Уничтожил.
Это слово надавило мне на плечи, заставляя все-таки опуститься в кресло.
Уничтожил.
Значит, у меня нет никаких идей, как навсегда отправить Золтера туда, куда он так стремится, – в Пустоту и забвение. Или… все-таки есть?
– Когда ваш отец выжигал из вас магию, он использовал Пустоту, потому что только она могла забрать то, основой чего является.
Мужчина нахмурился:
– То есть Пустота – это тоже магия?
– Это – объединенная магия, вся, что существует в нашем мире, и антимагия в том числе. Она настолько сильна, что не оставляет после себя ничего, – поспешно произнесла я. – В ней мощь стихий, жизни и смерти, мощь силы хэандаме. Всевидящий! Да даже ее проявление – выжженная черная пустошь – так похоже на то, что после себя оставляет смерть.
– Вы хотите сказать, что…
– Чтобы уничтожить Золтера, нужны все четыре силы! – воскликнула я. – Точнее, стихия, жизнь, смерть – магия, и четвертая – антимагия. Это для нее то же самое, как для агольдэра – мощь магии смерти. То, от чего она берет свое начало…
– Интересная гипотеза, – задумчиво произнес Эльгер. – К сожалению, всего лишь гипотеза, которую у нас нет возможности проверить.
– У меня есть! – Я снова вскочила. – Если вы поможете мне вернуться в Аурихэйм.
– Нет.
– Нет?!
– Нет, – покачал головой он. – Это исключено. Хотите, чтобы я отправил вас на верную смерть?
– Ну так верная смерть все равно меня ждет, – хмыкнула я, обхватив себя руками. – Сегодня, завтра или когда Золтеру вздумается. Рано или поздно. Или вы думаете, что способны меня защитить? Подумайте о том, что будет с Шарлоттой и вашим сыном.
Вот теперь взгляд Эльгера стал хищным.
– Не смейте, – произнес он на первый взгляд спокойно и в то же время неестественно жутко, – приплетать сюда Шарлотту и Рауля.
– А я и не приплетаю. Я говорю о том, что ждет все наши миры, если Золтер доберется до истинной мощи Пустоты. Если он соединит в себе стихии, смерть, жизнь и антимагию. Ему даже собственный мир кажется ничего не значащей жертвой, не говоря уже о мире смертных. То есть о нашем, – тут же поправилась я и шагнула к Эльгеру, несмотря на то что его лицо оставалось жутким. – Вы сами любите, – прошептала. – Я видела, как вы на нее смотрели. Неужели вы не понимаете, что я должна быть там? Рядом с ним…
– Золтеру не нужен наш мир, – сказал Эльгер. – Ему нужны вы.
– Вот именно. Отдайте меня ему. – Я смотрела ему в глаза.
– Вы сумасшедшая.
– Вас тоже так называли, – хмыкнула я. – Но я, по крайней мере, попытаюсь исправить то, что он натворил. Попытаюсь его остановить. Без меня они не справятся. Им нужна жизнь.
Эльгер на миг прикрыл глаза и коснулся виска.
– То есть я правильно понимаю, что вы сейчас предлагаете мне разрушить хрупкий мир между мной и Терезой, который установился не так давно? И позволить вашему брату увериться в том, что меня проще было прибить во младенчестве?
Я улыбнулась.
– Тереза поймет. Она сама пошла к вашему отцу за Анри без малейших, казалось бы, шансов. А Винсент… ему рано или поздно придется признать, что он был не прав.
Эльгер невыносимо долго смотрел на меня, и я сцепила руки за спиной. Мне казалось, что пауза тянулась целый час, а может быть, даже больше, потом он наконец произнес:
– Хорошо. Я вам помогу.
Поблагодарить я не успела.
– Но вы должны мне кое-что пообещать.
– Все что угодно.
– Все что угодно. Не слишком ли опрометчиво? – Эльгер приподнял бровь. – Для той, кто столько времени провел рядом с элленари? Мне нужно, чтобы вы поклялись, что, если ваша гипотеза не подтвердится, вы вернетесь.
– Она подтвердится.
– Лавиния.
– Ладно, – отмахнулась я. – Ладно. Обещаю.
– Клятва на крови.
– Что?!
– Клятва на крови, или я не стану вам помогать.
Я хотела было сказать, что он окончательно зарвался, но передо мной все-таки был герцог де ла Мер. Так что еще непонятно, кто тут окончательно зарвался.
– Хорошо, – сказала я.
Все эти проволочки, включая клятву, показались мне просто бесконечными, поэтому, когда они закончились, я вздохнула с облегчением. Эльгер шагнул ко мне, и прямо над столом в центре его кабинета закрутились изумрудные, открывающие портал искры. У меня по спине пробежал легкий холодок.
– Это всего лишь магия искажений, за которую вам сейчас нужно уцепиться. Для примера, – сказал он. – В Аурихэйм я вас, разумеется, не проведу, это можете сделать только вы сама. Смотрите плетение.
Я наблюдала за движениями его пальцев, за тем, как крохотный разрыв в пространстве смыкается до едва различимой точки. Сейчас, когда плетение подчинялось его магии, я могла попробовать воспроизвести нечто подобное, но постранство, подхваченное моей магией, лишь слегка дрогнуло.
Еще раз.
Снова и снова.
– Не торопитесь, – произнес Эльгер. – Наблюдайте за потоками и отчетливо представляйте место, куда хотите попасть.
– К хэандаме, – сказала я. – В Золотой Двор.
