Не при Ирэе и золотых.
Мне достаточно было знать, что друзья в безопасности.
За спиной раздалось хлопанье крыльев, не то рычание, не то ржание. Два вайрлдхарна (теперь я знала, что крылатых коней зовут именно так), несущие всадников, опустились на поляну за нашими спинами. В отличие от вайрлдхарнов Двора Смерти эти были белоснежными. Поскольку порталами золотые пользоваться не могли, путешествовали они исключительно на них.
– Пора? – поинтересовался Аргайн.
Они с сестрой спешились одновременно, и у меня возникло ощущение, что они вообще не разлучаются. Спальня у них точно была одна, и, судя по тому, что меня разместили в соседней, Аргайн хотел, чтобы я об этом знала. Или его сестра этого хотела, что не имело ни малейшего значения, поскольку мне не было дела до мотивов золотых.
Эта была первая ночь, которую я провела вне давящей тяжести их дворца, чтобы набраться сил. По той же причине Ирэе пришлось ночевать вместе со мной в домике кузнеца. Такого выражения лица, исполненного крайней брезгливости, я не видела уже давно. Что касается меня, я оставила комнату в ее распоряжении и ушла спать на траве. Мне казалось, сама земля поддерживает меня в том, что я хочу сделать.
Не просто земля – весь Аурихэйм, поэтому к вливающейся в меня силе отнеслась очень бережно.
Мне она еще пригодится.
– Пора, – ответила я и поднялась.
Клятва крови, данная Эльгеру, больше не имела силы: мое предположение подтвердилось. Собрав крупицы магии – собственной, стихийной, Ирэи и золотой мглы, мне удалось получить вспышку Пустоты. Сейчас я с трудом представляла себе, какова будет ее мощь после полного воссоединения сил, но в том, что она дотянется до Золтера, где бы он ни был, я не сомневалась.
Если вспомнить его суть и эксперимент Альхиины, можно не сомневаться, что он наверняка поверит в то, что я тоже возжелала могущества, и явится, чтобы первым заполучить то, к чему так долго шел.
А дальше… дальше мне оставалось только повторить, что я делала все эти дни.
Собрать все силы и обрушить на Льера.
С ним все должно было быть в порядке (в построении схемы ритуала мне помогла память рода и эксперимент Альхиины). Альхиина любила Золтера, поэтому согласилась ему помочь. Они собрали мощь золотой мглы и стихий в сильнейшие артефакты, и, когда соединенные силы хлынули в Золтера, она делилась с ним магией жизни, позволившей вобрать в себя такую разрушительную силу. Вот только тогда даже не догадывалась, что могущество, которое он обретет, станет ее погибелью. Равно как они оба не знали, что для полноценного ритуала нужны живые источники сил. Артефакты, даже самые мощные, не годятся.
Это я тоже проверила лично: вытянутая из ограниченных искр магии и антимагии Пустота была слабой и быстро отступала.
Сейчас я собиралась повторить ритуал с точностью до наоборот. Пропустить соединенные силы через Золтера и отрезать его от источника, разомкнув контуры.
Если верить тому, что я узнала от Эльгера, все должно было сработать.
Все должно получиться.
А с остальным мы с Льером справимся.
Потом.
– Так и будешь стоять с одухотворенным видом? – хмыкнула Ирэя. – Или тебя подтолкнуть?
Стихийник, который появился рядом с нами совершенно беззвучно, даже не изменился в лице. Исходящие от него сила и мощь чувствовались в каждом движении, смотрел он исключительно на меня, словно остальные были ему неинтересны. Высоченный, с широкими плечами и густой бородой, он лично раскрыл портал и первым шагнул в него.
Мысленно поблагодарив кузнеца, я пропустила вперед золотых и Ирэю, а после шагнула в разрыв пространства сама.
Место, где мы с Льером в последний раз были вдвоем, осталось прежним. Впрочем, нет, сейчас Пустота здесь стала еще сильнее, и ее суть отозвалась во мне обжигающей болью. Страшно было представлять, что здесь разом прекратил существование целый Двор, и, хотя я готовилась к этому чувству, хотя помнила его по предыдущему разу, сердце словно сдавила невидимая рука.
То, что сейчас представляла собой Пустота – черная выжженная земля и холодный воздух, наполненный тишиной и безветрием, – не шло ни в какое сравнение с тем, во что мог превратиться Аурихэйм, если она полностью воцарится здесь. Ничто в том самом смысле, когда нет ни дыхания, ни биения сердца, ни жизни, ни даже смерти.
Такова цена могущества Золтера.
– Мрачненько, – сообщил Аргайн, оглядывая развалины.
– Начнем. – Я оставила его замечание без внимания. – Мне нужно будет шагнуть в Пустоту. Вам к ней приближаться не стоит.
– Я бы на твоем месте ей не доверяла, – хмыкнула Ирэя. – Что помешает нашей милой Лавинии вобрать всю нашу силу и обскакать моего кузена?
– Ты только сейчас об этом подумала? – хохотнул Аргайн. – Я все пытаюсь представить, во что она превратится, если попытается это сделать. Обожаю необычных женщин.
Я прикрыла глаза и глубоко вздохнула: да, вряд ли мне когда-нибудь станет понятен образ мысли элленари. Наверное, даже если я проведу здесь тысячу лет, ничего не изменится.
