– Могу не мочь! – всплеснул руками Мел. – Уж мочь как-нибудь, Кемарушка! Ты ведь не хочешь умереть глупой птицей? Или я что-то путаю?
– Не становиться жесток, как твой отец, Мелдиан.
– Тогда, пожалуйста, поторопись.
Кемара положила куклы Магистров на покрывало и склонилась над ними, выводя руками одной ей ведомые узоры. Волосы девушки-сороки белым саваном закрывали от Мела кукол, и он нервничал ещё сильнее, боясь, что Кемара наколдует что-то не то. Хотя он и так был несведущ в магии кукольников, и любое её действо выглядело загадочно и совершенно непонятно.
Амулет-глаз на шее у Мела нагрелся от того, что он беспрерывно к нему обращался, заставляя безостановочно показывать то, что происходит в Авенуме.
Кемара зарычала от напряжения, её руки забила крупная дрожь.
– Я потратить много сил на Стаю, – призналась она, поворачивая лицо к Мелу. – Слишком много. Я не ожидать, что будет так.
Мел не понимал, что сейчас творится в городе: голосов он слышать не мог, а по выражению лиц Магистров ничего нельзя было понять.
– Они не хотеть, – прошептала Кемара. – Они передумать…
– Нет! – выкрикнул Мел. – Так не должно быть! Нам нужно, чтобы они согласились на все условия отца! Кемара, пожалуйста!
Кемара всхлипнула и стиснула в кулаках две куклы. Её плечи тряслись, лицо раскраснелось. Она принялась снова шептать свои наговоры и слегка шевелить куклами. Со стороны могло показаться, будто она просто играет, если не присматриваться к выражению лица и не брать в расчёт явно не подходящий для игр возраст.
Мел видел, что Дивидус разводит руками и морщится, но тут Волхвокс тронул его за локоть и что-то зашептал на ухо. Неужели подействовало?
Грудь опалило жаром – амулет не выдержал и разлетелся на дюжину острых осколков. Мелдиан яростно выругался и метнулся ближе к Кемаре.
– Ну что? Что там? Выходит?
– Я чувствовать сопротивление, – пропыхтела Кемара сквозь зубы. По виску скатилась крупная капля пота. – Если бы я отдохнуть пару дней… Если бы быть волоски… Всё могло бы быть иначе.
Она подалась вперёд, стиснув зубы и напрягшись так, что на шее вздулись вены. По красному лицу градом катился пот, с губ срывались хриплые стоны, будто Кемарой овладело страшное чёрное колдовство, терзающее её изнутри.
Вдруг Кемара вскрикнула почти по-сорочьи и, отбросив куклы, неестественно обмякла. С лица сразу сошла вся краска, белёсые глаза закатились, грудь часто вздымалась.
– Что? – снова спросил Мел. – Почему ты их бросила? Что-то пошло не так? Они… они…
– Я больше не мочь, – прохрипела кукольница, опуская веки. – Не мочь.
– Кемара, – позвал Мел. – Посмотри на меня, Кемара!
Он похлопал её по щекам, но дыхание Кемары с каждым мгновением становилось всё более поверхностным и частым. Мел схватил её за руки и обомлел: они стали холодными, как студёный ручей.
– Прости, – шепнула она и быстро облизнула губы. – Прости, Мелдиан.
– Нет-нет, давай не прикидывайся! Ты сейчас отдохнёшь и попробуешь снова! Сейчас, я заварю чаю…
Мел вскочил и заметался по комнате в поисках чайника. Как назло, ничего подходящего не оказалось, даже фляжки с водой, которую можно было бы подогреть с помощью колдовства. Он и сам осознавал всю бессмысленность своей задумки, потому что где-то в затылке билось: «Не старайся, ты ей уже не поможешь, не поможешь, не поможешь…»
– Мелдиан, – тихо позвала Кемара, и он снова бросился к сороке. Теперь она выглядела почти прозрачной, как моур, жалкой и беспомощной, и Мел мысленно проклял себя за то, что довёл кукольницу до такого состояния. – Мелдиан, обещай мне, что скажешь Ричмольду, что… Что я его любить. Может, не так, как любить человек, но так, как может любить птица. Ты сказать?
Она закашлялась почти беззвучно, затряслась, и Мел прижал её к груди, удивившись, какая она, оказывается, тоненькая и хрупкая, почти бестелесная. В глазах и носу сделалось горячо.
– Я скажу, Кемара, обязательно скажу, – Мел постарался говорить уверенно и жизнеутверждающе. – Прости меня, дурака. Я и помыслить не мог, что всё обернётся так. – Он качал Кемару, как ребёнка, и заметил, что она расслабилась и уже перестала дрожать. – Только у меня есть идея получше. Давай-ка ты сама ему это скажешь, идёт? Эй, идёт?
Холодный склизкий ком встал в горле. Мел медленно отстранил от себя Кемару и уложил на диване. Светлые ресницы замерли, запёкшиеся губы приоткрылись.
Кукольница не дышала.
Тяжело вздохнув и сгорбив плечи, Мел поднялся, поудобнее устроил её холодеющие ноги, сложил руки Кемары у неё на груди и, запихнув злополучных кукол в карман, замер в тишине. Тело девушки съёжилось, и на диване теперь лежала мёртвая сорока.
Глава 9,в которой Эллекен преподносит людям урок
Симонисе уже казалось, что Магистры согласятся со всем, что предложит им Вольфзунд: последние минуты непростого разговора Дивидус и Волхвокс вели себя на редкость покладисто, хотя поначалу даже её наговоры не помогали и Магистры норовили пойти на попятную.
