Вольфзунд, будто не веря глазам, смотрел на обрубок своей руки, заливающий кровью кружевные манжеты и бархатный рукав. Безжизненная кисть белела на скатерти, камни в перстнях погасли, словно глаза мертвецов. Кристед ринулся вперёд, но Мел тут же разгадал его замысел и первый накрыл своим телом стол.
Вдруг перед глазами закружился вихрь огня, мельтешащих шумящих тел, бьющейся посуды, пёстрых одежд. Звуки раздавались всё тише, будто стремительно отдалялись, краски поглощала тьма, и Мел понял, что его тянет прочь из замка.
«Нет, нет, сейчас нельзя!» – с ужасом пронеслось в голове. Мел сделал над собой усилие, чтобы удержаться в замке, но сила, которая тянула его, была в разы мощнее его собственной.
На миг Мелу показалось, что он потерял сознание, но темнота быстро рассеялась, и он узнал обстановку отцовского дома в Птичьих Землях. Мел тут же вскочил на ноги, разгорячённый и готовый в ту же секунду ринуться в битву, кинуться на врагов. Он покружился, шипя и скалясь, чувствуя, как взбудораженная кровь шумит в ушах.
– Мел! – ему навстречу бросилась Лисса и повисла у него на шее. Мелдиан ошеломлённо замер: как она тут оказалась?
Он потряс головой, окончательно приходя в себя. В гостиной помимо него находились Вольфзунд, Перинера, Лисса с Диньяной и – Мел снова удивился – Стриксия и Гертарт. Мать жалась к отцу, то ли утешая, то ли ища утешения. Вольфзунд зажимал салфеткой обрубок: ткань пропиталась чёрным, но кровь больше не шла. Отец выглядел постаревшим и измождённым, совсем как в те дни, когда магия утекала из замка. Взгляд Вольфзунда был устремлён в одну точку, угасший и заледеневший. Мел посмотрел на свой крепко сжатый кулак и нервно усмехнулся.
– Они у меня, пап.
Голос прозвучал хрипло и надорванно, словно он кричал несколько часов подряд. Вольфзунд с неожиданной быстротой метнулся к нему. В глазах зажёгся алчный огонь.
Мел медленно разжал кулак. На пол посыпался пепел, просачиваясь между пальцами, а на ладони, в горстке такого же пепла, поблёскивали четыре отцовских перстня.
Вольфзунд жадно сгрёб их стремительным движением и спрятал в карман. Губы искривила улыбка, больше похожая на оскал.
– Я успел раньше Кристеда. Сразу понял, что к чему. Твоя рука… – Мел судорожно сглотнул, стараясь не смотреть на то, что осталось от отцовского предплечья. – Она так быстро развеялась. Сразу, как только я схватил её. Я поспешил сцапать перстни, а потом сразу же почувствовал, что ты нас перемещаешь.
Он поднял глаза на Вольфзунда. Владыка порывисто притянул сына к себе и потрепал по голове.
– Ты молодец, Мелдиан. Я тобой горжусь.
Мел уткнулся лицом в камзол отца, вдыхая такой родной запах можжевельника, и горечь наполнила грудь. Их предали. Предали те, на чью помощь они так рассчитывали. Не просто перешли на сторону врага, а задумали подлое и низкое, осквернили их семейный замок, надругались над Владыкой, отняв ему руку ради перстней с заключёнными в них душами колдунов. Глаза Мела защипало от слёз.
– Мы их сохранили? – послышался взволнованный голос матери.
Вольфзунд шевельнулся, раскрывая объятия, и Мел отстранился.
– Мелдиан сохранил.
Вольфзунд вынул из кармана один из перстней и показал Перинере. Она поднесла руку ко рту и опустилась на один из стульев.
– Где мы находимся? – спросила Стриксия. Они с Гертартом выглядели самыми растерянными из всех и озирались по сторонам, пытаясь понять, куда их переместили.
