Осознание этого заставило меня замереть в подобии ступора, наверное, я бы так и стояла невесть сколько времени, если бы не открылась дверь.
Если бы шагнувший в нее в облике Золтера Льер не подхватил мою руку, целуя дрожащие пальцы.
Если бы на его запястье я не увидела такой же брачный браслет, как у меня.
Если бы он не произнес (голосом Золтера, но так, как умеет только он):
– Доброе утро, моя королева.
– Что это? – Я показала ему браслет. – Что это, откуда оно взялось?!
Мне хотелось кричать, и только Всевидящий знает, как я сейчас была к этому близка.
По комнате прокатилась волна полога безмолвия, а после короткая вспышка магии запечатала двери. Я видела такое однажды, что-то похожее создавал Винсент, когда запирался для приватных разговоров у себя в кабинете. Любой, кто захочет войти, почувствует упругую магию под ладонью и даже не сможет взяться за ручку.
– Сегодня ночью Арка благословила наш союз. То, что ты можешь видеть за окном, – подчиняясь взмаху его руки, занавеси разошлись в стороны, – последствия этого.
Я открыла рот и закрыла его: приличных слов у меня не осталось.
– Вчера ночью Ирэя посадила тебя рядом с ахантарией. Ахантарии растут в Долине Смерти, раскрываясь ближе к полуночи, эти цветы распространяют аромат, пробуждающий дикое, неконтролируемое желание. Так они заманивают своих жертв, преимущественно животных, слепо ищущих себе пару, в заросли, чтобы их сожрать. Элленари используют этот цветок в качестве составляющей зелья или просто как возбуждающее, но на смертных он воздействует слишком сильно. Аромат ахантарии вызывает кратковременную потерю памяти, но какие-то события могут навсегда остаться за чертой забвения.
Я мысленно вернулась к своему пробуждению: к тому, как собиралась с Луизой в Лигенбург, даже не вспомнив поначалу все события Аурихэйма, и мне стало не по себе. Что еще я могла забыть?!
– Ты не помнишь обряд? – спросил Льер. – Мне жаль.
А мне-то как жаль!
Луиза сбежала с собственной свадьбы с Винсентом, чтобы воздвигнуть между ними стену непонимания на целых восемь лет. Тереза поцеловалась в саду с Анри и стала его женой. А я вышла замуж и даже не помню, как это произошло.
Да, что ни говори, я однозначно выделилась.
– Ирэя рассчитывала на то, что я сумею тебя найти из-за узора Золтера. – Он коснулся брачного браслета, и я отдернула руку. – Убийство Нияра должно было всколыхнуть недовольство. Убийство Ангсимильера Орстрена, затем второе – аристократа, ее поданного, ради простой, ничего не значащей пленницы. Убийство элленари, посягнувшего на королеву, – это совершенно другое дело.
У меня было много вопросов, но все они потерялись после этого заявления.
– Это основательно пошатнуло бы репутацию Золтера, позволило Ирэе и остальным в перспективе поднять мятеж.
– Умно, – заметила я, с трудом удержавшись от нескольких колоритных восклицаний, которые почерпнула от конюхов. – Но что насчет клятвы на крови?
– Клятва на крови не позволит элленари причинить вред повелителю. Помнишь, на балу я спросил Золтера, могу ли защищать тебя даже ценой клятвы жизни? После его согласия я был единственным, кто мог его убить, но мятеж не всегда подразумевает убийство. Когда сотни, тысячи, десятки тысяч элленари отказываются признавать власть, это уже совсем другое.
– Неужели?
– Да. Отток силы, огромной темной силы, ослабляет Двор. Каждый из присутствующих элленари привносит частицу магии в окружающий мир. Отказ находиться при Дворе не нарушает клятву, но элленари приходится отказаться от власти. Передать ее более достойному. Более сильному. Тому, кого примет аристократия. Долгие годы власть Золтера была единоличной, но в последние десятилетия она пошатнулась. Причиной тому стало наступление Пустоты, и не только. Когда его отец передал ему корону Двора, подобное уже было.
– Почему?
– Потому что его считали недостойным. Недостаточно сильным, но его отец потерял свою мьерхаартан, стремительно слабел и вынужден был передать корону наследнику. Его отказывались принимать, но одна ситуация все изменила.
Кажется, я даже догадываюсь какая.
– Спасение мира после эксперимента Альхиины?
Льер нахмурился:
– Откуда тебе известно об Альхиине?
– Лизея рассказала, – пожала плечами я. – Зачем тебе обличье Золтера?
– Так надо.
– Так надо – не совсем то, что говорят потенциальной союзнице. – Я сложила руки на груди. – Или… – С губ сорвался смешок. – Жене.
Взгляд Льера стал жестким.
– Это не шутки, Лавиния.
Какие уж тут шутки.
– Немного восстановим события, – произнесла я. – То есть ты воспользовался тем, что я была в полубессознательном состоянии, и тихонечко отвел меня к Арке? Где я согласилась стать твоей?
– Моей ты согласилась стать в этой самой спальне, – произнес Льер, и мне захотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым.
– Да, и мне, видимо, остается только поблагодарить тебя за чудесное избавление прошлой ночью. – Я сама не ожидала, что выйдет настолько язвительно.
– Аромат ахантарии действует до двух суток. – Льер пристально посмотрел на меня. – Ты хотела сгорать от желания все это время?
