Усилием воли вытряхнула себя из этого состояния безграничного, бьющегося вместе с ударами сердца могущества. Пустота рванулась за мной, но в эту минуту в безграничную тьму шагнул Золтер. Разрыв пространства ослепил, выхватив пламя волос, искаженное яростью лицо.
– Наконец-то, – произнес он. – Я знал, что рано или поздно ты попытаешься это сделать…
Отпрянув, сделала вид, что пытаюсь удержать собранную в себе силу, но Золтер шагнул следом.
– Не тебе тягаться со мной на моей территории, девчонка. Даже Альхиина не смогла, а ты…
Золтер не договорил: Пустота ударила в меня, впитывая бьющуюся в груди силу, вытягивая из меня, вливая в него.
– Впрочем, ты избавила меня от многих проблем. Воссоздала ритуал, суть которого знала только Альхиина. Я бился над плетением тысячи лет, но так и не смог его восстановить, а у тебя была ее память.
Его глаза вспыхнули Пустотой, волосы почернели, как погасшие угли.
– Она так стремилась сохранить эту тайну, но я знал, что через тебя получу все, к чему стремился.
– О да, – сказала я, – в памяти рода было много всего полезного. В частности, то, что ритуал обратим.
Последнее я выдохнула, размыкая контуры заклинания. Ослепительная вспышка – брызги золота, серебра, стихий и смерти разорвали черное покрывало Пустоты. Золтер взревел, но я уже шагнула к нему, позволяя освободившейся силе хлынуть на нас. Обхватив ладонями его лицо, прижалась губами к губам, видя под трескающейся на глазах маской совсем другое лицо. Глядя в глаза того, кто старался сделать все, чтобы я его забыла. Отдавая всю магию, всю до капли – ему.
Не только магию, себя всю.
Миг – и последние клочки окутавшей нас тьмы растаяли как туман. Мы с Льером рухнули на землю: туда, где только что была печать Пустоты.
Пустоты больше не осталось.
Даже на его волосах: она отступила, ушла, рассвет над развалинами Двора Жизни согревал солнечными лучами его иссиня-черные волосы. Я чувствовала себя выжатой до капли, опустошенной, но, когда Льер открыл глаза и неверяще посмотрел на меня, нашла в себе силы приподняться.
– Льер, – прошептала я, вглядываясь в его лицо. А потом, не в силах больше держаться, наклонилась, целуя его глаза, скулы, волосы. Кажется, в эти мгновения я снова не слышала своего сердца, но какая разница, если под моими ладонями билось его сердце.
Какая разница, если он подался ко мне, обнимая мое лицо ладонями и целуя меня в губы так яростно, словно от этого зависела его жизнь.
– Невероятно, – раздался за спиной голос Аргайна. – Она действительно это сделала.
Льер глубоко вздохнул, разорвав поцелуй, и я его понимала. Потому что тоже не могла надышаться им. Вместе с ним.
– Мы были бы очень вам благодарны, Аргайн, если бы вы оставили нас одних, – холодно произнес он, поднимаясь и помогая подняться мне.
– О, с возвращением, – хмыкнул золотой, – но одних я вас не оставлю, потому что ваша… подруга мне должна.
Льер потемнел лицом, рука под моей ладонью напряглась.
– Прошу прощения. – Я посмотрела на сестру Аргайна. – Не подскажете, что коллекционирует ваш брат?
Судя по выражению ее лица и тишине вокруг нас, такого не ожидал никто. Правда, уже спустя мгновение Аргайна (да, их родители не отличались фантазией) расхохоталась.
– Женщин, вино и бабочек, – сообщила она. – Последних пришпиливает иглами.
– Тогда бабочек я вам отдать не могу, я против насилия. А вот коллекцию вина обязательно пополню таким, которое вы не пробовали. Хотите получить его прямо сейчас?
Судя по выражению лица Аргайна, он был не против меня придушить, но слово элленари – есть слово. Я действительно не обещала пополнить его коллекцию собой. Он метнул на сестру убийственный взгляд, но та снова расхохоталась. Она смеялась так, что у нее на глазах выступили слезы – видимо, поэтому мы все отвлеклись на нее.
Когда стихийник вскинул руку с криком:
– Назад! – было уже поздно.
Кинжал не долетел нескольких дюймов до моей груди.
Льер успел закрыть меня собой и вздрогнул, когда лезвие вошло ему в спину.
– Тва-а-арь! – заорала Ирэя. Потоком воздуха ее отшвырнуло от нас, но она смотрела мне в лицо и хохотала как сумасшедшая. – Тебе снова повезло. А ему – нет. Я смазала кинжал настоем из пыльцы иартины. Теперь смотри, как он будет умирать.
15
Кинжал валяется на земле, Льер смотрит на меня, а я на него. Мне кажется, что это сон или какой-то кошмар, потому что, чуть сдвинув пальцы, я касаюсь разорванной на его спине ткани. Рана под ней пульсирует, я отдергиваю ладонь и вижу, что на ней кровь.
Я вскидываю руку – и из земли, еще несколько минут назад иссушенной Пустотой, взлетают корни. Обхватывая запястья и шею Ирэи мощными хлыстами, волокут по земле, чтобы швырнуть к полуразрушенной стене и оплести коконом. Она пытается сопротивляться, с растопыренных пальцев срываются черные плети, но серебряное сияние отражает их, впитывает, разбрасывает шипящими каплями по траве. Это место – средоточие моей силы, здесь правит жизнь, а не смерть.
