Заколдованная рука выглядела завораживающе и зловеще одновременно. Алиде даже показалось, что в этом чернильно-сверкающем мороке, может быть, заключено больше силы, чем в здоровой руке.
Вольфзунд взял Мела и Лиссу за руки и выразительно взглянул на гостей. Первой захлопала в ладоши Перинера, потом Симониса с Хьёльдом, и вскоре раздались дружные аплодисменты. Вольфзунд ухмыльнулся, а вот Мел, как показалось Алиде, выглядел таким нервным, каким она никогда его не видела.
– Властью, дарованной мне моим народом, и властью, что имеет отец над сыном, благословляю этот брак. Пусть Мелдиан, сын Вольфзунда, и Лисса, дочь Адонера, станут перед Первым Волшебником одним целым, мужем и женой. Да соединятся их сердца, души и воли, да будут все присутствующие на этой церемонии свидетелями.
Из пальцев его заколдованной руки вырвались тонкие золотистые лучи и прочными нитями обвили запястья Мела и Лиссы. Лучи затянулись, вспыхнули ярким светом и погасли, будто впитавшись в кожу.
Первым закричал Кастер, приложив ладони к губам, через мгновение торжествующе заголосили его друзья и другие древуны. Диньяна украдкой вытерла слезу, и даже Перинера, как показалось Алиде, была близка к тому, чтобы расплакаться. Мел и Лисса вернулись на свои места, и со всех сторон на них сыпались поздравления и пожелания. Музыканты заиграли сказочный витиеватый мотив, тарелки вновь наполнились ароматными яствами, бокалы – напитками, свечи заполыхали ярко и радостно, как маленькие солнца, взошедшие над столом.
Алида и сама почувствовала, что у неё щиплет в глазах, и она украдкой уткнулась в шерсть Мурмяуза.
Вольфзунд занял место за столом и перекинулся многозначительными взглядами с Симонисой и Хьёльдом.
Вечер обрёл совсем другое настроение: ели и пили много и с аппетитом, произносили громкие и весёлые тосты, шутили и дурачились, и даже всегда холодная и невозмутимая Перинера много улыбалась и беседовала с Диньяной. Вскоре после обручения прилетели сирины: некоторые расселись на ветвях и на земле и склонили изящные головы, слушая музыку.
Древуны пустились в пляс. Юноши выдёргивали девушек из-за стола и принимались с хохотом кружить по площади, танцуя с такой пугающей скоростью и страстью, как никогда не танцевали в Алидиной деревне. За столом оставалось всё меньше гостей: разудалая музыка всех увлекала в пляс. Симониса пригласила Герта, Вольфзунд кружился с Диньяной, Перинера – со статным русобородым древуном, а Стриксия, к удивлению Алиды, согласилась потанцевать с красавцем Хьёльдом. К Ричмольду, отчаянно краснея, подскочила совсем молоденькая девушка-древун, хорошенькая, как весенний первоцвет. Астроном, допив свою медовуху, лихо вскочил и обнял незнакомку, пытаясь двигаться в такт музыке. Алида нахмурилась и налила себе вина. Кажется, за столом остались только они с Кемарой.
После пряной медовухи вино показалось кислым и сильно ударило в голову, но Алида всё равно залпом выпила бокал и налила ещё. Одна из сиринов спустилась к ней, испугав задремавшего Мурмяуза, и Алида узнала Игварху, для которой они с Ричем пели в первый день пребывания в Землях.
– Птичья ведьма, – прошелестела сирин и почтительно склонила голову.
– Ой, ну не надо, пожалуйста, – смутившись, пробормотала Алида. Сирин укоризненно покосилась на бутылку вина.
– Скромность – хорошая черта. Она украшает. Но скромность плохо вяжется с выпивкой.
– Я не всегда. Только по особым случаям. Сегодня – как раз такой.
Игварха проследила за взглядом Алиды и понимающе улыбнулась, чем ещё сильнее смутила её.
– Понимаю. Тот рыжеволосый юноша. Очень яркая внешность.
– Ну, у него необычно яркие глаза, – неохотно согласилась Алида.
– Я имела в виду веснушки. Их больше, чем звёзд на небе.
Алида почувствовала себя совсем уж неловко и не нашлась, что ответить полуженщине-полуптице.
– Колдун-астроном наберётся силы, – сказала вдруг Игварха, продолжая смотреть на Ричмольда и девушку-древуна. – И ты сможешь обуздать его силу, приручить и направить. Больше никто не сможет. Так что не противься себе, птичья ведьма. Он нужен тебе, а ты нужна ему.
Игварха взмахнула крыльями и села на толстую дубовую ветвь. Алида фыркнула, подливая себе вина. Сирины вечно говорят загадками. Впрочем, как и все, кто её окружает. Древуны, альюды… никто из них не может просто сказать как есть. Все они вечно хотят, чтобы она бесконечно решала загадки, догадывалась обо всём сама и принимала решения.
Алида любовалась на цветущую, сияющую Лиссу и не могла поверить: как она ещё недавно могла быть на грани смерти? И как, практически умирая, ей удалось отвести пожар от старухиного дома?
– Я только недавно это поняла, – послышался над ухом бархатистый голос Перинеры. Алида резко обернулась: Перинера стояла над ней, небрежно покачивая в руке бокал с чем-то тёмно-золотым. – У нас в замке Лиссе было плохо, потому что её магия древунов соперничала с магией замка.