Почему-то мне казалось, что переговоры с ними займут гораздо больше времени, чем с теми же стихийниками. Когда мы с Льером общались с кузнецами, они показались мне гораздо более приятными, чем «золотые» брат и сестра на балу Золтера.
Я представила себе пески, окружающие их Двор, представила Льера, с которым мы стояли рядом на одном из барханов. Сердце ужалила боль, и в это мгновение пространство, подчиняясь мне, разошлось. Волна магии ударила в меня знакомым пьянящим чувством, подхватывая, увлекая за собой.
– Невероятно, – произнес Эльгер. Глаза его сверкали, ворвавшийся из пустыни жаркий воздух растрепал наши волосы. – Вы это действительно сделали. Лавиния…
Он попытался удержать меня за руку, но я уже шагнула в Аурихэйм.
Портал за моей спиной сомкнулся, и я погрузилась в знакомый зной. Этот зной – сухой, изнуряющий, пропитанный мощью антимагии, вонзился в кожу. Здесь воплощение сил хэандаме обжигало гораздо сильнее солнца: с каждым шагом я, как маг, становилась все слабее. Льер рассказывал, что ни один портал невозможно открыть в чертоги Золотого Двора и что любые попытки открыть его в непосредственной близости очень плохо заканчивались.
Разумеется, чтобы выжечь из меня силу, элленари пришлось бы обрушить на меня золотую мглу, но даже сейчас, когда антимагия была повсюду, меня бросало то в жар, то в холод. Губы мгновенно пересохли, словно я шла по пустыне не несколько минут, а несколько дней, магия билась во мне, инстинкты кричали о том, чтобы я повернула назад, но я продолжала идти.
Уже стали видны врата и ведущая к ним дорожка, золотой змеей вьющаяся между песков.
Миг, когда я ступила на нее, сделал меня беспомощнее котенка: магию я больше не чувствовала. Она оставила меня окончательно, поэтому от стражей у ворот я едва не шарахнулась. Двое мужчин светились золотом, как статуэтки под солнечным светом, вот только я прекрасно понимала, что если солнечный свет дарит жизнь, то этот ее отнимает. По крайней мере, у магов – в нашем мире хэандаме способны были выжечь любую магию дотла, и это не всегда позволяло человеку пережить случившееся. На что способны источники такой силы, элленари, даже думать не хотелось.
Стражи смотрят на меня, и имя их правителя – Аргайн – вспыхивает в памяти так же ярко, как если бы я слышала его вчера.
– Мне нужно поговорить с вашим повелителем, – произношу я, глядя в глаза одному из стражей. – Я – правительница Двора Жизни, и Аргайн заинтересован в этой встрече не меньше меня.
По крайней мере, мне очень хочется в это верить, равно как и в то, что стражи считают так же. Потому что через хэандаме я не пройду. Не на их землях.
Как ни странно, ворота передо мной распахивают без единого слова, и я шагаю на раскаленный солнцем камень. На площадь, раскинувшуюся перед дворцом.
Льер говорил, что Золотой Двор – целый город, но издалека, с барханов, мы видели только роскошь дворца. Сейчас же моему взгляду представляются и сады, и узкие улочки, укрытые тенью, и фонтаны, свежесть от которых дотягивается, кажется, даже до моей магии. Это воодушевляет, придает уверенности… вот только как быстрее пройти к дворцу?
– Ваше аэльвэйрство. – Ко мне приближается девушка.
Я удивленно смотрю на нее: порталов здесь нет, поэтому стража как минимум должна была отправить гонца, чтобы сообщить о моем прибытии. В отличие от Двора Смерти здесь нет ни крылатых, ни других рас, одни лишь золотоволосые элленари, судя по всему отличающиеся лишь происхождением и уровнем силы.
Тогда – как?
Наверняка у золотых есть свои способы быстро передать информацию, тем не менее на миг мне становится неуютно.
– Я вас провожу.
– Буду очень благодарна.
Мы проходим лабиринтами улочек так быстро, что оказываемся у широких ворот дворца буквально за пять минут. Я бы плутала здесь, наверное, несколько часов.
Широкая лестница – белокаменная, залитая солнцем.
У дверей тоже стоят стражи, окутывающая их золотая дымка обманчивой легкой вуалью закрывает вход. Заметив меня и мою спутницу, они не двигаются, но золотая мгла расступается, позволяя нам пройти. Внутри прохладно и очень светло: повсюду белый камень, в холле журчит фонтан. Возле лестницы, по обе стороны от нее, застыли статуи – высоченные, выполненные, должно быть, из чистого золота. Мужчина и женщина, чьи руки соединены, удивительно похожие на Аргайна и его сестру.
Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не задать вопрос: они ли?
И если да, то сколько им лет?
Впрочем, это сейчас не важно, важно то, что мы поднимаемся по лестнице, проходим насквозь галерею, в которой к белому добавляется медь, и сворачиваем в коридор, к высоким дверям.
Здесь тоже стража, и золотая дымка тоже отступает при виде нас.
– Ваше аэльвэйрство. – Девушка делает шаг назад, позволяя мне пройти, но сама остается на месте.
Зал для аудиенций просторный и тоже светлый, первое, что бросается в глаза, – столь характерные для элленари развлечения прямо на подушках. Девушка и двое парней ласкают друг друга, совершенно никого не стесняясь, в том числе Аргайна и его сестры, сидящих на троне. На меня они даже не смотрят, зато на меня смотрят все остальные.