– Надеюсь, тебе нравится праздник, Лавиния.
– Я не давала вам разрешения называть меня по имени.
Золтер не меняется в лице.
– Мне не нужно твое разрешение.
– Вам не нужно ничье разрешение, – замечаю я. – Кроме разрешения Арки Благоденствия. И нет, мне не нравится праздник. Мне ничего не нравится в вашем мире. Когда я смогу увидеть Амалию?
– Хоть сейчас. Могу приказать, чтобы ее привели.
Он разворачивает меня в танце, и я вижу, что на полу, на импровизированном ложе две девушки в полупрозрачных нарядах ублажают элленари. Одна восседает у него на бедрах, и прозрачная по последней моде ткань не скрывает ничего, что происходит на глазах у всех. Впрочем, девушку это не смущает, равно как и вторую, которая просто трется о мужчину.
При мысли о том, что Амалии придется на все это смотреть, мне становится дурно. Впрочем, смотреть – это еще ладно.
– Я хочу попросить, чтобы ее вернули в наш мир. После того как Арка Благоденствия подтвердит наш союз.
– Вижу, ты делаешь выводы.
Невозможно хотеть того, кого ненавидишь. Невозможно, но метка пульсирует, взбирается по руке обжигающей дрожью, заставляющей испытывать странную жажду. Такую сильную, что я почти готова позволить ему целовать меня прямо здесь, на глазах у всех.
Если Золтер сказал правду и метка принадлежности меняет меня изнутри, что будет после ритуала? Что, если все, что творится здесь, станет для меня нормальным?!
– Ваш ответ?
– Мне не нужна эта смертная. Если она не нужна тебе, она отправится в мир людей.
Если она не нужна мне.
Амалия – единственная, с кем я смогу поговорить по душам, когда стану женой Золтера и буду искать возможность вернуться после того, как… Нет, об этом лучше не думать. Во-первых, я не собираюсь подпускать его к себе. А во-вторых… во-вторых, как бы то ни было, я не могу рисковать жизнью ни в чем не повинной девушки только потому, что мне здесь страшно.
И одиноко.
«Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось».
Было ли это на самом деле? Или мой разум уже выдает желаемое за действительное? В танце, сквозь бесконечное серебро оседающей на беснующуюся толпу пудры, я вижу Льера. Он не танцует, просто стоит в стороне, в его ладони – тонкие пальцы Ирэи. Рыжая бросает на меня пренебрежительно-уничижительный взгляд, а его чуть ли не облизывает глазами. Подается вперед, чтобы стать еще ближе, и от этого внутри просыпается что-то темное. Хочется рывком оттащить ее от Льера, отшвырнуть, а еще лучше – затолкать в портал. Чтобы выпала где-нибудь около трона и без одежды!
Хотя какая разница, та черная дымка, которая прикрывает ее тело, вряд ли может считаться платьем. Пусть даже под ним две тонкие черные ленты, полосами стягивающие грудь и ягодицы. Стягивающие, но не скрывающие даже ареолы сосков. Действительно, к чему ей тогда была скатерть!
Мне не стоит об этом думать, и уж тем более не стоит думать о том, с кем она была в тот вечер, но в груди уже вспыхивает странное чувство, природу которого я объяснить не могу. И не успеваю, потому что Ирэя буквально проваливается сквозь пол под крики, хохот и визг, а через мгновение вываливается у подножия трона. Платье, правда, на ней, но лицо искажено яростью, волосы растрепаны. Она вскакивает, но прежде, чем успевает открыть рот, Золтер вскидывает руку.
Музыка обрывается.
В воцарившейся тишине я слышу свое дыхание и думаю о том, что уже второй бал в мою честь не задался. И о том, что рыжая выпала в портал благодаря мне. Кажется.
Я чувствую бегущую сквозь меня силу, как чувствовала магию жизни, тепло и мощь, но это ведь не может быть магия жизни? Или может? Или Аурихэйм способен изменить не только меня, но и ее? Все эти вопросы стынут на губах, когда к нам подходит Льер, а мою руку снова передают ему.
– Отвечаешь головой, – коротко произносит Золтер и добавляет: – Праздник продолжается!
Это как щелчок, как команда, потому что все снова пускаются в пляс. Его аэльвэрство направляется к кузине, но останавливается, когда слышит негромкий голос Льера:
– Даже ценой клятвы жизни?
Золтер оборачивается, пристально смотрит на него, но Льер смотрит на Ирэю и произносит все так же спокойно:
– Ты знаешь, на что она способна.
Золтер кивает.
– Даже ценой клятвы жизни, – говорит он и уходит.
А я понимаю, что ничего не понимаю. Смотрю, как вокруг нас мельтешат пары, и в одной из них крылья девушки трепещут, словно она вот-вот собирается взлететь. Смотрю, как спина Золтера заслоняет полыхающий яростью взгляд Ирэи, и в эту минуту Льер снова подхватывает меня за талию, вовлекая в танец.
– Что происходит? – спрашиваю я, глядя ему в глаза.
– Нам нельзя просто стоять и разговаривать. Это противоречит этикету.
Противоречит этикету?!
То есть то, что происходило вон там, на глазах у всех, – это по этикету, а просто стоять и разговаривать – противоречит ему?
– Мне безразличен ваш этикет. И я спрашивала не об этом.
– Тогда о чем?