– Моя резиденция, – глухо ответил Вольфзунд. Он поморщился и осел прямо на пыльный каменный пол, опустив голову почти к самым коленям и поддерживая окровавленный обрубок руки.
Сердце Мела сжалось: он ещё никогда не видел отца таким убитым и беспомощным. Сев рядом, он поднял целое облако пыли, но приобнять Вольфзунда за плечи не решался. Перинера тоже опустилась на пол, подобрав платье, и сжала здоровую руку мужа ладонями.
– Что произошло в замке? – спросила Диньяна. – Кто-то из гостей напал на вас?
– Именно, – ответил Мел. Он пристально посмотрел на Лиссу и едва заметно кивнул на закрытую дверь, ведущую к жилым комнатам. Она поняла его без слов, согласно кивнула и увела мать из гостиной.
– Убраться бы тут, – подала голос Стриксия. – Наверняка у вас припасено какое-то волшебство на такой случай, но я лучше по старинке. Где у вас кладовая? Швабру бы.
– Там. – Мел указал себе за спину, и Стриксия поспешила к двери. Герт повёл плечом – совсем как Ричмольд – и тоже пошёл в кладовую.
В наступившей тишине казалось, что настенные часы тикают слишком громко, и каждая секунда грохотом отдаётся в голове. Мел взъерошил волосы и уронил голову на сложенные ладони.
– Как же остальные, пап? – пробубнил он, не поднимая лица.
– Справятся. Они пришли за перстнями, им надо было действовать быстро. Сим, Хьёльд, Валестрод, Магрет – на нашей стороне по-прежнему много сильных альюдов. В замке всё будет… в порядке.
– Магрет заодно с ними. Ты же видел, как она держала за руку Кристеда! – выпалил Мел.
– Не стоило тебе так стараться, дорогой, – произнесла Перинера, бросив сыну предостерегающий взгляд. – Со смертными ничего не случилось бы, если бы ты оставил их в замке. – Она заботливо убрала прядь волос, прилипшую ко лбу Вольфзунда, и поцеловала его в щеку. – Я пойду поищу в шкафах, может, здесь осталось немного укрепляющих трав. Если нужно, возьми у меня немного силы.
– Нет уж, мам, – встрепенулся Мел. – Лучше у меня.
Вольфзунд протестующе замотал головой и отрывисто хохотнул.
– Успокойтесь. Возможно, всё обошлось бы, но если нет? Как я смотрел бы в глаза Фитцевт и Лаграссу?
– Сентиментальность, – закатил глаза Мел. – Отдыхай, пап. Надеюсь, на этом доме стоит надёжная защита?
Вольфзунд кивнул. Мел с Перинерой помогли ему подняться с пола и отвели в лучшую спальню. Стриксия преувеличила: в гостиной действительно было немного пыльно, но спальни и другие жилые комнаты оставались чистыми, а от балдахина даже шёл тонкий аромат цветочных благовоний. Мел щелчком пальца зажёг пахнущие мёдом свечи и, убедившись, что мать справится с остальным сама, почти бегом миновал гостиную и холл и вышел на воздух.
Бархатный вечер перерастал в ночь, по-осеннему зябкую, терпко пахнущую хвоей, мхом и сырой землёй. Звёзды мигали в небе, крупные, яркие, тяжёлые, как жемчужины. Одна из звёзд, выглядывающих поверх чёрных еловых макушек, сверкала пурпурным. Мел пересёк двор, прошёл за ограду с черепами. Несколько черепов приветственно щёлкнули челюстями.
– Не время для песен. Потерпите, ребята, – буркнул Мел.
Он сел на толстый ствол поваленного вяза, замшелый и поросший мелкими серыми грибами, чуть светящимися во мраке. Чья-то бледная фигура шмыгнула из калитки и приблизилась к нему. Мел напрягся, но облегчённо вздохнул, когда узнал свою невесту. Лисса взобралась на ствол и села так близко, что Мел плечом ощущал тепло её тела. Несколько минут они сидели молча, думая каждый о своём.
