– Я догадывался, – глухо сказал Льер. – И мать тоже. Правда, не знали, с чем это связано на самом деле, хотя и предполагали, что власть отца при Дворе стала слишком велика. Его уважали и ценили как опытного главнокомандующего и сильного элленари, обладающего могуществом смерти. Мы думали, что все дело в этом, что Золтер избавился от него именно по этой причине. Именно поэтому я согласился на участие в заговоре.
– Но как твоему отцу удалось узнать, что именно Золтер стал причиной угасания Аурихэйма?
Льер покачал головой.
– А мама? Она знала о заговоре? Ты должен ей сказать, что ты жив!
Его лицо окаменело.
– Нет, она не знала. – Он поднялся и помог подняться мне. – И нет, я ей ничего не скажу. Пусть считает, что я ушел за Грань. Так будет лучше.
– Для кого?! – воскликнула я, глядя ему в глаза. – Льер, ты видел ее отчаяние! Как можно заставлять ее пройти через такое, как можно…
– Лавиния, – мягко, но решительно перебил меня он, – чем меньше тех, кто знает мою тайну, тем лучше.
– Чем меньше?! Она твоя мать! Что ты собираешься делать дальше, Льер? Как долго ты сможешь носить личину Золтера?
– Это было спонтанное решение, но сейчас я думаю, что всю жизнь.
Я покачала головой.
– Всю жизнь?! Льер, всю жизнь рядом со мной ты будешь с его лицом?
– Какие предложения есть у тебя?
Предложений у меня не было. Я не представляла, как выпутаться из этой паутины лжи, в которой мы оказались. По крайней мере пока не представляла. Но если предложений нет пока, это вовсе не значит, что они не появятся потом.
– Ты сказала «всю жизнь», Лавиния. – Он коснулся моих губ, глядя в глаза. – Всю жизнь – значит ли это, что ты хочешь остаться со мной?
– Это значит, что я хочу помочь Аурихэйму, – сердито сказала я, убирая его руку, потому что от прикосновений Льера из головы улетучивались все важные мысли. – И что я останусь до тех пор, пока не станет ясно, что с Пустотой и как я могу помочь. Но у меня есть условия.
– Даже не сомневался. – Он привлек меня к себе, невзирая на мои попытки упереться ладонями ему в грудь и освободиться. – У тебя всегда есть условия, Лавиния.
– Я хочу дать своей семье понять, что со мной все в порядке. – Не дожидаясь возражений, я вскинула руку. – С помощью Амалии. Отправим ее домой, она расскажет Винсенту все, пока пусть будет так. Лучше так, чем…
Я не закончила, прекрасно понимая, что стоит мне появиться в Мортенхэйме, как Винсент запрет меня в комнате и сам будет ночевать в кресле. Меня будет караулить не только он, но и толпа людей Фрая с боевыми амулетами, и наверняка еще Тереза, которая в упрямстве ничуть не уступает брату. Словом, все это совершенно лишнее.
А вот Амалии самое место в нашем мире, подальше от элленари.
– Что-то еще? – Льер по-прежнему улыбался, и, когда он так улыбался, мне совершенно не хотелось думать о чем-то серьезном. Хотя в ближайшее время мне придется очень много думать и очень много слушать, а ему придется многое мне рассказать.
– Да, – сказала я. – Мне нужно понять, что на самом деле представляет собой Аурихэйм. Проще говоря, я хочу посмотреть мир, Льер. Хочу понять, смогу ли остаться здесь навсегда.
Впервые за все время взгляд Льера показался мне удивительно светлым. Настолько светлым, что я невольно залюбовалась этой переменой, особенно на контрасте с жесткой резкостью его черт, которые тоже смягчились, когда он произнес:
– Ты его полюбишь, Лавиния.
7
Я проснулась со странным чувством легкости и тревоги. Как эта парочка могла уживаться во мне? Должно быть, так же, как рядом оказались мы с Льером, совершенно не похожие друг на друга и друг другу не подходящие. Впрочем, когда речь заходит о чувствах, все «подходящие» и «неподходящие» стираются, эти определения гораздо больше относятся к тем, кто действует по расчету, но… Мои действия вообще не поддавались никакому описанию. Вчера я занималась любовью в лесу, и даже сейчас при мысли об этом мне хотелось зажмуриться, а щеки начинали пламенеть так же густо, как узор на руке.
Арку мы не дозвались.
То ли Эртея была оскорблена тем, что мы устроили (я склонялась к этому варианту), то ли волшебному дереву все равно, кто его зовет, когда ему не хочется отзываться (вариант Льера). Как бы то ни было, в замок мы вернулись без каких-либо пояснений по поводу узора, который продолжал гореть все так же ярко, как и вчера, судя по тому, что я чувствовала. Именно чувствовала, потому что под иллюзией его не было видно.
Все эти мысли пронеслись в моей голове столь стремительно, что я даже не успела ни за одну ухватиться, а вот тяжесть ладони Льера на моей талии была вполне осязаемой. Меня бросило в жар, когда я поняла, насколько тесно он прижимается ко мне и что именно я чувствую.
– Не хочешь ко мне повернуться, Лавиния? – Хриплый от сна голос ударил в сознание еще сильнее.
Да, я, наверное, действительно сошла с ума, потому что не испытывала даже крохотной капельки стыда от того, что мы спим обнаженные. И действительно думала о том, чтобы остаться с ним в Аурихэйме.
