еофициально, конечно. Будем считать, что я заменяю его на время болезни. Попробуем разобрать с вами основы псионики. Я, конечно, не смогу за короткое время научить вас чему-то серьезному, но, возможно, и эти скромные знания пригодятся.
Ина закатила глаза. «Только не это», — читалось на ее лице.
Регар открыл задвижку, поворошил угли в печке, подбросил еще дров. Какое-то время было слышно только как потрескивают искры и гудит в трубе.
— Для начала, — сказал Ил-Танка, — попытаемся научиться не думать слишком громко. Я прекрасно слышу большинство из вас, и не потому, что хочу услышать, а потому, что вы полностью открыты. Вас всех учат в детстве не бубнить под нос, не разговаривать вспух сами с собой. А теперь надо научиться сами с собой не думать. — Ил-Танка хмыкнул и, если бы мог, он бы, наверно, улыбнулся.
— Между прочим, закрываться — это первое чему учат на юридическом и финансовых факультетах Салотто. И учат совсем не магов, а обычных людей. Псионика вообще не так уж сильно связана с магическими способностями. Магия дает широкие возможности, усиливает действие во много раз. Но сама по себе псионика — это лишь ваша воля. Стоит захотеть. Да-да, именно об этом мастер Патеру и говорит. Это другая магия. Даже в Литьяте не нашли способа делать это иначе. Усилие воли.
— Но какой смысл закрываться? — спросил Регар. — Вы, если захотите, и так узнаете, что мы думаем.
Кожаный Человек кивнул.
— Я — да. Но для этого мне придется применить силу, а это, обычно, запрещено. Инспектор, проводящий аттестацию, не имеет таких полномочий. А вот если вы думаете вслух — он имеет полное право слушать. Решайте, хотите пи вы выложить ему все.
На работу Лан не пошел, остался со мной.
С работой совсем плохо. Ему еще в прошлый раз сказали, чтоб больше не совался. Сказали — извини, парень, но и своим работа нужна, а ты, колдун недоделанный, иди-ка лучше… Больше для тебя ничего не будет.
К морю мы тоже не пошли. Сидели на старой скамейке на заднем дворе, с видом на море. Лан обнимал меня, и от этого становилось теплее. Было так хорошо, только рука еще немного ныла.
— Что ты теперь будешь делать? — спросила я.
— Там поглядим, — Лан отмахнулся. — Пока придется экономить.
Денег у него оставалось совсем мало, а заработать теперь негде. В городе давно уже не хотели давать работу для нас, только он еще как-то умудрялся держаться.
— У меня есть, — осторожно сказала я. — Отец прислал, пока хватит. Мы могли бы…
— Нет.
Лан так странно на меня посмотрел, я смутилась.
Море катило громадные волны, черные, с белыми барашками на гребне. Гудело… Да, отсюда был слышен только далекий гул. А ветра почти не было.
— Лан, а ты умеешь читать мысли? Ну, ты тоже слышишь, что я думаю?
— Немного, — сказал он. — И не очень разборчиво. Тебе не стоит бояться, что я услышу что-то лишнее. Не думай об этом.
— Я и не думаю.
Лан со значением поднял одну бровь. Он, конечно, все знал.
Я смотрела на море.
Мелкие снежинки кружились и падали на его плечи.
— Лан, скажи… почему я?
— Что?
— Почему я, Лан? Почему ты со мной? Почему не с Джарой, например? Чем я лучше?
— Глупенькая. Разве любят за что-то?
— Не знаю… я не…
Он чуть-чуть развернул меня к себе, заглянул в глаза.
— Соле, скажи, ты меня любишь?
Я закусила губу. Пришлось собрать все свои силы, чтобы найти ответ.
— Не знаю, — сказала честно, только сейчас поняла, что это действительно именно так. — Прости, Лан, но я не знаю.
Лан нахмурился. Чуть наклонил голову на бок, разглядывая меня. Он не обижался на мои слова, нет… что-то другое. Ему было сложно поверить.
— А ты меня любишь? — спросила я снова. — Только честно, Лан. Я не умею слушать твои мысли, но не думай, что я не способна понять.
— Ты меня так удивляешь, Соле, — серьезно сказал он. — С каждым разом удивляешь все больше. Ты… Знаешь, Соле, наверно я тоже не знаю, любовь пи это. Но я все больше и больше привязываюсь к тебе. И еще я знаю, когда… если, да, если понадобится, Соле, я буду готов отдать за тебя свою жизнь. Честно.
Он закрыл глаза, отвернулся. Очень долго сидел молча. Снежинки ложились на его воротник, на лицо, таяли…
Потом он резко поднялся на ноги.
— Знаешь, я все-таки очень люблю тебя, Соле! — в его голосе звенел вызов. — Я люблю тебя, поняла! Пойдем.
Он подхватил меня на руки.
Глава 10
Я лежала на Лане, задумчиво рисовала пальчиком замысловатые узоры на его груди. Он обнимал меня и придерживал одновременно, чтоб не падала. Было тепло, уютно и очень хорошо.
— Тебе снятся такие интересные сны, Соле, — сказал он.
Мы только что проснулись. Вдвоем. Если спишь вместе, можно увидеть один сон на двоих.
Мне снилась смотровая площадка и огненная стрела в небе.
— Ты думаешь, это интересно?
— Да, — серьезно сказал он.
— Я не понимаю, что я должна сделать? Что у меня должно получиться?
