– Я распоряжусь, чтобы к тебе прислали Амалию, – сказал он.
Все слова казались лишними, неестественными, жуткими, а эти почему-то дались невыносимо легко. Лавиния явно готовилась сражаться, поэтому сейчас только плотно сжала губы. Короткое мгновение замешательства в глазах снова сменилось холодом неприступной крепости, он же не мог отвести взгляда. Так случалось всякий раз, когда он на нее смотрел: в глубине этих глаз, насыщенно-зеленого, как весенняя трава, цвета, билось само средоточие жизни.
Теперь Льер уже не представлял, как можно было столь хладнокровно обсуждать убийство этой женщины.
Впрочем, когда они его обсуждали, он ее не знал.
Знал только ее имя, но это не имело значения, потому что имени у средства не бывает.
– Нет.
Ответ оказался неожиданным, и он вздернул бровь.
– Ты просила об этом.
– Я сама не знала, о чем прошу. Сегодня мне действительно лучше ее не видеть.
Амалия.
Еще одна причина, за что Лавиния могла бы ненавидеть уже его.
Когда эта девчонка ворвалась в комнату, Льер о ней вообще не думал. Просто прихватил с собой, потому что мог.
Смертная, одной больше, одной меньше.
К тому же она могла бы скрасить последние дни Лавинии в Аурихэйме, но все обернулось совершенно иначе.
– Сегодня тебе лучше не оставаться одной.
– Насколько я понимаю, это мне не грозит. Вы все равно собираетесь скрасить мой вечер своим присутствием.
В этих словах звучала такая неприязнь, что ему стало не по себе. Несмотря на то что в зеркале отражался вовсе не он, ударило именно по нему.
Не только в зеркале.
И это очень кстати, потому что ему нужно оставаться тем, кто он есть.
– Верно, – произнес Льер. – Но сейчас мне нужно уйти, поэтому с тобой останется Амалия. Или Лизея. Выбирай.
Она вскинула брови, словно хотела съязвить, но ответила коротко:
– Амалия.
– Замечательно. – Он не удержался от того, чтобы коснуться ее плеч, но Лавиния тут же напряглась, и руки пришлось убрать.
Еще один короткий взгляд, который почти добрался до сердца. Это «почти» Льер отсек, развернувшись резче, чем планировал. И поспешно вышел, оставив ее одну.
4
– Они – чудовища. Чу… довища. В… все до еди… ного. – Амалия продолжает икать, но хотя бы больше не рыдает.
Вместо того чтобы принимать ванну, в ванну я усадила ее, сама же после наскоро смыла с себя пыль и вернулась в комнату. Амалия сидела в халате, бледная, с расширенными на пол-лица глазами, покрасневшими от слез. Мне пришлось ее обнять и немного воспользоваться своей магией, чтобы она хоть чуть-чуть успокоилась. С той минуты, как ее привели, девушку колотило безостановочно, что касается меня, я думала о странностях Золтера.
Должна была думать о другом, но думала о нем и о его поведении.
Парадокс.
– Они же не отпустят нас. – Глубоко вздохнув, Амалия крепче прижалась ко мне. – Не отпустят… Что с нами будет, леди Лавиния? Мы умрем…
Кажется, ее истерика зашла на второй виток, поэтому мое «нет» прозвучало гораздо резче, чем я хотела.
Амалия икнула и уставилась на меня.
– Нет, мы не умрем, – уже спокойнее повторила я. – Если бы нас хотели убить, мы бы уже были мертвы.
– Но…
– Амалия.
Мне пришлось снова чуть раскрыться, и тепло, окутавшее девушку, заставило ее глубоко вздохнуть. Она зевнула, потягиваясь.
– Я бы так хотела остаться с вами…
Вот. Это уже лучше.
– Тебе лучше поспать, – сказала я, помогая ей устроиться на постели.
– Но вы же не позволите им причинить мне вред? – В глазах снова вспыхнула искра страха. – Особенно ему.
– Нет. Не позволю.
Я укрыла Амалию одеялом и держала ее руку до тех пор, пока девушка не соскользнула в сон. После чего потерла виски: да, что ни говори, а утешительница из меня сейчас так себе.
Ее привели ко мне спустя несколько минут после ухода Золтера, и в первый миг я испытала облегчение: жива. Но когда Амалию затрясло крупной дрожью, я поняла, что облегчение было преждевременным. Не все измеряется жизнью и смертью, хотя для меня в последнее время стало именно так. Она содрогалась, даже когда я усадила ее в ванну с теплой водой. Даже когда позволила остаткам силы течь сквозь меня, за что сейчас и расплачивалась.
Голова снова кружилась, но я все-таки отошла к креслу и устроилась в нем. Глядя на пляшущее в камине пламя, усмехнулась. Раньше я бы до такого даже не додумалась – нагой завернуться в покрывало и разгуливать по комнате, но поскольку халат был один, выбирать особо не приходилось. Благо здесь было тепло.
Глаза закрывались сами собой, и я подперла подбородок рукой. Потом подобрала под себя ноги.
Что ни говори, а Золтер вел себя более чем странно. Сначала вытащил меня на охоту, потом нес на руках. Сказал, что с Амалией я не увижусь, но вот она уже спит в постели, подложив ладонь под щеку, светлые волосы разметались по подушкам.