Они вчетвером медленно шли по мостовой вдоль почти безлюдной улицы. Справа возвышались дома богатых купцов с лавочками на первых этажах, слева тянулась широкая улица, освещённая тусклым светом фонарей, растворяющимся в молоке сумеречного тумана. Крошечными каплями туман оседал на одежде и коже, делая без того холодный вечер неприятно-сырым. Почти все прохожие исчезли с улиц, зато кабаки были забиты под завязку.
Симониса оглянулась на четверых гвардейцев, сопровождавших Магистров. Стражи выглядели невозмутимыми и сосредоточенными, но чаровница ощущала исходившую от них тревогу.
– Немыслимо представить, что эти прекрасные особняки могут оказаться разрушены, а их жильцы и вовсе мертвы, – протянул Вольфзунд, обращаясь к Дивидусу. Оба старика-Магистра согласно покивали. Их длинные бархатные мантии тихо шелестели о брусчатку и мягко переливались в свете фонарей: тёмно-зелёная у Дивидуса и бордовая у Волхвокса. В своих одеяниях Магистры были похожи на огромных ночных мотыльков, даже седые бороды отдалённо напоминали мохнатые мотыльковые усики.
– Жаль, что Магистрат скоро тоже перестанет существовать, – вдруг произнёс Волхвокс. – Тысячелетиями Магистры собирали и укрепляли магические знания, доступные смертным, а затем передавали своим ученикам. Мы, к сожалению, остались последними, кому доступна хоть крупица этих знаний, но мы не успели подготовить достойных преемников.
– Не спешите хоронить себя раньше времени. Я ведь предлагаю вам условия, при которых весьма высока вероятность, что всё завершится благополучно и вы успеете воспитать столько учеников, сколько посчитаете нужным.
Вольфзунд снисходительно улыбнулся.
– Вероятно, сегодняшний туман и есть отголосок колдовства Эллекена и его армии, – вставила Симониса.
– Ужасно, ужасно, – покачал головой Дивидус.
– Мы согласны, – проговорил Волхвокс. – Давайте не будем тянуть и сразу отправимся в Биунум, к нашим магическим запасам. Я прикажу снарядить карету. Или вы привыкли путешествовать другим способом?
– Для начала я бы хотел закрепить нашу договорённость, – хищно оскалился Вольфзунд.
Он остановился посреди улицы и шагнул за угол, куда почти не доходил свет фонарей.
– Предпочитаю, чтобы у сделок не было случайных свидетелей, – пояснил он.
Симониса, Магистры и их безмолвные стражники обступили Вольфзунда, как дети – торговца сладостями, с той лишь разницей, что их лица не сияли радостью, а выражали некоторую тревогу.
Вольфзунд стянул перчатки, и Дивидус удивлённо приподнял брови, увидев колдовской морок на месте левой кисти. Волхвокс тихо кашлянул в кулак.
– Протяните же мне ваши руки, соратники, – чересчур торжественно промолвил Вольфзунд. «Рисуется перед смертными, как же иначе», – подумала Симониса.
Дивидус и Волхвокс подошли ближе к Владыке, и Вольфзунд обхватил их узловатые пальцы обеими ладонями. Дивидус слегка вздрогнул, когда его коснулась колдовская кисть, Волхвокс же отреагировал почти спокойно. Гвардейцы напряглись и положили руки на оружие.
– Клятвы, принесённые при заключении этой сделки, нерушимы и необратимы. Все условия, озвученные обеими сторонами, незыблемы и обязательны к исполнению. Во имя Первого Волшебника, звёздного неба и серебряных ручьёв. Во имя народов…
Симонисе редко доводилось слышать эту клятву, и каждый раз торжественные слова будоражили в ней самые разные чувства: от восторга до страха. По спине пробежали мурашки, и она подышала на свои пальцы.
На её взгляд, Вольфзунд правильно сделал, что не стал заключать с ними письменных договоров – магическая сделка, скреплённая словесной клятвой, древнее и в некоторой степени даже надёжнее. Разве что бумага не становится свидетелем её заключения: лишь наблюдатели смогут подтвердить, что колдовство состоялось.
Руки Магистров обвила полупрозрачная вуаль, сотканная из миллионов сверкающих золотом пылинок. Симониса заметила, что взгляд Дивидуса вдруг стал жёстче. Магистр чуть скривил губы и в упор посмотрел на Вольфзунда, который только начал озвучивать свои условия:
– Отныне король-Магистр Дивидус и Магистр Волхвокс, отрёкшиеся от смертных имён и имён семейных, посвятившие всю жизнь служению Магистрату и именуемые сильнейшими из людей Королевства, клянутся передать Владыке Вольфзунду всю накопленную ими магическую энергию, чтобы обратить её против врага, угрожающего всем Землям. Отныне…
– Отныне Владыка Вольфзунд, – перебил вдруг Дивидус, – клянётся убраться из моего Королевства и увести всех своих демонов, именуемых альюдами, как только устранит нависшую над нами опасность в лице своего отца. Во благо всех живущих и будущих сыновей и дочерей Земель Короны.
Золотая вуаль чуть дрогнула, но не растаяла. Дивидус самодовольно улыбался, Волхвокс тоже не выглядел сколько-нибудь озадаченным: значит, старики давно замыслили поставить такое условие! Симониса беспомощно замерла, не зная, что делать: ударить по сцепленным рукам, разорвать не скреплённый пока договор? Или не вмешиваться? От волнения она почувствовала, как против воли начинает оборачиваться в лису, но сосредоточилась и не позволила превращению случиться.