– Мейсон… – попыталась я остановить его, но он отпустил мою руку и пошел по коридору, не оборачиваясь.
Ощущая пустоту в груди, я смотрела, как он исчезает из моего поля зрения.
– Кто бы мог подумать, – пробормотала Эвелин, – дочь Кэндис и мой сын…
Я повернулась к ней. Ее глаза внимательно изучали каждую черточку моего лица. У нее был голодный взгляд из тех, что могут поймать в ловушку.
– Откуда вы ее знали? – осторожно спросила я.
– Мы жили в одной комнате в университетском общежитии. Она была самой бесшабашной девчонкой в кампусе, – улыбнулась Эвелин, приоткрыв красивые губы.
– Вы были подругами?
Эвелин как будто задумалась.
– В некотором смысле. Время от времени мы выходили погулять вместе. Именно благодаря ей я и познакомилась с Джоном. Когда Кэндис начала встречаться с Робертом, наша с ним встреча была уже неизбежна.
Я посмотрела на нее с удивлением. Джон и Эвелин познакомились благодаря моим родителям?
– Сходство невероятное, – прокомментировала она, продолжая есть меня глазами. – На мгновение мне показалось, что передо мной молодая Кэндис.
– Какой она была?
Я закусила губу. Эвелин заметила, как дрогнул мой голос, и понимающе закивала головой.
– Ты ничего не помнишь, да? – спросила она приглушенным тоном.
Ответ был написан на моем лице. Однако я не опустила глаза, что ей, казалось, понравилось.
– Я знала, что она мечтает вернуться домой, – начала Эвелин. – Она увешала стены заснеженными пейзажами родной страны… На мой взгляд, довольно унылыми, но она уверяла, что я просто не понимаю этой красоты. Кэндис была странной девушкой, но возможно, именно поэтому необычайно обаятельной. От нее веяло чистотой. С тех пор как она переехала в Канаду с твоим отцом, я больше никогда ее не видела.
«Ты похожа на нее больше, чем думаешь», – сказал мне однажды папа. Мне казалось, он имел в виду только внешний вид, но это было не так.
Услышав сейчас о маме, я испытала странное ощущение – как будто бы вспомнила ее.
– Я слышала о Роберте. Мне жаль. Какая утрата. Имея такой ум, он мог бы совершить столько великих дел. – Эвелин покачала головой, встряхивая густыми волосами. – Уничтожить такое важное открытие… Какое безумие! Ему следовало продать его кому-нибудь по хорошей цене, – добавила она с ноткой зависти, как будто желала оказаться на его месте. – Прославился бы и жил припеваючи как один из величайших изобретателей. Весь мир лежал бы у его ног, а он решил от этого отказаться. – Эвелин улыбнулась и стала похожа на красивую акулу. – Жизнь парадоксальна, не так ли? Порой мы отвергаем реальность и находим в этом своего рода утешение. Роберт достиг бы невероятных высот в своем деле, если бы не убедил себя в том, что ошибся. Как мой сын. Он не может вынести того, что так сильно на меня похож, и даже не осознает, что он моя копия во всем.
Эвелин иронично хихикнула, довольная этими словами.
– Вы ошибаетесь, – сказала я спокойным голосом, – трудно представить себе более разных людей.
Наступила тишина. Она долго меня изучала, и что-то изменилось в ее взгляде.
– Я должна себя поправить, – медленно сказала она, – ты такая же проницательная, как твой отец. Смотреть тебе в глаза – все равно что смотреть ему в глаза.
Я смерила ее серьезным взглядом, прежде чем повернуться и уйти.
Такие люди, как Эвелин, не способны проникать в суть вещей, они скользят по поверхности и думают, что все понимают. И в этом как раз их самая большая ошибка.
Когда вечером я вернулась домой, машина Мейсона уже стояла в гараже.
Я сняла кепку и сандалии и подошла к его комнате. Тихо постучала, прежде чем войти.
Комната была окутана тьмой. Я подошла на цыпочках к кровати. Мейсон лежал ко мне спиной, и я уже знала его достаточно хорошо, чтобы понимать: он не обернется.
Стараясь не шуметь, я села на матрас. Помедлила, затем погладила его по волосам. Хотелось успокоить его, найти дорожку к его сердцу. В такие деликатные моменты я всегда чувствовала себя несуразной, недостаточно чувствительной и все же решила попробовать.
– Неважно, что у вас общего, важно, что вас отличает. – Я подыскивала нужные слова. – Вы можете быть похожими, но у тебя есть сердце, которого у нее никогда не будет. И в этом огромная разница между вами. – Я перебирала его мягкие пряди. – Знаешь, что меня в тебе больше всего поразило? – прошептала я, впервые выражая столь сокровенную мысль. – Верность. Твоя преданность друзьям, Джону и людям, которых ты любишь. Ты не похож на нее. Вот чего ты не видишь.
Мейсон лежал так же неподвижно.
Мне хотелось бы, чтобы мои слова попали ему прямиком в душу, но, похоже, таких у меня не нашлось.
Я убрала руку, удрученная своей ограниченностью. Медленно подвинулась к краю, и кровать скрипнула.
Однако в следующий момент мои руки обхватили Мейсона. Я легла позади него и прижалась щекой к его спине, обнимая его со всей нежностью, какую не могла выразить словами.