Не сказать, что его поступки всегда отличались логикой, и, если уж быть до конца откровенной, его поступков я чаще всего вовсе не понимала, но… это «но» не давало мне покоя, хотя я даже себе толком не могла объяснить почему. В конце концов просто решила его дождаться и действовать по обстоятельствам.
Пламя в камине плясало свой вечный танец, и миг, когда соскользнула в сон, я упустила. Проснулась от того, что взмыла ввысь и холод скользнул по обнаженному плечу.
– Кажется, я прислал ее для того, чтобы она помогла тебе.
Стоило немалых усилий не начать вырываться, особенно когда меня прямо в покрывале устроили на том месте, где только что была Амалия.
– Ей помощь была нужнее, чем мне.
– Эта девчонка ни на что не годна.
– Вы сделали этот вывод до или после того, как заставили ее корчиться от боли?
Темные глаза сверкнули.
– Тебе доставляет удовольствие меня провоцировать?
– Рядом с вами мне ничего не доставляет удовольствия, раз уж вы спросили.
Его пальцы сжались с такой силой, что я услышала хруст.
– Ты собираешься спать, Лавиния? Или ждешь, пока я лягу рядом с тобой?
– Только об этом и мечтаю, – огрызнулась.
Он подался вперед, и я мысленно вздрогнула. Видимо, не только мысленно, или что-то отразилось в моих глазах, потому что по его губам змеей скользнула улыбка.
– Мечты имеют свойство сбываться.
Мысли о том, что Золтер ведет себя странно, – вот что действительно странно. Он просто сама последовательность… в своих безграничных желаниях!
– Доброй ночи, – процедила я и накрылась одеялом.
– В прошлый раз твое пожелание было более искренним.
– Тогда я была не в себе.
Отвернувшись так, чтобы уже наверняка его не видеть, закуталась в одеяло плотнее, но сон все равно не шел. Так бывает, когда его перебьют громким голосом или просто кошмаром. В моем случае кошмар сидел за моей спиной и уходить не собирался. Насторожилась, когда услышала шорох одежды и глухой звук, внутренне напряглась – когда кровать прогнулась под его весом.
Рывком отодвинулась как можно дальше, но рука элленари властно легла мне на талию, возвращая назад.
– Ты сама отказалась от халата, Лавиния.
Одеяло, в которое я закуталась, оставалось единственной преградой между нами.
Несущественной: по коже легко прошлись пальцы. От кромки волос, вдоль позвоночника, по обнаженному плечу. До боли сдавила руку с проклятым узором, словно могла выдрать его из себя. Сердце колотилось так, что я едва могла вдохнуть, от двойственности нахлынувших чувств – желания вырваться и бежать как можно дальше, пусть даже в таком виде, или… податься назад – в глазах потемнело.
В ту же минуту Золтер убрал ладонь с моего плеча.
Хотя талию не отпустил.
– Я не трону тебя.
Его дыхание скользнуло по шее, и меня затрясло. От близости этого мужчины, от того, как я на нее отзывалась.
– Отпустите, – выдохнула хрипло.
Но добилась только того, что меня крепче прижали к себе.
– Пока сама не попросишь.
От абсурдности подобного заявления я даже забыла о том, что он меня обнимает.
– Это будет последнее, о чем я вас попрошу.
– Посмотрим.
Короткое прикосновение губ к шее заставило меня вздрогнуть.
– Спи.
Короткое слово окутало мороком чар, и в следующий миг я провалилась в сон.
Эту часть парка я знала как свои пять пальцев: там, где заканчивались лабиринты живой изгороди, начинались высокие деревья, цветение которых по весне заставляло мое сердце восторженно замирать. Нежные лепестки, подхваченные порывами ветра, оседали на плечи, благоухание цветов отзывалось во мне ни с чем не сравнимой радостью. Находясь здесь, я чувствовала себя в своей стихии, даже несмотря на фонтан и беседки, напоминавшие о прикосновениях человека к природе.
Прислонившись к дереву, положив руку на огрубевшую, теплую от солнца кору, я чувствовала под ладонью движение жизни. Оно втекало сквозь мои пальцы, прокатывалось через меня и возвращалось к дереву. Быть единым целым с природой, чувствовать себя частью всего живого – наверное, это и есть любовь. Наслаждаясь легкими порывами ветерка, играющего моими волосами, закрыла глаза.
Я знала, что стоит мне обернуться – и сквозь раскидистые ветви, тянущиеся к земле и сплетающиеся друг с другом, я увижу Мортенхэйм. Мне нельзя было надолго отлучаться, но, если я немного постою здесь, ничего страшного не случится, правда?
– Случится, Лавиния. – Голос матушки заставил вздрогнуть.
Но… как?!
– Я же говорила, что вам нельзя использовать магию. Предупреждала, что не стоит погружаться в то, о чем вы не имеете ни малейшего понятия.
– О…
– Смерть и жизнь – две стороны одной медали.
Она шла ко мне такой, какой я ее запомнила. По крайней мере, старалась сохранить в памяти: невысокая, с прямой спиной, обманчиво хрупкая леди Илэйн Биго. Волосы уложены в аккуратную прическу, строгое платье по энгерийской моде облегает тонкие плечи и стан, как у девушки. Она сохранила свою красоту до последнего дня, даже будучи вдовой и перешагнув черту определенного возраста. Ни у кого язык не повернулся бы назвать ее старой.