Повернувшись спиной к золотым и Ирэе (хотя все инстинкты внутри вопили, чтобы я не делала этого), я шагнула к развалинам. Граница нетронутой земли и Пустоты была видна четко: темнеющая рыхлая земля переходила в Ничто, которое, словно забавляясь, обтекало изломы камней. Будто хотело сохранить их до поры до времени в качестве памятника своему величию.
Элленари разошлись: между силой должно было сохраняться определенное расстояние, чтобы построенное плетение не порвалось от переполняющей его мощи. Когда я обернулась, они уже все стояли на местах – Аргайн со скучающим видом, Ирэя – по-прежнему с ненавистью во взгляде, только стихийник смотрел на меня сосредоточенно. Пожалуй, он единственный здесь был моим настоящим союзником, на которого можно рассчитывать.
От волнения меня затошнило, я шагнула к Пустоте, к той самой границе, и принялась плести заклинание, которое позволит силе устремиться ко мне. Можно было сделать это по ту сторону, но я не хотела находиться там ни одной лишней минуты. Во время экспериментов даже от касания крошечной искры Пустоты меня бросало в холод, а следом возникало странное чувство, заставляющее стремиться к этому. Искать продолжения, позволять скользить по коже, впуская в себя.
Сосредоточившись на плетении, проверила узлы силы. Как только в них хлынет антимагия, они порвутся, если Аргайн сделает это чуть раньше, чем остальные, и… ничего не получится.
Глубоко вздохнула, отгоняя страхи.
Все получится. Ему нет резона меня обманывать и играть со мной в игры, если бы он не собирался помочь, меня бы просто не выпустили из Золотого Двора. Нет, в его глазах сейчас горел исследовательский интерес, несмотря на то что лицо по-прежнему выражало многовековую скуку. Его сестра, устроившись чуть поодаль, смотрела на нас, сцепив руки на коленях.
– Все готово, – сказала я.
Надо мной бились три мощные нити магии жизни, начало начал. По ним должна была течь сила остальных, и та, что протянулась к Ирэе, беспокоила меня больше всего. Я не представляла, чего ожидать от рыжей, надеялась только, что ее желание жить, и жить в Аурихэйме, пересилит ненависть ко мне.
Впрочем, это я узнаю уже совсем скоро.
– Жизнь, – повторила я. – Смерть. Стихии. Антимагия. Именно в таком порядке.
Не дожидаясь ответа, отпустила свою магию, позволяя ей раскрыться в груди цветком, а после шагнула назад.
Пустота обрушилась на меня тишиной, какой мне не доводилось слышать никогда в жизни. Не просто тишиной, зрение отключилось, и я оказалась в кромешной тьме. Ничего, кроме этой тьмы, вокруг не было, была только я и абсолютная, бесконечная, окружающая меня мощь. Время утратило смысл, все утратило смысл: и дыхание, и биение сердца. Мгновением позже пропали даже они.
Все во мне, каждая клеточка тела устремились навстречу этой тьме и внутренней тишине, внутри меня отчетливо прозвучало: «Впусти меня-а-а-а… позволь нам слиться… позволь стать единым целым, и могущественнее тебя не будет уже никого…» Чья это мысль, я различала с трудом, все мое существо тянулось навстречу этому ощущению. Навстречу пьянящему чувству абсолютной силы и власти.
В ту минуту, когда я об этом подумала, в меня ударила смерть.
Стихии.
И антимагия.
Это действительно было могущество. Несравнимая ни с чем сила, которая впиталась в меня, сверкнув синевой смерти, разноцветьем стихий и золотом хэандаме. Под ними, собираясь теплом, плескалось серебро жизни. Собравшаяся во мне магия (и ее противоположность) вплелась в мои волосы, текла сквозь кончики пальцев, билась в груди.
«Прими меня… впусти меня… не будет ничего, с чем ты не сможешь справиться…»
Не будет никого, кто сможет мне противостоять.
Золтера я уничтожу одним щелчком пальцев.
По собственному желанию смогу возродить Аурихэйм, даже если он обратится в руины.
Дикий восторг захлестнул, ударил с той же силой, что и льющаяся сквозь меня магия. Я уже не отделяла ее от себя, уже не чувствовала, где кончается мощь и начинаюсь я. Да и кончалась ли она где-нибудь?
Нет, определенно нет.
«Замкни контур… замкни… замкни…»
Так просто – действительно замкнуть контур и стать… единым целым с объединенной силой, мощнее которой не существовало за все времена существования всех миров. Знания, непонятные и чужие, хлынули потоком. Я могла создавать любые заклинания, не обращаясь к книгам, мне не нужно было восстанавливаться и отдыхать, я становилась с каждой минутой все совершеннее. Все более и более неуязвимой.
Стирались из памяти воспоминания о доме, о родных, отбрасывались как ненужные.
Винсент, Тереза, Луиза, Анри – все стало далеким, не важным. Ничтожным.
Льер…
Его образ мелькнул перед глазами, готовый отправиться вслед за остальными в небытие.
Нет!
Я не хочу его забывать.
Не хочу забывать то, что я чувствовала, когда его губы касались моих. Не хочу забывать то, что бьется во мне. То, ради чего я пришла в Аурихэйм…