– Отпусти! – хрипит Ирэя. – Отпусти… Ты меня задушишь…
Хлестким ударом вьюна ей запечатывает рот, когда я слышу голос Льера:
– Лавиния…
Его дыхание на моей щеке отрезвляет, и я отпускаю корень, впивающийся в шею рыжей.
Аурихэйм изменил меня. Он вывернул меня наизнанку и вытащил из меня самые темные стороны, о которых я даже не подозревала, но он же подарил мне любовь. Чувство, которое я впервые по-настоящему испытала рядом с мужчиной, который по-прежнему сжимает мои плечи. Я вижу, как его лицо искажается от боли и как он начинает оседать к моим ногам. Я не позволяю, вцепившись в него, мы вместе сползаем на землю, и я оказываюсь у него на груди.
В ушах до сих пор звучат слова Ирэи и чьи-то еще.
Кажется, об этом рассказывала Лизея: от пыльцы иартины нет противоядия. Это – смерть для любого элленари.
Нет. Я не позволю ему умереть.
Нет!
Жизнь здесь сильнее смерти, я справлюсь!
Тянусь к нему всей своей магией, пропуская сквозь себя, отдавая, впитывая и отдавая снова, на пределе возможностей. Горящее в моих ладонях тепло уходит в его тело без остатка. Живая сила льется сквозь мои пальцы, но ничего не происходит.
Как такое возможно?!
Льер судорожно сжимает мою руку, словно пытаясь что-то сказать, короткий взгляд глаза в глаза обрывается, как удар сердца у меня под ладонью. Лес, раскрывшийся всеми красками цветов и жизни, принимает меня, но не может помочь ему. Неестественная воцарившаяся вокруг нас тишина звучит в ушах набатом.
– Ваше аэльвэйрство!
Голос стихийника заставляет меня вздрогнуть.
Я вижу стремительно чернеющую траву: моя магия вытягивает жизнь, чтобы вернуть ее Льеру. Тщетно.
– Нет, – шепчу я. – Нет. Нет. Нет… Пожалуйста.
Сердце под ладонью по-прежнему не бьется. Не бьется несмотря на то, что я снова и снова вливаю в него всю себя, всю силу природы, всю родовую мощь Двора Жизни.
Арка!
– Мне нужно к Арке, – сдавленно вздыхаю я. – К Арке. Пожалуйста.
– Ваше аэльвэйрство, – качает головой кузнец, – уже ничего не исправить.
– Нет. – Мой голос не похож на мой. – Нет. Помогите мне!
Я чувствую себя пустой. Словно это по моим жилам только что бежал яд, выжигая жизнь и все силы. Никогда в жизни я не испытывала ничего подобного. Никогда не чувствовала ничего похожего.
Меня как будто выпили, и замершее под моей ладонью сердце словно заморозило мое.
Мгновение элленари смотрел на меня, а потом поднял Льера на руки. Короткая вспышка портала – и вот уже мы стоим перед Аркой. Она снова жива, я бы сказала больше, она полна сил. Тщетно вглядываюсь в нее, но Эртея не появляется.
Как?
Что я должна сделать?
Как Льер отдал свое бессмертие, чтобы жила я? Возможно, мне нужно остаться одной?
– Уходите, – командую я.
Мне все еще не верится, что этот голос, полный силы, – мой. Не могу я говорить так уверенно, когда Льер мертв.
Он не мертв, нет!
Все можно исправить.
Это же Аурихэйм.
За спиной раскрывается вспышка портала, а я шепчу:
– Эртея, пожалуйста! Пожалуйста, помоги!
Тишина.
– Пожалуйста! – кричу я. – Пожалуйста, ты же творишь чудеса…
– Чудеса?
С губ сорвался вздох облегчения.
– Пожалуйста. – Я чуть не разрыдалась, когда вновь увидела перед собой призрачные очертания Изначальной. – Я отдам все что угодно, все самое ценное…
Она прервала меня:
– Не произноси таких слов в Аурихэйме. Особенно когда не знаешь, что для тебя самое ценное.
Самое ценное – Льер. Я чувствовала это, я это знала, и я знала, что он должен жить.
– Ты – гораздо ценнее для Аурихэйма, – заметила Изначальная. – Твое бессмертие положит начало новой эпохе…
– Не положит! – Голос снова срывается на крик. – Мне не нужен этот мир без него. Мне не нужно бессмертие! Я хочу, чтобы он жил!
Мой крик подхватывает эхо или ветер, а в следующий миг что-то происходит. Ветер возвращается ко мне, ударяя в грудь с такой силой, что выбивает не только воздух, но и способность мыслить, чувствовать, жить. Мне кажется, от меня отделяется самая моя суть, что-то глубоко и бесконечно дорогое, часть меня, которая растворяется в хлынувшей сквозь Арку и мое тело древней магии, а после возвращается, окутывая Льера сиянием такой силы, что я невольно зажмуриваюсь.
Мгновение – и сияние тает, впитываясь в него, а удар сердца в мою ладонь снова заставляет меня кричать. Я кричу так, что срываю голос, со стороны, должно быть, это безумие, но это безумие позволяет выплеснуть страх, на мгновение заставивший меня поверить в то, что я потеряла Льера. Кажется, именно в эти минуты я была как никогда близка к тому, чтобы в это поверить…
Но сейчас его сердце под моей ладонью снова бьется, бьется так сильно, так ровно, так глубоко, что не имеет никакого значения, что было минуту назад. А может быть, вечность. Ничто больше не имеет значения.
– Он не сразу придет в себя, – замечает Эртея.