меня, ждал, смотрел разочарованно. И подумал, что, возможно, моим ответом был снова побег.
– Нет, – прошептала я, тоска наполнила меня.
Я оставила цилиндр на столе, бросилась за дверь и побежала по грунтовой дороге. Поскользнулась. Снег ослепил меня, мороз обжигал легкие.
Сердце билось в горле, когда я выбежала на шоссе. Было ужасно холодно, но я стиснула зубы и увидела его.
Он ушел уже очень далеко, его фигура казалась едва заметным пятнышком на фоне дорожного полотна.
– Мейсон! – прокричала я что было сил, и крик эхом разнесся по белому снегу, кажется, унося с собой мою душу.
– Мейсон! – попробовала я еще раз, надеясь, что он меня услышит.
Я кричала до боли в горле, но это бесполезно.
Тогда я побежала обратно так быстро, как только могла, и села в пикап. Я повернула ключ зажигания, но аккумулятор опять капризничал.
– Ну давай! – просила я машину.
Шел слишком сильный снег, чтобы пытаться подзарядить батарею.
Я вышла, захлопнула дверцу и снова пошла по своим следам. Я сжимала ружье в онемевших пальцах, расстроенная и замерзшая.
Я уже не смогу его догнать. Как ни смешно, но я всегда таким его и видела – повернувшимся ко мне спиной и уходящим прочь.
«Посмотри на меня, – молила каждая клеточка моего тела. – Посмотри на меня, пожалуйста, хотя бы в этот раз посмотри на меня, потому что я поняла кое-что важное».
Дом – это не конкретное место, он не в Калифорнии и не в Канаде. Дом был в отражении его глаз, в аромате его кожи, во впадинке между ключицами и в промежутках между пальцами. В его улыбке, недостатках и неизлечимой гордости.
Дом был там, где было его сердце, и я наконец его нашла.
«Посмотри на меня, – кричала каждая частичка меня, – я здесь!»
В груди горело. Я стиснула челюсти и прищурилась. Быстрым движением прижала приклад к бедру и направила ружье вверх.
Прогремел выстрел. Он прозвучал намного громче моего голоса и разбудил снежное царство, подняв птиц в небо.
Мейсон остановился и некоторое время стоял неподвижно, а потом повернулся ко мне.
Легкий ветерок щекотал кожу. Закат окрасил воздух, принеся с собой крики чаек.
Я позвонила в дверь. Мои грязные ботинки контрастно выделялись на чистом полу террасы. Ручка щелкнула, и я сняла кепку и зажала ее в кулаке.
Когда дверь открылась, я посмотрела на дорогое мне лицо и улыбнулась.
– Привет, Джон!
Глава 26Рисунок судьбы
– Айви!
Я оглянулась. Воздух вокруг меня потрескивал от болтовни. Улыбаясь, ко мне подошел Джон.
– Извини за опоздание, не знал, что на входе будет такая очередь.
– Ты не опоздал, – успокоила его я, сидя на табурете в кепке, надетой задом наперед.
Казалось, Джон почувствовал облегчение.
Ярмарочный павильон был огромен. У стендов толпился народ, а на высоких белых стенах гордо висели школьные растяжки.
Джон посмотрел на проходящих мимо людей.
– А где твой учитель мистер Брингли?
– Он пошел посмотреть на конкурентов.
Внезапно взгляд Джона остановился на точке позади меня.
– Это она? – спросил он, но вопрос был лишним.
Прямо позади меня висела большая картина, прикрепленная к одной из панелей нашего стенда. К холстам были прицеплены бумажки с именами авторов, и Джон подошел к ним поближе, чтобы лучше рассмотреть.
Я слезла с табурета и пристроилась рядом, когда он остановился перед большой картиной. Помимо нас ею любовались еще несколько человек, видимо, пытающихся понять значение образов.
Вдалеке открывалась широкая долина с лесами и блестящими озерами. Стаи птиц летели на фоне синевато-лиловых облаков, а маленькие белые цветы на затененной земле сливались в ковер из лепестков. Цвета были контрастные, пейзаж утопал в темном рассвете, больше похожем на солнечное затмение.
На среднем плане появлялся яркий, ясный, сияющий свет. Он вырывался из облаков вместо солнечного луча и имел форму светящейся руки. Он излучал силу и золотил верхушки деревьев, привнося жизнь во всю эту тьму.
Джон улыбнулся гордо и задумчиво. Его глаза остановились на руке, наполненной теплом, силой и смыслом.
– Думаю, твоему отцу… Роберту это понравилось бы.
Я запечатлела в своем сердце взволнованное выражение на лице Джона.
– Это не папа, – объяснила я, – это ты, Джон.
Он замер и моргнул, продолжая смотреть на холст.
– В смысле? – Джон удивленно посмотрел на меня, когда я взяла его руку в свою.
– Это ты, – повторила я твердо, – ты вывел меня из тьмы.
Джон был той протянутой рукой, которая взяла меня. Он был светом, который меня спас. Он никогда не отказывался от меня. Даже когда боль отдалила меня от всего мира.
