ящим на поляне. Алида подхватила кота на руки и настороженно замерла.
У дальней кромки поляны виднелись дома, но из-за мха, покрывающего стены и крыши, рассмотреть их было не так-то просто. Плющ и дикий виноград укутали постройки, и только слюдяные окна поблёскивали, как маленькие озёрца.
– Вот мы и дошли до нового поселения, – констатировал Ричмольд. – Что скажешь? Пройдём мимо или познакомимся с местными жителями?
Алида поджала губы, разглядывая дома издалека. Соблазн был довольно велик: домики и гостеприимство древунов ей пришлись очень по душе.
– Пожалуй, не станем задерживаться. Наш путь всё равно пройдёт через эту деревню, но останавливаться тут не будем. Рич, сверься, пожалуйста, по карте.
Они прошли через поляну, приближаясь к деревне. Под ногами стали попадаться гладкие, обтёсанные сотнями шагов камни, вдавленные в землю. Скоро камни слились в широкую дорогу, между булыжниками выступали мягкие подушки изумрудного мха, а по краям расползались лютики и копытень. Людей на улице не было видно, но возле домов паслись козы и прохаживались белые и чёрные куры. Алида уже решила, что им так и не встретится никто из местных, как вдруг их кто-то окликнул.
– Посланники Владыки Вольфзунда, верно?
Алида обернулась и увидела, что их догоняет долговязый невзрачный парень. На спине у него громоздилась охапка хвороста.
– Верно, – ответил Рич, едва Алида открыла рот. – Мы просто пройдём мимо. Не стоит обращать на нас внимания.
– Отчего же не стоит? – парень говорил, как-то странно растягивая слова, да и взгляд его прозрачных серых глаз показался Алиде глуповатым, а движения – заторможенными. Она красноречиво взглянула на Ричмольда, предупреждая, чтобы тот не соглашался оставаться в деревне.
– Мы спешим, – отрезала она. – Спасибо.
Парень поравнялся с ними, поправил хворост и протянул Ричмольду руку.
– Я Илис. Не каждый раз встречаешь чужеземцев. Может, зайдёте на обед?
Алида протестующе замотала головой, хотя при мысли об обеде, как всегда, потекли слюнки.
– Нет, благодарю, но Алида права… Нам правда нежелательно задерживаться.
– Обед надолго не задержит. А ещё, – Илис повёл носом, как зверь, будто принюхивался, – скоро начнётся гроза. Промокнуть будет неприятно. Дальше – сплошные леса, густые, влажные. Одежда не просохнет. А ночи уже холодные. Так и простыть недолго. Посидите у нас недолго. Кстати. Я вот представился. А вы?
Рич быстро назвал их имена, не забыв и Мурмяуза, так что Алида не успела воспротивиться. Где-то в голове до сих пор сидел страх открывать настоящие имена, хотя она понимала, что теперь глупо бояться. Илис улыбнулся – тоже медленно, так же, как говорил, и повёл их по улице, выложенной камнями, свернув между третьим и четвёртым домом. Алида прислушалась: где-то вдалеке действительно гремел гром. В деревне заманчиво пахло готовящимся обедом, и она уговорила свою совесть, что ничего страшного не произойдёт, если они переждут непогоду под крышей.
– Главное, не оставаться на ночь. И не гостить в каждом встречном поселении, – сказала она Ричу. Он согласно кивнул, сосредоточенно ступая за Илисом.
Когда Илис привёл их в дом, густо увитый хмелем, небо уже заволокло чернильно-фиолетовыми тучами, поднялся пронизывающий ветер, и в воздухе закружились сорванные с деревьев листья. Почему-то Алиде было неспокойно. Она по привычке нащупала руку Ричмольда и ухватилась за его пальцы, опасаясь, что непонятная тревога может повлечь за собой приступ ярости.
Гроза разыгралась не на шутку и не закончилась ни после обеда, ни после ужина. Путникам пришлось остаться у Илиса и его родственников, выбрав для ночлега маленькую комнатку с единственным окошком. Рич уступил Алиде узкую кровать, а сам лёг на полу. Алиде было немного стыдно за то, что ей всегда достаются лучшие места, но поспорить с Ричмольдом не удалось: он молча устроился на полу и заснул в следующую же секунду.
Леса стонали так страшно, будто хотели повалиться и раздавить деревню. Гром яростно ревел над самой крышей, и Алида дрожала на своей кровати, вспоминая другую грозу, после которой вся её жизнь круто изменилась. Мурмяуз жался к её груди и подбадривающе лизал её в щёки, когда особенно яркие молнии освещали комнатку.
Где-то с грохотом падали деревья, отломанные ветки стучали по крыше, дробно громыхал ливень, а слюдяные пластины, терзаемые ветром, жалобно дребезжали в оконных рамах. Алида пыталась взять себя в руки: она в безопасности, бабушка ждёт её в замке, живая и здоровая, так что не стоит бояться обычной грозы. Она косилась на Ричмольда: в свете молний она видела его резко очерченный профиль и бледные руки, сложенные поверх одеяла. Ему, казалось, вовсе не мешал шум. Алида мысленно пожурила себя за свой страх и несколько раз глубоко вздохнула.
Постепенно гром откатился куда-то вдаль, уже не надрывно ревел, а бормотал в стороне. Молнии мелькали всё реже и тусклее, а яростный ливень сменился монотонным стуком спокойного дождя. Алида ещё немного полежала, глядя в матовую темноту комнаты, и незаметно для себя заснула, уткнувшись носом в тёплый бок Мурмяуза.