Быть собой не значит не найти путь друг к другу. Мы такие, какие есть. Именно это и делает нас настоящими.
Со временем я поняла, что дело не в сходстве, а в желании соединиться с другим человеком, несмотря на разность характеров и мироощущений.
Я проснулась от крика чаек. Сквозь оконные ставни пробивался утренний свет. Я сонно поморгала, осматриваясь.
Неужели я тут и уснула? В комнате Мейсона?
В этот момент я осознала, в каком положении нахожусь.
В другой истории это была бы девушка, которая проснулась в кольце сильных рук, прижатая к груди молодого человека, который обнимал ее всю ночь.
Но то в другой, а в моей девушка вцепилась в молодого человека, который по-прежнему лежал, повернувшись к ней спиной.
Щеки запылали, я напряглась. Неужели я обнимала его всю ночь? Боже мой! А вдруг он посчитает меня навязчивой? А вдруг он стеснялся пошевелиться?
Я посмотрела на манящий изгиб его шеи и после секундного колебания зарылась носом в ложбинку за его ухом и вдохнула его чудесный запах.
Легкие наполнились возбуждающим ароматом, и по дыханию Мейсона я поняла, что он проснулся.
Я покраснела от смущения, хорошо, что он этого не увидел.
– Расскажи мне о своем отце, – услышала я его шепот.
От этой просьбы я слегка оторопела. Потом положила голову на подушку, подбирая слова.
– Он… сильно отличался от Джона, – начала я, не зная точно, что Мейсон хотел услышать. – Он был эксцентричным и немного неуклюжим. Он так и не научился правильно повязывать шарф, один конец всегда болтался чуть ли не у земли. Он любил криптографию и все связанное с языками программирования и информационными технологиями. Он был очень умный, и у него была неподражаемая улыбка. Папа умер от рака желудка.
Я сглотнула, не зная, что еще сказать. У меня плохо получалось рисовать людей голосом, только руками. Мне всегда было трудно выражать себя словами, и я завидовала тем, кто, напротив, легко говорил о своих чувствах. Мейсон шевельнулся, его ладонь скользнула по моей, и сердце замерло, когда мы переплели пальцы.
– В его глазах светилось солнце, – выдохнула я. Мой голос стал тоньше. – Здешнее солнце – жаркое, сильное и яркое. Он видел весь мир в этом свете. Он часто говорил мне: «Смотри сердцем». Наверное, он хотел, чтобы я проникала в суть вещей, любила их такими, какие они есть, видела их по-настоящему. Он это умел.
– И как, у тебя получается? – спросил Мейсон.
Я приоткрыла губы и посмотрела на него.
– Возможно.
Через мгновение зашуршала простыня, Мейсон повернулся, и я наконец встретилась взглядом с его темными глазами. Он оказался всего в нескольких сантиметрах от моего лица, теплый, сонный и соблазнительный.
От его близости у меня перехватило дыхание. Я почувствовала внезапное желание поцеловать его, зарыться пальцами в эти спутанные волосы и тесно-тесно прижаться к нему. Мейсон посмотрел на мои глаза и губы, вызывая внутри меня желание, которое захлестнуло меня жаркой волной.
Потом он поцеловал меня. Медленно. Мои губы мягко открылись под его натиском, позволяя ему спокойно попробовать меня на вкус. Его горячий язык превратил мои чувства в раскаленный поток, лишив возможности дышать.
Мейсон потрясающе целовался. Он двигал губами с уверенностью и чувственностью, так что во мне закипала кровь, и в то же время я робела. Мне хотелось бы доставить ему больше удовольствия, но, когда он прикасался ко мне, мои нервы трепетали, а мышцы таяли, как мед.
Я замирала и снова дышала, пока влажный звук нашего поцелуя уносил меня дальше в океан невероятных ощущений.
Мейсон провел по моим бедрам своими большими ладонями, и я изогнулась. Я была постыдно чувствительна.
– Мейсон… – прошептала я, задыхаясь.
Он ухватился за петли для ремня на джинсах и притянул меня к себе. Я утонула в его огненной ауре, когда он с силой прижал меня к своему телу, как будто хотел завладеть мною полностью.
Сердце, казалось, вот-вот взорвется. Мы никогда раньше так не соприкасались. Это меня взволновало и испугало одновременно. Я горела от его электричества.
– Хочу тебя почувствовать, – пробормотал Мейсон, прижимаясь губами к моему уху. – Хочу к тебе прикоснуться.
Его хриплый и возбужденный голос вибрировал в моем теле, пока у меня не перехватило дыхание.
Возможно, до сих пор он сдерживался, возможно, под его суровой, властной внешностью скрывался ненасытный и страстный темперамент, предназначенный только для меня. От этой мысли мне захотелось кричать.
Я почувствовала его пальцы на застежке джинсов. Я невольно сжала ткань его футболки, и он наклонился и прижался к моей шее, лизнул чувствительную в этом месте кожу и сладострастно прикусил ее. Я задрожала, сердце забилось еще быстрее, и странное онемение растеклось по животу.
Я сходила с ума. Он впервые был со мной таким. Сводила с ума сама мысль о том, что он прикасается ко мне. Я не могла справиться с сумасшедшим ощущением, которое терзало мое тело, оно было слишком сильным. Как будто я боролась с огнем и обнаружила, что он горит у меня внутри.