– Это огнелист, – промолвила Лисса, наклонившись за стебельком какого-то цветка. – Мы используем его, чтобы снять сильную боль. Он очень ядовит, но если употребить немного, не навредит. Сделать снадобье для твоего отца?
Она повернулась к Мелу лицом. Её серые глаза сверкали не хуже звёзд, бледное лицо было так прекрасно, а сама она – так хрупка и беззащитна, что Мелу захотелось крепко обнять её и целовать до самого утра. Он пожал плечами. Не время для этого.
– Сильный альюд умеет управлять своей болью. Вряд ли отец доверяет обычным снадобьям из трав, Симониса приготовит для него что-то особенное. Но пока он сам справится. Думаю, справится.
– Ты убеждаешь меня или сам себя? – Лисса чуть сдвинула брови. – А что, если Симонисе не удастся покинуть замок? Что, если она в такой же опасности, в какой были вы? Так и будешь надеяться на неё и отказываться от другой помощи?
Мел молча взял стебелёк огнелиста из пальцев Лиссы. Стебель, сплошь покрытый крошечными жёсткими ворсинками, слегка жёг кожу.
– Я поделюсь силой с отцом. Никто из нас не умирает от отрубленной руки. Сим – сильнейшая чаровница, она выберется. Да и на нашей стороне всё-таки довольно много альюдов. Всё образуется. Я хочу верить в это.
– Можно верить в лучшее, но готовиться к худшему. Если ты собираешься когда-нибудь принять власть над своим… нашим народом, то должен быть готов столкнуться с самым нежелательным.
Лисса мягко взяла его руки в свои тёплые ладони. Стебелёк упал на землю. Мел заглянул ей в лицо: решительное, уверенное, но светящееся сочувствием. В груди сразу стало светлее, и он глубоко вдохнул густой ароматный воздух. Лисса осторожно поцеловала его и слабо улыбнулась.
– Моя земля… Как я мечтала сюда вернуться! Когда лежала без сил там, в доме сумасшедшей старухи, мне снился дом. И ты… Я всё ждала, когда ты прилетишь за мной и мы вместе отправимся сюда: дышать лесом, ходить по росе и заваривать травы.
– Прости, – прошептал Мел.
Лисса потрепала его по голове и легко спрыгнула со ствола. Её серебристое платье мерцало в полутьме, и сама она была похожа на духа из людских суеверий, только что покинувшего родную непролазную чащу. Лисса погладила мох и легла на траву, не боясь ни росы, ни холодной земли.
– Я слышу её совсем по-другому, – тихо произнесла Лисса, поглаживая травинки.
– Кого? – устало спросил Мел.
– Нашу землю. Она… будто рада мне.
Мел не стал отвечать. Мыслями он был далеко отсюда: в родном замке, в котором сейчас оставались враги.
Отцовские перстни никогда не были простыми украшениями, хотя смотрелись по-щегольски. В каждом перстне – точнее, в камне, венчавшем его, – таилась душа сильного человеческого колдуна. Это придумал не Вольфзунд, и даже не Эллекен: перстни долгие десятки столетий принадлежали Владыкам, укрепляя и питая их силу, и теперь Эллекен дерзнул вернуть себе перстни, чтобы обрести их могущество. Что ж, это был неплохой план. Но он провалился. «Моими стараниями. Нравится тебе, дедуля?»
Мел ядовито улыбнулся, хохотнул и одновременно нервно всхлипнул. Мягкие руки Лиссы, чуть влажные от земли и мха, обвили его за плечи и прижали к себе. Мел втянул воздух сквозь сжатые зубы и позволил себе заплакать от злости и обиды, нисколько не стыдясь. Он знал: Лисса его поймёт.