– Я не вор! – попытался оправдаться Мелдиан. – Мам, послушай. – Он провёл рукой по волосам, собираясь с мыслями. – Я… Преисподняя, даже не знаю, как это сказать.
– Скажи правду, – посоветовала Перинера. Она могла бы посоревноваться с Вольфзундом в умении делать непроницаемое лицо, и Мел не мог прочесть в тёмных материнских глазах ни осуждения, ни сочувствия, ни интереса.
Мел осторожно опустил сумку с компонентами на пол. Склянки легонько звякнули. Он перебирал в уме слова, которые могли бы склонить мать на его сторону, но, как назло, в голову лезли одни глупости.
– Я жду. Ты знаешь, Мелдиан, я обязана рассказать твоему отцу, за каким занятием застала тебя. Он и так не будет в восторге от того, что ты грабишь Симонису, так что будь добр, придумай себе убедительное оправдание.
Мел ощерился, готовый надерзить, но снова вспомнил, что в его интересах сохранить расположение Перинеры.
– Ладно. Мне нужно кое-что из элементалей и целая куча трав. Я… Я хочу спасти Лиссу. Сделать её одной из нас. Ты ведь сама намекнула мне, где искать записи отца.
Перинера вздохнула и покачала головой.
– Ты больше похож на него, чем тебе кажется. Такой же упрямец и авантюрист. Я не была до конца уверена, что ты на это решишься. Что ж, Мелдиан. Я подозревала, что ты не сдашься, и желаю тебе счастья. Ты совсем ещё юн, даже по меркам смертных, но уже умеешь принимать решения. Но скажи, Мелдиан, ты понимаешь, что, если всё пройдёт удачно, ты навсегда останешься… таким? Понимаешь, что никогда не снимешь проклятие? И, возможно, твои дети тоже будут…
– С рогами? – не выдержал Мел. – Что ж. Мне, допустим, рога очень даже к лицу.
Перинера улыбнулась.
– Как тебе известно, я проходила через этот обряд. Бедная девочка, ей предстоит суровое испытание. – Перинера поправила причёску и поднялась с софы. – С Вольфзундом я поговорю. Я смогу найти нужные слова. И, между прочим, я помню, как узнать нужные элементали. Давай помогу.
У Мела отвисла челюсть. Губы сами собой растянулись в улыбке, а вот в глазах противно защипало. Перинера шагнула к нему навстречу, и Мелдиан уткнулся лицом в материнское плечо.
– Мам, – шепнул он. – Ма-ам.
Перинера погладила сына по острому плечу. От её волос и платья пахло пряно-сладкими духами.
– Я с тобой, мой хороший. Что бы ты ни задумал. С тобой.
Диньяна сидела у кровати Лиссы, но смотрела в окно, а не на дочь. Мел понимал её. Ему самому было невыносимо видеть бледное безжизненное лицо и разметавшиеся по подушке тусклые спутанные волосы. Мел бесшумно присел рядом с Диньяной.
– Зачем вы нужны, если не можете остановить это? – надтреснутым голосом произнесла женщина. – Зачем вы привели меня сюда? Чтобы я каждый день наблюдала, как умирает моя дочь?
Мел промолчал.
– Если нет никакой возможности помочь, – продолжила Диньяна, глядя на гору, покрытую редкими желтоватыми свечками деревьев, – если ты не можешь её вылечить, то сделай так, чтобы она больше не мучилась. Пожалуйста.
– Диньяна, – вымолвил Мелдиан, – Лисса не будет мучиться. Дайте мне ещё немного времени.
Диньяна вздрогнула от звука имени своей дочери и злобно уставилась на альюда.
– Ты тянешь время. Не знаю, что за интерес у тебя, молодой демон, но знай, что тебе всё вернётся. Все страдания, которые она…
– Диньяна! – уже выкрикнул Мел, теряя самообладание. – Мне не легче, чем вам! Но я не позволяю себе опускать руки! Не надо смотреть на меня с осуждением! Вы постоянно жалуетесь, вместо того чтобы набраться терпения и довериться мне! Какой у меня интерес? Да такой, что она – моя невеста! Я люблю Лиссу, и с каждым днём, который она проводит вот так, я понимаю это всё яснее.
Он тяжело задышал, словно пламенная речь отняла много сил. Мел давно был на грани того, чтобы сорваться на кого-нибудь. Зелье подходило, но медленнее, чем он на то рассчитывал. Сложные заговоры приходилось заучивать наизусть и проговаривать много раз, чтобы запомнить и правильно воспроизвести все сложные звуки и интонации.
Перинера действительно помогла разобраться с элементалями, но два последних – звёздный свет и аромат фикларсии – до сих пор были ему недоступны. Фикларсия растёт в Птичьих Землях, но цветёт в начале лета. Будет чудом, если Алиде удастся обнаружить хотя бы один запоздалый цветок. Мел по нескольку раз на дню бегал к Лиссе и прислушивался к её дыханию. Каждый раз, когда он убеждался, что она ещё дышит, на него накатывало такое опустошающее облегчение, что Мел едва не оседал на стул, слабея в ногах. Долго так продолжаться не могло. Лисса держалась, но ниточка жизни, связывающая её естество с телом, истончалась час от часу.
– Поймите, Диньяна, – заговорил он уже спокойнее. – Я стараюсь. Я действительно стараюсь. У меня уже многое готово, остались последние штрихи. Есть способ спасти вашу дочь, и я непременно воспользуюсь им. Но… Есть один нюанс. Если всё получится, Лисса больше не будет человеком.