Джон стал моим рассветом, моей надеждой на новую жизнь, и я наконец нашла способ сказать ему об этом.
Поблагодарить за то, что он взял меня к себе и впустил в свою жизнь, не прося ничего взамен. И когда я увидела, как выражение его лица медленно смягчается, я поняла, что до него дошла моя благодарность.
Джон обнял меня и притянул к себе, и я приникла щекой к его плечу, вдыхая знакомый запах его духов.
– Извини, что я сбежала, – прошептала я.
Джон притянул меня к себе, и этот его жест словно починил что-то сломанное во мне. Я почувствовала, как в душе один за другим раскрываются бутоны цветов, и этому не было конца. Лед растаял.
Мы молчали, снова вместе глядя на холст, и уже не нужны были слова.
– Я хотел бы ошибиться, – пробормотал Джон через некоторое время, – но думаю, что он пришел к тебе.
Я в замешательстве проследила за его взглядом и заметила в толпе знакомую фигуру. Теперь стало понятно, почему голос Джона звучал настороженно. Я взглянула на него, и он кивнул. Тогда я высвободилась из его объятий и, поправив кепку, пошла навстречу гостю в другой конец зала.
Агента Кларка было несложно заметить среди разноцветных воздушных шаров и бегающих детей: в строгом черном костюме он был похож на сотрудника похоронного бюро.
Я встала рядом с ним перед картиной, на которую он внимательно смотрел. Кларк не обернулся, но он точно меня ждал.
– Кажется, вы не удивлены моему приходу.
– Как раз наоборот, – спокойно возразила я, – я не ожидала встретить вас здесь.
После случившегося ЦРУ допросило всех, кто работал в нашей школе. С учителем информатики беседовали несколько часов, после того как я рассказала Кларку о случае возле его кабинета. В итоге Фицджеральд оказался вне подозрений.
Бандиты были схвачены, история закончилась, тем не менее агент Кларк не исчез с моего горизонта.
– Я думала, что вопрос закрыт.
Он наклонился к картине, будто бы с интересом ее рассматривая.
– У американского правительства другое мнение на сей счет.
Непонятно, что еще нужно было от меня американским властям после того, как они получили от меня то, что хотели. Департамент национальной безопасности теперь должен быть доволен.
– Я передала вам «Тартар», – напомнила я.
– Но без ключа.
– Разве ваши инженеры не могут его открыть?
– Капсула защищена ключом безопасности, без него мы не можем получить доступ к коду, – пояснил он. – При механическом вскрытии содержимое капсулы уничтожится. Наши специалисты изучили цилиндр и пришли к выводу, что его внутренняя структура предназначена для хранения вируса. Но мы не можем его оттуда вытащить.
И никогда не сможете.
Я не раз задавалась вопросом, почему папа его не уничтожил. Этот код разрушил его жизнь, но папа так и не смог избавиться от своего изобретения. Он осознавал его значимость. Знал, какой хаос может спровоцировать эта программа, и, несмотря ни на что, решил его спрятать.
Может быть, потому, что некоторые вещи больше нас, они выходят за рамки нашего понимания. Они означают что-то, что мы не в состоянии осмыслить. Из какой бы материи они ни состояли, чему бы ни служили, они становятся для нас очень ценными, уникальными.
Когда я взяла капсулу в руки, мне захотелось вернуть ее туда, где я ее нашла, скрыть от мира, навсегда оставить под землей в самом сердце Канады.
Но это не избавило бы меня от проблем. Правительство не прекратило бы меня преследовать. После происшествия в школе никто не мог гарантировать мне, что я буду в безопасности. Появились бы другие бандиты, меня не оставили бы в покое.
А потом я вспомнила, что сказал человек с зубочисткой: если бы я передала код цэрэушникам, он и подобные ему узнали бы об этом.
Конечно, узнали бы. С целью утвердить свой авторитет ЦРУ распространило бы информацию о том, что «Тартар» попал к ним в руки, а значит, я выходила из этой опасной игры.
Кларк наконец отвел взгляд от холста и обернулся.
– Мы его достанем.
Я пристально посмотрела на него.
Ошибаетесь. Никогда не достанете, потому что его там нет. Он лежит в герметичном цилиндре в тысячах километров отсюда, похороненный среди елей, в чаще самого обычного леса, каких очень много на земле.
Он в безопасности, внутри моей капсулы времени, и вы никогда его не найдете.
– Что ты делаешь? – спросил меня Мейсон, когда я открыла цилиндр и вынула оттуда «Тартар», а на его место положила вырезанного из дерева лося, которого сделал для меня папа.
– Отдаю им творение рук моего отца, – ответила я, закрывая цилиндр.
Они никогда не смогут его открыть и заполучить. Никто его не найдет.
Я посмотрела в лицо Кларку, выдерживая его взгляд.
– Это все?
Он посмотрел на меня с неприязнью. Должно быть, надеялся выудить из меня какую-нибудь подсказку, но я оказалась верна себе.