Нет, я хотела чем-нибудь его огреть. И сейчас хочу, в отличие от последствий воздействия аромата ахантарии это желание не проходит.
– Ну что вы. – Я покачала головой. – Я же говорю, примите мою искреннюю благодарность. Ваше аэльвэрство.
Последнее я выделила особо. Отвернулась, но он схватил меня за руку, невольно заставив повернуться к нему лицом:
– Отныне – ты моя жена, Лавиния. Перед лицом всех моих подданных.
Я вырвалась и отступила назад.
– Отныне я – жена Золтера. – Я сложила руки на груди, возвращая ему жесткий взгляд. – Ты привык действовать, руководствуясь понятными только тебе одному мотивами, но, если хочешь продолжать, придется считаться со мной.
Его ноздри шевельнулись, выдавая ярость, но я не отвела взгляд.
– Тебе нужно обличье Золтера – я не против. Ты молчишь о том, что затеял что-то за спинами бывших союзников, – на здоровье. Ты делаешь меня своей женой, чтобы прикрыть спину на время реализации своих планов, – пожалуйста. Но начиная с этого дня ты будешь рассказывать мне все. Ты перестанешь недоговаривать, перестанешь уходить от ответов. Я поддержу тебя, если сочту, что наши интересы совпадают. В противном случае…
Я не договорила.
Моя жизнь уже давно мне не принадлежит, и я не стану прятаться от того, что рано или поздно может меня настигнуть, но и помыкать собой больше не позволю. Никому.
– Для начала у меня есть несколько условий. Амалия и Лизея станут моими фрейлинами…
Он сдвинул брови, но я вскинула руку, пресекая любые возражения.
– …Ты больше ни разу ко мне не притронешься. Я смогу передвигаться по замку и за его пределами где захочу, когда захочу и куда захочу. И последнее. – Я внимательно посмотрела ему в глаза. – Ты оставишь Ирэю мне. С ней я разберусь сама.
На скулах Льера заиграли желваки, но я не проронила больше ни слова. Просто стояла и ждала, пока он ответит.
– Хорошо, – наконец произнес мой новоявленный супруг. – За исключением одного пункта. Я не притронусь к тебе, пока ты сама этого не пожелаешь.
Я вскинула брови:
– Под ахантарией?
Льер плотно сжал зубы.
– Сама. По своей воле, находясь в трезвом уме.
– Чудесно. В таком случае давай скрепим нашу договоренность магией.
Судя по тому, как сверкнули глаза, ему это совершенно не понравилось, но меня это не смутило. Улыбнувшись, я коснулась кинжала на его поясе. Обвела пальцами рукоятку перед тем, как вытащить из ножен, и вдавила острие в подушечку пальца.
– Не думал же ты, что я поверю элленари на слово, дорогой муж? – поинтересовалась я, глядя ему в глаза, и добавила: – Клянись.
Часть третьяКоролева
1
Майкла и его семью ее величество королева Брианна не жаловала, поэтому при дворе мы бывали редко. Гораздо реже, чем могли бы, согласись я принять предложение руки и сердца от партии, которую мне подыскал бы Винсент, но у меня не было ни малейшего шанса. В смысле принять предложение руки и сердца от кого бы то ни было, кроме Майкла. Сейчас, оглядываясь назад, я понимала, что это в самом деле напоминало одержимость. Я не хотела слушать никого: ни Терезу, ни Луизу, ни Винсента, ни даже матушку. Матушку, к словам которой я всегда прислушивалась, даже если они были чересчур строгими.
Как бы там ни было, именно матушке я сейчас была обязана тем, что у меня почти не дрожат руки, что я предельно собрана и готовлюсь к выходу перед элленари (теми самыми, что вчера называли меня смертной и насмешливо ощупывали взглядами, заинтересованными, разве что когда они оказывались в районе моего лифа) в качестве королевы.
Образно говоря, королевой я не была, я была самозванкой. Так же как Льер не был Золтером, но его игра, к чему бы она ни вела, зашла слишком далеко. Я смутно представляла себе, на что способны взбешенные элленари, которых просто-напросто водили за нос все это время, и уж точно не представляла, на что способна Ирэя, чтобы мне отомстить.
После ухода Льера я долго думала о причинах, которые подвигли его прикрыться чужой личиной, и поняла, что, если заговор не состоялся, значит, в последний момент что-то пошло не так. Что именно, он мне вряд ли расскажет, но мне вовсе не обязательно в этом разбираться. Сейчас главное – играть свою роль, и от того, как я ее сыграю, зависит очень и очень многое.
– Ваше аэльвэйрство, вы прекрасны.
Может, я и была прекрасна в платье цвета пепла, украшенном легким кружевом, но привыкнуть к этому «ваше аэльвэйрство» не могла никак.
– Лизея, ты могла бы называть меня просто Лавиния. По крайней мере, когда мы наедине.
Элленари широко улыбнулась, а вот Амалия, напротив, недовольно сложила руки на груди.
Когда Лизея узнала, что я хочу видеть ее в качестве фрейлины, а не прислужницы, она посмотрела на меня как-то странно. В расширившихся глазах застыло то самое выражение, после которого могли бы заблестеть слезы. Она шагнула ко мне и порывисто обняла, правда, потом сразу же извинилась. По тому, как она прижала ладони к юбке, я поняла, что девушка очень взволнованна… если так можно выразиться про элленари.