Алида вертелась, сбивая льняную простыню. Сон то вовсе не шёл, то накатывал тяжёлыми волнами, и ей снилось совсем не радостное. Серебряные искры. Испуганные крики птиц. Бледные руки из болотной топи. Тиль, бросающий на неё последний взгляд печальных карих глаз. Сирин внутри прогнившего древесного ствола. Чей-то голос, зовущий её по имени. Стриксия, лицо которой медленно превращается в совиное.
Алида рывком села на кровати, часто дыша. Лицо было мокрым от слёз.
– Бабушка, – прошептала она. – Как же мне без тебя плохо…
В окно стучался мелкий дождь. Алида отодвинула шторку и выглянула на улицу. За двором, у кромки леса плясали серебристые огни, то вспыхивая, то угасая. Магические сгустки пронеслись через лес и скрылись в чаще, унося тёмную магию дальше. Вздохнув, Алида свернулась на постели, подтянув колени к подбородку. Мурмяуз скользнул к ней под бок, но тепла кота вряд ли хватило бы, чтобы унять тоску на душе. Новая волна душного сна накрыла её.
Птицы были повсюду. Снегири и синицы сидели на деревьях, соколы и лесные голуби парили в воздухе, трясогузки, вороны, чечевицы, зяблики ходили по земле, деловито приподнимая клювами листья в поисках жучков и букашек. Алида мысленно потянулась к ним, но запоздало поняла, что совсем не чувствует их, будто это были не живые птицы, а шевелящиеся картинки или искусно созданные игрушки. Алида замерла в недоумении. Что это? Её дар угас? Или с птицами что-то не так?
Один из зябликов вспорхнул с земли и пересел ей на плечо, серьёзно разглядывая её блестящими горошинками глаз. Алида погладила птицу по грудке. Странно, совсем никаких мыслей и чувств… Она попыталась дотянуться до вороны, что-то передать ей, но эта птица тоже осталась глуха.
– Эй, ну что же вы? – Алида сама расслышала в своём голосе лёгкие нотки обиды.
Несколько синиц слетели с веток и уселись вокруг её ног. Вороны, увидев это, тоже приблизились, и скоро все птицы, усеивающие двор, расселись вокруг Алиды. Некоторые начали шуметь: присвистывать и пощёлкивать клювами. Алида улыбнулась, хотя что-то начало её беспокоить. Это было как-то… неправильно. Эти глухие, неразумные птицы настораживали её.
– Угостить вас зерном? – спросила она.
Как и в прошлом сне, в кармане платья нашлась горстка пшена. Алида выставила ладонь с пшеном, и сразу целая стая бросилась к ней, вереща и отталкивая друг друга. Алида даже не могла разглядеть собственную руку, потонувшую в водовороте птичьих тел. Они задевали её крыльями, царапали коготками и больно клевали кожу, когда от пшена не осталось ни зёрнышка.
– Погодите, вы слишком быстро всё съели! – крикнула Алида, но почти не услышала собственного голоса за птичьим гомоном.
Птицы словно взбесились. Вороны спустились ниже, зяблики взмыли с земли, синицы и снегири сорвались с веток, чтобы кричать, кружить, пихаться, клеваться вокруг Алиды. Она закрыла руками лицо, когда крылья несколько раз ударили её по щекам.
Птицы окружили её, превратились в сплошную шумящую массу, от их криков болела голова, а от летящих перьев воздух стал густым и душным. Перья лезли в рот и нос, лапки путались в волосах, когти цепляли нежную кожу на руках и шее, клювы рвали платье. Алида попыталась убежать, но море мягких птичьих тел не позволило сделать ни шагу. Ей стало по-настоящему страшно.
Алида закричала и села на землю, но птичье море не отставало от неё, билось о голову и тело, кричало в самые уши, душило мягкостью перьев, терзало остротой когтей. Алида крикнула снова и задёргалась, пытаясь отогнать хотя бы часть из них, освободить себе хоть немного пространства, чтобы глотнуть свежего воздуха. Она открыла глаза и увидела вороньи когти, нацеленные прямо ей в лицо.
В груди поднялась стена багрового пламени, вздыбилась волна ярости, готовая вот-вот захлестнуть глупых тварей…
– Тише, тише! Всевышний и Преисподняя, да что с тобой?
Алида услышала, что кричит. Она открыла глаза уже наяву. Перед ней по-прежнему была комната в доме Илиса, скрытая предрассветным полумраком. Алида тяжело задышала. По щекам катились слёзы. Она только сейчас поняла, что Ричмольд держит её в объятиях. Она уткнулась лицом в его рубашку и замерла, ожидая, когда страшный сон окончательно развеется.
– Как же мне было страшно… – прошептала она.
– Это просто сон.
Глухой, спокойный голос Рича подействовал подобно чашке крепкого чая: ярость унялась, дрожь ушла, в голове прояснилось, последние остатки страшного сна развеялись, как туман под солнечными лучами.
– Всё из-за грозы, – твёрдо произнёс Рич. – Ты перепугалась. Сиди смирно, я принесу чего-нибудь попить.
«Давай просто посидим вот так ещё немного, ну пожалуйста», – хотела сказать Алида, но Рич уже ушёл.
Мурмяуз, напуганный криками, сидел в изножье кровати, но, едва Рич вышел из комнаты, снова полез хозяйке под бок. Алида обняла кота и осторожно опустила голову на подушку, боясь, что кошмар вернётся. Она вдруг остро ощутила, что стала бояться оставаться одна, без Ричмольда, который мог отогнать её ярость и унять страшные сны одним лишь звуком своего низкого голоса. Ей хотелось, чтобы он поскорее вернулся.