С ним.
В Аурихэйме!
Навсегда.
– Доброе утро, – несколько растерянно сказала я, оглушенная осознанием очередной свалившейся на меня истины.
– Оно, несомненно, доброе. – Льер поцеловал меня в шею, и я вздрогнула. – А станет еще добрее, если я увижу твои глаза.
Я повернулась в его руках, наткнувшись на раскаленную прядь, упавшую на плечо. Глаза я тоже увидела, но не Льера, а Золтера, и это подействовало как ушат ледяной воды.
Вчера я, наспех позавтракав и заодно пообедав, принялась готовиться к очередному балу. Донесения о Пустоте радовали, а вот с Амалией поговорить не получилось, потому что рядом постоянно крутилась Ирэя, и отсылать ее было бы подозрительно.
Засыпали мы с Льером в объятиях друг друга, и, когда засыпали, он снова был собой, а сейчас…
– Прости, – сказала я, пытаясь вывернуться из его рук, но он меня не отпустил, плотнее привлек к себе.
– Лавиния, это же я. И ты прекрасно об этом знаешь.
– Знаю, но для меня это слишком. – Я снова подалась назад, и на этот раз он не стал меня удерживать.
Его лицо знакомо потемнело, и я, хотя прекрасно знала, с чем это связано, не могла заставить себя прильнуть телом к телу и коснуться этих губ. Осознанно – не могла.
– Ты знаешь, что так нужно.
– Да. Но в постели для меня это чересчур.
Я потянулась за халатом, а Льер, резко откинув одеяло, поднялся.
– Я думал, вчера мы с тобой это преодолели.
– Что – это? – уточнила я. – Мы поговорили откровенно и договорились не лгать друг другу ни в чем. Договорились действовать заодно. Я согласилась остаться твоей женой.
– Мне казалось, ты хочешь остаться моей женой. – Он выделил интонацией слово «хочешь».
– Твоей – да.
Он сдвинул брови:
– Чего ты от меня требуешь, Лавиния?
– Ничего. – Я покачала головой. – Мне просто нужно время, чтобы привыкнуть.
Виски сдавило болью, и Льер нахмурился.
– Как твой узор?
Он наклонился ко мне, скользнул над предплечьем ладонью, снимая иллюзию, нахмурился еще сильнее.
– Я решительно не понимаю, в чем дело.
– Может быть, когда ты в очередной раз меня разозлишь и я провалюсь к Арке, она расскажет мне, что не так с этим узором.
– Возможно, рассказать об этом сможет не только Арка.
– А кто?
– Моя мать.
Я моргнула, не в силах поверить услышанному. Вчера он категорически отказывался с ней говорить, что изменилось сегодня?
– Я долго думал о твоих словах, – нехотя признался он, опускаясь рядом со мной на постель.
Я все-таки отвела глаза, и Льер накинул простыню себе на бедра.
– И понял, что она знает все о мьерхаартан. Они с отцом были больше чем просто супругами.
– Ты только поэтому хочешь ее повидать? – Я широко распахнула глаза.
– Разумеется, нет. Я хочу, чтобы ты перестала вздрагивать всякий раз, когда речь заходит о моей матери, хочу, чтобы ты была счастлива.
Я улыбнулась.
– И чтобы она знала, что я жив, – добавил Льер. – Хочу тебя с ней познакомить.
Мне вдруг стало не по себе. Не потому, что я представила знакомство с его матерью в красках… нет, именно потому, что я представила знакомство с его матерью в красках!
– Сегодня после прогулки по Аурихэйму мы с тобой отправимся к ней.
Вчера мы договорились, что до завтрака Льер быстро разберется с текущими делами Двора, а сразу после этого покажет мне мир, правда, я смутно представляла себе, как это будет выглядеть. Но о знакомстве с матерью мы точно не договаривались!
Точно-точно!
Совершенно точно!
– Может быть, ты все ей расскажешь без меня? – осторожно спросила я.
Льер приподнял брови:
– Ты что, трусишь?
– Что?! Нет! – возмутилась я. – Просто я считаю, что вам нужно серьезно поговорить с глазу на глаз!
– А я считаю, что твое присутствие будет к месту. Особенно учитывая то, что я действительно на тебе женюсь. Да и узор лучше рассматривать вживую, согласись?
Он на мне – что?!
– Погоди, что ты сказал?
– Ты все слышала. – Этот… элленари поднялся раньше, чем я успела схватить его запястье.
Он направился к ванной с таким независимым видом, что я даже дар речи утратила на несколько мгновений.
– Эй! Я, между прочим, ничего не решила.
– Я это знаю. – Он обернулся. – И не собираюсь тебя торопить. Но для себя я уже все решил.
Прежде чем я успела сообщить, что он для себя может решать что угодно, двери ванной уже закрылись. Ладно хоть с собой не позвал, спинку ему потереть! Или что-то еще…
Я прижала руки к щекам и замотала головой, пытаясь избавиться от навязчивой картины приподнявшейся на его бедрах простыни. Похоже, вчера леди Лавиния перегрелась или надышалась свежим аурихэймским воздухом, из-за чего у нее окончательно и бесповоротно атрофировались остатки приличия.
Я встала, завернулась в халат и обнаружила,