– Ох-ох, – выдохнула Алида. В присутствии Перинеры она всегда чувствовала себя неспокойно, и особенно непривычно было разговаривать с женой Владыки, всегда немного высокомерной и отстранённой.
Перинера хлебнула из бокала и опустилась на свободное место рядом с Алидой. От неё терпко дохнуло розами и какими-то южными пряностями.
– Когда Вольфзунд доставил её в замок в последний раз, почти неживую, в ней уже не было магии древунов, я почувствовала это. Говорят, дом, в котором её держали, огонь обошёл. Древуны умеют заговаривать стихии и природные явления, и я полагаю, что это усилие отняло у неё последние силы, магия покинула её тело, оставив лишь пустую, высосанную оболочку.
Перинера задумчиво посмотрела на танцующую Лиссу, но по её взгляду нельзя было понять, как она относится к невесте сына. Алида ощутила себя неуютно и поёрзала.
– Пустота стремится быть заполненной. И теперь сосуд её тела наполнен новой силой. Той же, что питает меня. Силой обращённого альюда. Я помню, какое это было непривычное чувство: не ощущать себя больше смертным человеком. Непривычно, немного страшно, но в целом – приятно.
Алида притихла. Она прислушалась к себе: не меняется ли в ней что-то после путешествия к хранилищу и встречей с Птицей-Матерью? Перинера, будто услышав её мысли, слегка засмеялась.
– Нет-нет, девочка. Ты умрёшь. И очень скоро. О, не пугайся, по нашим меркам – скоро. Птичьи ведьмы никогда не получали бессмертие и уж тем более не становились альюдами. Но, может, твоя жизнь будет длиннее, чем у большинства других смертных.
– Что вы, я вовсе не имела в виду ничего такого, – смутилась Алида и уткнулась в тарелку, где одиноко лежал недоеденный пирожок.
Она не ожидала, что слегка насмешливый тон Перинеры и категоричность её слов способны так раздосадовать. В самом деле, не могла же Алида надеяться на то, что все её волшебные приключения и связи с альюдами смогут подарить ей нечеловеческую жизнь. Или всё же могла? Признаться в том, что робкая надежда на чудесные изменения в собственной жизни всё же жила в её сердце, было немыслимо сложно даже самой себе.
Скоро Хьёльд пригласил Перинеру на танец, а Алида так и сидела одна, размышляя над этим коротким разговором. Несколько раз её пытались пригласить местные парни, весёлые и румяные от танцев и выпивки, но настроения у Алиды совсем не было.
– Ты хочешь с ним танцевать? – вдруг спросила Кемара с противоположного конца стола, кивнув на Ричмольда.
Рука Алиды дрогнула, и несколько тёмных капель пролилось мимо бокала.
– Уж ты-то точно хочешь, – буркнула она в ответ.
– Хочу, – просто ответила Кемара. – Но не буду.
– Почему? Ты вечно пялишься на Рича так, будто он самый красивый юноша в Королевстве.
– Красивый в моих глазах. И в твоих, вижу, тоже. Но если я быть с ним близко, то могу передумать. И всё пойти не так, как я хотеть.
Алида недоверчиво посмотрела на Кемару. Девушка-сорока была бледна и сосредоточена и задумчиво покачивала в руке бокал с медовухой.
– Ты о чём? Что ты задумала?
– Тебя это не касается. Но с тобой ничего не случится. И с ним тоже.
– А с кем тогда…
Целая стайка девушек окружила Ричмольда, смеясь и бросая на него кокетливые взгляды. Он, кажется, был не против, и даже позволил одной из них чмокнуть себя в щеку.
Алида и Кемара одновременно осушили свои бокалы.
– Ты… его любить?
Алида поперхнулась вином. Голова сильно закружилась от выпитого, но она всё-таки развернулась и пересела на стул рядом с Кемарой.
– Послушай, сорока. Разве тебя это касается? Мы с Ричем друзья. Точнее, я думаю, что всё-таки друзья. Мы не сразу поладили и несколько раз были в шаге от того, чтобы разрушить свою дружбу, но всё-таки сумели её сохранить. И я дорожу Ричем. Он один из немногих, кого я могу назвать другом, не хочу терять это ощущение. Ощущение того, что у меня есть друзья.
– Мелдиан и Лисса тоже твои друзья. Не только Рич. Он может стать и не другом. Я тебе завидовать.
– Вы с ним тоже в неплохих отношениях, так что завидовать нечему: шансы у нас равны.
Кемара улыбнулась краешком рта и покачала головой.
– Я не думать так. Он бы выбрать тебя. Если надо будет выбирать из нас двоих. Первый Волшебник привёл вас друг к другу, так что другого пути уже просто нет. Проверим?
Алида уже открыла рот, чтобы громко возмутиться и поставить Кемару на место, но то ли на неё подействовала бойкая ритмичная музыка, то ли вино окончательно затуманило разум, но так или иначе Алида вскинула подбородок и ответила:
– А давай.
Она осторожно положила Мурмяуза на соседний стул и, подождав, когда Кемара тоже встанет, решительно двинулась к танцующим.
Древуны продолжали кружиться вокруг Ричмольда: наверное, он привлекал их необычной для Земель внешностью и стеснительностью, соседствующей с желанием веселиться наравне с местными. Завидев Алиду и Кемару, девушки прыснули от смеха и вежливо отошли, но лишь на то расстояние, с которого можно было бы подслушать разговор.