Последние слова прогремели, как камни, брошенные в пустой колодец. Диньяна медленно повернулась. Мел заметил, что она заметно состарилась в последнее время.
– Не будет человеком? – медленно повторила она, будто не понимая значение этих слов. – Что ты имеешь в виду?
Мел стиснул зубы, готовый к новой буре возмущения.
– Больше не будет смертной. Станет такой, как мы. Такой, как я.
Глаза Диньяны округлились, рот открылся в немом крике. Мел поспешил утешить её.
– Нет-нет, конечно, у неё не вырастут рога и крылья. Внешне Лисса останется всё той же. Ну если только глаза станут сильнее блестеть. Но у неё больше не будет человеческого естества. Кровь станет чёрной, как смола. А в груди – вот тут, где солнечное сплетение, – поселится то, что вы зовёте магической силой. Ну, и ещё она сможет долго, очень долго жить.
– Не смейся над убитой горем матерью, мальчик, – покачала головой Диньяна. – Собака не может стать волком, рыба не обернётся лебедем, а человеку не суждено стать альюдом. Пусть даже этот человек из народа древунов.
– Посмотрим, – Мел упрямо наклонил голову. – Я должен был вас предупредить, чтобы потом вы не проклинали меня за то, что я сделал. Понимаю, вам трудно принять это, Диньяна, но постарайтесь поверить мне. Прошу.
Мел заглянул ей в глаза, но женщина только брезгливо поморщилась. «Считает меня демоном, уродцем и лжецом», – удручённо подумал Мел.
– Мне уже есть за что проклинать тебя, – промолвила она. – Моя дочь умирает. Всё было бы хорошо, если бы ты не явился в нашу деревню и не вскружил голову моей девочке своим чёрным колдовством.
Мелдиану было неприятно, что мать его невесты даже не пытается скрыть неприязнь к нему, но он не стал дерзить. Диньяна была жалкой, сломленной горем смертной женщиной. Он – сын Владыки альюдов, наследник замка и тот, кто способен вернуть Лиссе жизнь, пусть и не человеческую, но даже более яркую. Диньяна ещё извинится перед ним и будет благодарить.
Мел не заметил, как Диньяна встала и вышла из комнаты, – настолько увлёкся мыслями о том, как всё будет, если у него получится. Лисса сейчас выглядела как больная уставшая девочка, но даже так она была очень красива. Мел погладил её по лицу и поцеловал в лоб.
– Всё будет хорошо. Скоро будет, слышишь? Ты боец. Поборись ещё чуть-чуть. Пожалуйста. Ради меня и матери.
Конечно, Лисса его не слышала. Но отчего-то Мелу стало легче. Он зажёг лампу, заправленную маслами мяты и лаванды, чуть приоткрыл верхнюю створку окна и тоже покинул комнату больной.
– Чужаков у нас уже тысячу лет никто не видел, поэтому вас вся деревня ждёт, – сообщил Кастер, юноша-древун, встретивший Алиду и Ричмольда на подходе к поселению.
Кастер был очень красив. Высокий, гибкий, хорошо сложённый, с гладкой бронзовой кожей, коротко остриженными чёрными волосами и искристыми медными глазами. Он двигался с ленивой грацией танцора, а простая льняная одежда настолько ему шла, что представить его в чём-то другом было бы сложно. Алиде он не очень понравился: слишком улыбчивый, слишком говорливый, слишком смазливый. Было странно смотреть, как они с Ричмольдом идут бок о бок: оба высокие, но совсем разные, как берёза и каштан. Неуклюжая походка Ричмольда, плохая осанка и застенчивая манера вести разговор как никогда раньше бросались в глаза. Слишком светлокожий, слишком рыжеволосый – астроном выделялся, как мотылёк в пчелином улье. Почему-то Алиду это беспокоило. Она боялась, что он чувствует себя посторонним.
– Эй, тётушка Аго, не пяльтесь, вас видно из-за занавески! – выкрикнул Кастер, когда они проходили по деревенской улице. Лицо сморщенной старушки исчезло в окне. – Все хотят на вас поглазеть, – сообщил он, поворачиваясь к гостям. – Ничего, ещё успеют. Это, кстати, наперстянковый садик. Из этих цветов мы делаем многие целебные снадобья. У вас растут такие?
Алида с сомнением покосилась на полянку, сплошь усаженную растениями с вытянутыми белыми и розовыми свечами соцветий.
– А у нас считается, что они ядовиты.
– Если выжать сок из целого стебля и выпить, то, конечно, отравишься. А если добавить в чашку с водой одну каплю вываренного сока, а потом каплю получившейся смеси добавить в котёл с лекарством, то пойдёт только на пользу.
Алида задумчиво почесала нос. У древунов явно были свои понятия о травничестве и свои старинные рецепты снадобий, и это взбудоражило её воображение. Сколькому можно было бы научиться, если остаться тут подольше! Сколько тайн, сколько удивительных секретов хранят травники и целители чужих земель! То, чем они занимались с бабушкой, теперь казалось только основой, первыми шагами в постижении науки врачевания.
Алида постояла ещё немного, разглядывая огородик с травами возле аккуратного дома из светлого дерева. Невзрачные, без ярких ароматных цветов, травы влекли её тонкими пряными ароматами. Алида вздохнула и погладила листок незнакомого растения.
– Пошли? – спросил Рич. Кастер уже ушёл вперёд и ждал их, облокотившись на невысокую ограду.