Я попыталась остановить его, но он схватил меня за волосы и откинул голову назад, заставляя мой рот широко открыться в мучительном экстазе.
Я больше не могла… Я сходила с ума…
Мышцы напряглись во всем теле. Я выгнула таз, когда горячая волна от ног поднялась к животу, лишая меня дыхания, и трепетное удовольствие взорвалось в каждом моем нерве, наполнив меня неудержимой силой. Сердце подпрыгнуло к горлу, и я бы закричала, если бы в моих легких был воздух. Невероятное ощущение, всепоглощающее.
Бедра подрагивали, зрение и сознание затуманились.
Обессиленная, я рухнула на матрас. Стены комнаты плавали вокруг меня. Чувствительное горячее место между ног еще пульсировало. И только тогда я нашла глаза Мейсона. Запыхавшаяся, я смотрела на него и не могла сказать ни слова, потому что потеряла дар речи.
У меня был… О боже!
Я закрыла лицо руками.
– Не смотри на меня, – смущенно пробормотала я.
– Почему? – спросил Мейсон шутливым тоном.
– Потому что, – ответила я, как ребенок.
Мейсон наклонил голову, и я почувствовала, как его глаза скользнули по моему телу, прежде чем он хрипло пробормотал:
– Тебе не нравится… заниматься этим со мной?
Я выглянула из-под локтей и увидела над своим лицом этот бесстыжий рот, который только что вытворял со мной всякие безумные вещи. Я легонько оттолкнула рукой его лицо, и он рассмеялся.
Боже, я ненавидела этот чудесный смех.
– Ты не можешь просить меня не смотреть на тебя, – нежно прошептал он, снова вытягивая мои руки за головой и лаская пальцами запястья. Чертовски сексуально понизив голос, добавил: – Это было бы слишком жестоко.
Я непроизвольно сжала колени, прижимая их к его бедрам. Его возбуждение вызывало во мне странную панику. Я, которая всегда старалась избегать физического контакта с людьми, не могла перестать бояться и желать, чтобы он ко мне прикоснулся.
– Я не умею… Не умею к тебе прикасаться.
Я это сказала вслух?
Я прикусила язык и сглотнула, когда Мейсон встретился со мной взглядом.
Он пристально посмотрел на меня, но в глубине его радужек я не увидела никакого напряжения, только спокойствие.
– Ты не должна, если не хочешь.
«Хочу!» – кричала самая влюбленная часть меня. Слова застряли у меня в горле, я не смогла их выговорить. Я никогда ни к кому не испытывала ничего подобного. Сейчас я не узнавала себя, настолько хрупкой я была, обуреваемая желаниями, которых боялась… Я посмотрела Мейсону в глаза, надеясь, что он поймет меня и без слов. Поймет, что он единственный, к кому я хочу прикасаться, что никого другого никогда не будет.
Я хочу его и только его, потому что его имя выгравировано на моем сердце, а некоторые метки остаются с нами навсегда.
Я робко положила руку ему на бедро. Лицо Мейсона было надо мной, его рука упиралась в матрас рядом с моей головой. Мейсон внимательно разглядывал мои глаза, когда, осмелев, мои пальцы скользнули к центру его желания.
Я поколебалась, затем начала легонько поглаживать «камень» под тонкой тканью его боксеров. Сердце колотилось, я не понимала, что делаю. Мне было ужасно неловко, но я пристально смотрела в лицо Мейсону и не останавливалась. Я ласкала его осторожными пальцами, ища в его лице что-то, что позволило бы мне понять, правильно ли я поступаю. Мейсон не издал ни звука, но, когда я опустила руку ниже, в его глазах будто бы поднялся шторм.
Я продолжала ласкать его осторожно и медленно, опасаясь, что причиню ему вред.
Внезапно он остановил мою руку. Его пульсирующий взгляд поглотил меня, и напряженность этого момента отражали удары моего сердца, становившиеся все короче, все сильнее…
Затем он завел мою руку под резинку боксеров. Я поджала пальцы ног и приоткрыла губы, когда почувствовала, как там жарко. Я положила холодные кончики пальцев на его возбужденный член, и Мейсон вздрогнул. Он медленно дышал, дыхание его вибрировало в груди, а цвет радужек стал таким ярким и пронзительным, что я в них тонула.
Я медленно провела по члену рукой и почувствовала его по-настоящему. Он был бархатистый, твердый и мощный, но… гладкий… Я слегка сжала его, и мышцы на груди Мейсона напряглись.
Я смотрела в его влажные глаза, потемневшие и полные желания. Я дрожала от сильных ощущений, от биения сердца, которым я бы никогда ни с кем не поделилась. Дрожала от невероятного чувства, у которого не было границ, – от любви.
Другую руку я запустила в его волосы и притянула его к себе для долгого поцелуя. Я ласкала его, пока он срывал с меня трусики так порывисто, что резинка впилась мне в кожу.
Избавившись от последних ограничений, наши тела сплелись. Мы хотели друг друга так, как никогда не хотели, или, вернее, так, как хотели друг друга с самого начала. Наши сердцебиения смешались и сотворили великий хаос, в моей душе плескались океаны с кораллами и морскими звездами, в ней сверкали полярные сияния и великолепные бездны.