— Видимо, спасти всех, — сказал Лан.
— Спасти? Я? От огня?
— Мне кажется, твой сон именно об этом.
— Этого не может быть.
Лан пожал плечами.
— Неизвестно, получится у тебя или нет.
— Неизвестно… Но почему я?
Да чего уж тут, конечно, не получится. Разве смогу я?
— Значит, у тебя есть силы такое совершить, — спокойно сказал он, словно это было само собой разумеющимся. — Не зря же тобой интересуется Литьяте.
— А они мной интересуются?
— Да.
— Они… Тот человеку меня за спиной?
Лан вдруг засмеялся.
— Нет, не думаю.
— А кто это? Лан, ты знаешь?
— Ну, догадываюсь, — сказал он уклончиво.
— Догадываешься? Кто?
— Соль, придет время… Не спрашивай.
— Мне все время кажется, что ты чего-то не договариваешь.
— Есть немного, — Лан улыбался. — Солька, не обижайся, но всего сказать я действительно не могу.
— Может быть ты сам агент Литьяте?
Я сказала наобум, просто так, но вдруг поняла, что угадала. Внутри все похолодело. Я осторожно сползла с него, села рядом.
Он промолчал, потом чуть приподнялся на локтях.
— Лан…
— Это ничего не меняет.
Это многое меняло и многое объясняло. Даже удивительно, как хорошо теперь складывалась картинка, все сходилось. Как же я не видела раньше?
— Ты и матросом на китобойце не работал, да? — сказала я.
Он покачал головой.
Конечно, какой матрос с такими руками, я помню…
— И ведь, наверняка, не после второго курса сбежал. Ты закончил? Лицензию получил? Так? Лан, сколько тебе лет?
— Подожди…
Он приложил палец к губам, вытянул шею, прислушиваясь.
Вначале показалось, он просто хочет меня отвлечь, тянет время.
Потом я тоже услышала.
Тихий гул, словно из-под земли. Вибрация, сначала едва уловимая, потом все нарастающая. На столе задрожала и запрыгала керосиновая лампа.
Я испугалась.
— Лан! Это твои фокусы?!
— Нет, — он вскочил на ноги, быстро поднял меня. — Давай, одевайся.
— Что это?
— Землетрясение. Скорей.
Он натягивал штаны и быстро-быстро бормотал что-то под нос. Я поняла что, только когда с потолка посыпалась штукатурка. Лан тут же дернул меня к себе, заставляя прижаться. Над нашими головами развернулся защитный купол, куски штукатурки отскакивали от него.
— Скорей!
Я кое-как справилась с сапогами, схватила куртку, а Лан уже тащил меня из комнаты.
— Шапку! Подожди, я шапку забыла!
— Потом.
Мы бежали через пустые коридоры, все ходило ходуном, падало, лопались стекла. Я что-то кричала… даже не помню что. Паника, ужас… Лан крепко держал меня, не давая упасть, замешкаться. По коридору…
Потом по лестнице вниз, и мимо жилых комнат на улицу.
Мороз ударил в лицо.
Все наши уже выскочили. Стояли сейчас с круглыми глазами и трясущимися руками застегивали пуговицы, плотнее заворачиваясь в одеяла, натягивали шапки, варежки, кто что успел схватить.
Лан обвел их взглядом.
— А Джара? Где?
— Понятия не имею, — сказал Регар. — Не видели.
— Она что, не выходила с вами?
— Нет.
Секунда колебания, и Лан рванул назад.
— Стой! — крикнула Ина. — Она к своему пошла. С вечера еще.
Лан на бегу споткнулся, растянулся во весь рост. Щит не сработал, он здорово ободрал об лед ладони.
Алеса плакала.
Она и сразу была не рада, лишь увидев, в каких условиях придется жить. В комнате вшестером. Не то чтобы в городе было намного лучше, но в городе все знакомо, там родители, браться и подружки. А здесь только чужие люди, многие из которых вовсе не рады Апесу видеть.
Даже мне было ее жаль, такая растерянная, несчастная… Чем-то напоминала меня саму — и не убежать, и не остаться. Но у нее был Кер, а у меня… Был ли у меня кто-то, на кого я действительно могла бы опереться? Лан? Я боялась ему полностью доверять. А Хаген… Это ведь он вернул меня, он… Не знаю…
Алеса убежала бы обратно домой, если бы не боялась отца. Если бы была хоть какая-то возможность. Она не ожидала, что здесь будет так.
Нет, она любила Кера. Конечно, любила, но…
Землетрясение окончательно доконало ее. Холод, сквозняки. Стекол почти не осталось, достать целые оказалось совсем не легко… найти, вынуть, поставить в свои рамы. Одно из трех окон на кухне вообще просто забили досками.
И шаткое положение, в котором она оказалась.
Кер ходил страшно мрачным. Он считал — это его вина, его ответственность. Из-за него она здесь.
— Я не могу так больше! — всхлипывала Алеса, забравшись с ногами на кровать, обхватив колени руками.
— Не можешь — иди домой, — Ина смотрела на нее с плохо скрываемым раздражением.
— Я не могу домой. Отец убьет меня.
— И правильно сделает, — говорила Ина.
— Ина прекрати! — возмущался Кер. — Так нельзя.
И нежно обнимал Алесу за плечи. Алеса плакала.
— Хочешь, я пойду с тобой? — говорил он.