Этот танец не менее дикий, чем был в Мортенхэйме, с той лишь разницей, что сейчас я еще отчетливее чувствую его ладонь сквозь ткань платья. Не представляю, из чего оно сделано, я его почти не ощущаю, если энгерийские корсеты и кринолины заставляли вздыхать с благодарностью, когда ты от них избавляешься, сейчас я не чувствую ни малейшего неудобства.
– О том, что здесь произошло.
– О том, как ты выкинула Ирэю в портал?
– Об этом в первую очередь.
– Тебе не рассказывали о раскрытии магии в Аурихэйме?
– Мне ничего не рассказывают, – резко замечаю я. – В этом-то и проблема.
– И все же Ирэя кое о чем тебе рассказала.
Пальцы Льера стискивают мою руку так жестко, словно я собираюсь вырываться, но я не собираюсь. В этом безумии самое безопасное место – рядом с ним.
– Откуда тебе об этом известно? – спрашиваю я.
Смотреть ему в глаза ничуть не легче, чем Золтеру, возможно, именно потому, что наша с его аэльвэрством связь скреплена магией. С Льером меня не связывает ничего, но я чувствую пульсацию в ладони, которой касается он. Словно сердцебиение, текущее из руки в руку.
– У меня свои источники информации.
И один из них только что провалился в портал.
К счастью, мне хватает ума не сказать это вслух.
– Даже если и так. Что с того? – насмешливо спрашиваю я. – Ты сожалеешь о том, что сделал, но не можешь ничего исправить.
– А если могу?
– Не можешь. Ты связан…
– Клятвой жизни, – говорит Льер. – И он только что дал мне право действовать в обход ее.
Слова – самая большая сила в Аурихэйме.
«Повелитель сказал, что с вами могут быть проблемы, аэльвэйн Лавиния. И разрешил действовать в рамках допустимого».
А допустимое здесь каждый определяет сам. Нет, убить меня или причинить настоящий вред магистр точно не смогла бы, но она смогла сделать то, что сделала. И если я правильно понимаю, как это работает, Льер может вернуть меня домой, если… возникнет прямая угроза моей жизни. Это не убьет его и не обратит в тлен, но к чему это приведет? При одной мысли о том, что с ним сделали за один поцелуй, мне становится холодно, а клубящаяся в груди сила стягивается в ком.
– Он все равно меня вернет, – говорю я.
Зачем-то. Потому что, несмотря на все, о чем я только что думала, мне отчаянно хочется вырваться из этого безумного мира. Мира, в котором мне не место и которому не место во мне.
– Если ты лишишься девственности – нет.
– Что?!
Льер ведет меня в танце, осыпающиеся на нас серебряные искры тают, едва коснувшись его плеч под темным мундиром.
– Я сказал больше, чем мог, Лавиния. Решать тебе.
– Амалия…
– Амалию вернут в ваш мир после ритуала у Арки. Золтер дал слово.
– Откуда ты…
И тут я, кажется, понимаю. Перстень. Перстень Винсента.
«Всегда держи его при себе».
Это какие-то чары, позволяющие ему слышать меня, а мне… слышать его? Даже если он не произносит ни слова.
Ни подтвердить, ни опровергнуть свою догадку я не могу, потому что танец закончился, а в зал возвращается Золтер. Возвращается один, без Ирэи, его появление отмечено растекающимся в стороны живым коридором и поклонами, которых он не замечает, поскольку смотрит прямо на меня.
Танцы здесь следуют один за другим без перерыва, музыка льется бесконечно, а смена партнеров происходит спонтанно. Только что на моих глазах один элленари буквально вырвал из объятий странного мужчины с блестящим черепом партнершу, а та, заливаясь смехом, тут же упала в его объятия.
Поэтому никто не обращает внимания на то, что Золтер перехватывает мою ладонь прямо в танце. И совершенно никто не обращает внимания на то, как резко он притягивает меня к себе, как свою собственность.
Попытка отстраниться приводит к тому, что меня еще сильнее вжимают в себя. Темный взгляд бесцеремонно оглаживает декольте, а после задерживается на моих губах.
– Потрудись объяснить, по какой причине ты швырнула мою кузину в портал.
– Мне не понравилось, как она на меня посмотрела, – говорю первое, что приходит в голову.
Что-то мне подсказывает, что такой ответ Золтера не устроит, но он сейчас вглядывается в мое лицо. Я же осознаю, что в мире элленари швырнуть в портал за то, что на тебя как-то не так посмотрели, – это не предел. Осознаю, и мне становится смешно, потому что Золтер представил элленари как рассудительную и разумную расу, неспособную на эмоции. Впрочем, возможно, без эмоций швырнуть в портал – это верх элленарийской рассудительности. Когда я сказала, что Ирэя сообщила мне о ребенке, он вытащил ее нагую непонятно откуда, и на его лице не отражалось никаких чувств.
Золтер вплавляется в меня взглядом, словно стараясь вытащить на поверхность самую мою суть. Рано или поздно он это сделает и не испытает даже сотой доли сожаления. Рано или поздно… или сегодня ночью?
В эту минуту я думаю о том, что предложение Льера не настолько абсурдное, как могло показаться на первый взгляд, и, если у меня есть возможность выбрать, я бы хотела, чтобы моим первым мужчиной стал он. Прежде чем эта мысль отразится в моих глазах и прежде чем ее поймает Золтер, слегка шевелю рукой в его руке.