Я смотрела, как Мейсон вскрывает серебристую упаковку маленького квадратика, и тяжело дышала, у меня кружилась голова. От волнения я прикрыла глаза и сцепила руки у него на шее, а он взял меня за бедра и слегка приподнял, и только в этот момент мы посмотрели друг другу в глаза.
Прерывистое дыхание, разгоряченные тела, утонувшие друг в друге, сосредоточенные взгляды. Мейсон прижал одну руку к изголовью кровати, нависая надо мной всем своим могучим телом, а я осталась там, под ним, вцепившись в его плечи, и моя душа переплелась с его душой, ярко отражающейся в моих глазах. Я была готова отдать ему ее всю без остатка.
Не отрывая от меня взгляда, он медленно вошел в меня. Я сдержала стон. Тяжело задышала, напряглась, покрылась испариной. Мышцы задрожали, от острой боли я стиснула зубы, но на этот раз я не отвела глаз, не пряталась за руками, не отвернулась.
Я осталась с ним сердцем и духом, прикованная к его движениям.
И когда мы наконец стали одним целым, когда мы с Мейсоном наконец объединили наши тела и души, я почувствовала, как мою тьму наполняет свет, изгоняя тоску и одиночество. Я хотела быть полной только им, только тем, что мы сотворили вместе.
Я обхватила руками его лицо и снова запечатлела его в своем сердце, запечатлела его губы, пронизанные той любовью, которая проникла в меня, как те цветы, которые раскалывают снежный наст и изо всех сил тянутся к свету, расцветая в своей великолепной силе, удивляя мир нежной красотой.
Пусть мы были разными и не всегда могли понять друг друга. Красивая мозаика состоит из отдельных, не связанных между собой фрагментов. Возможно, мы такие же – беспорядочные, с изломами, но соединенные сердцем и душой с самого начала.
Эпилог
Четыре месяца спустя
Над дверью прозвенел колокольчик.
Пряный запах солода и тихая музыка. Паб «У Джо» был верен себе: разливное пиво на стойке, неоновые вывески, болтовня людей за столиками.
Ко мне подошел неуклюжий щенок, лизнул мою ногу, я недоуменно посмотрела на него, не видя рядом хозяина.
– Айви!
Удивленная Менди тепло мне улыбнулась. Она подошла, сияющая радостью так же, как и в прошлый раз. Ее пылающие волосы были собраны в небрежный пучок, а туго завязанный черный фартук подчеркивал пышные формы.
– Как приятно тебя видеть!
– Привет, Менди! – откликнулась я.
На мне были белая майка в рубчик, джинсовые шорты, армейские ботинки и всегдашняя кепка, но, судя по взгляду девушки, ее что-то во мне поразило.
– Какими судьбами ты здесь? – спросила Менди. – Приехала на лето?
– На несколько дней, – ответила я, поправляя козырек, – пока погода хорошая…
Щенок залаял, требуя моего внимания. Он вилял хвостом, затем почесал ухо и завалился на бочок.
– Чья это собачка? – спросила я, наблюдая, как песик встает на лапки и убегает под столик.
– Джо.
– Джо?! Я думала, он не любит собак. Разве не он всегда ворчал, когда кто-то приходил сюда с собакой?
Она вздохнула с улыбкой.
– Что тут скажешь? Сердце, как снег… Он нашел песика на дороге, и оно растаяло, как эскимо! Он хочет назвать его Малыш Джо. Какая богатая фантазия, да?
Мы обменялись многозначительными взглядами, и Менди покачала головой. Потом посмотрела на меня внимательнее.
– Ты отрастила волосы, – заметила она, – тебе идут длинные.
– Эй! – прорычал недовольный голос. – Где мое пиво?
Сидевший у стойки посетитель обернулся.
Я не удивилась, увидев рябое лицо Дастина. Он бросил на Менди угрюмый взгляд. Было нетрудно предположить, что он часто сюда заглядывал: как я слышала, он пару раз провалил экзамены и ему уже исполнилось девятнадцать лет, так что теперь доступ к алкоголю был открыт.
– Нолтон, – хрипло пробормотал он, рассматривая меня, на его лице появилась ироническая гримаса. – Снова дома? Чё, и во Флориде не сложилось…
– Заткнись, Дастин! – прикрикнула Менди, положив руку на бедро. – Лучше заплати за пиво, ты уже два выпил! – Она раздраженно фыркнула и повернулась к нему спиной, снова обратившись ко мне: – Значит, на несколько дней? Ты приехала одна?
– На самом деле…
– Вау, крутое место!
В дверь вошел Трэвис, его глаза сияли, как у ребенка. За ним стояли Нейт с Фионой и с интересом оглядывали паб.
– … я с друзьями, – смущенно закончила я фразу, указывая на ребят.
– На стене висит ледоруб, – пробормотал Нейт.
– Аутентично, – прокомментировала Фиона, поднимая солнцезащитные очки. – О боже, это… мертвая голова?
– Чего вы не подождали меня в машине? – пробормотала я, но меня вежливо проигнорировали.
Менди с любопытством посмотрела на моих шумных загорелых спутников, Дастин тоже уставился на нас округлившимися глазами.
– Они остановятся у тебя? – спросила Менди.
– Ага, – протянула я, наблюдая, как Фиона фотографирует Трэвиса с чучелом сурка. – Мы зашли купить газировки и…
– Айви, – сказал подошедший Нейт, – ребята попросили раздобыть им чего-нибудь вкусненького.