— А-а-а-а, — заорала я от радости, чем привлекла внимание Влада. Тот чуть не подпрыгнул от неожиданности.
— Ты что орёшь? — посмотрел на меня и улыбнулся. — А я думал, что ты специально на себя сарафан нацепила.
— Конечно, специально. Так удобно путаться в длинном подоле, — хихикнула я. — Но что это? Как так вышло?
— Магия, — пожал плечами Влад. — Я думал ты знаешь.
— В следующий раз рассказывай мне обо всём побольше, ладно? — попросила его, разглядывая себя.
Хоть какое-то цветное пятно в этом сером, монохромном царстве.
— А почему здесь никого нет? — я нахмурилась. — Вроде мир мёртвых, а тишина и пустота.
— Почему это нет? — Влад на меня посмотрел недоумённо. — Здесь полным полно душ.
— Но я не вижу!
— Ах, — он усмехнулся и подошёл ко мне, накрывая ладонями глаза. Что-то прошептал и убрал руки.
И тут всё вокруг приобрело резкость. Появилась трава. Пожухлая, торчащая редкими кустиками в разных местах. Но она была самой лучшей после той странной серой слепоты.
— Идём! — взял меня за руку Влад.
Мы шли по срединному миру мёртвых, по пустынной дороге, что убегала вдаль, скрываясь за горизонтом. Вскоре появились деревья с голыми ветвями, замершими от отсутствия ветра. Казалось, растения спали, как спят зимой. Я подошла к дереву и дотронулась до ветки. Ветка хрустнула и сломалась, упав к ногам. Такой же хрупкой оказалась и вторая, третья, будто выполненные из фарфора — серая бутафория срединного мира. Отчего-то стало горько — здесь не было живой природы и ничего не менялось.
Ни солнца, ни звёзд, ни луны. Невозможно было определить час. Усталости не было, не хотелось ни пить, ни есть. Но я надеялась найти бабушку. Когда-нибудь. Время прекратило движение. Оно просто исчезло как измерение.
Справа от дороги проступили очертания домов. Начиналось поселение. Местность оказалась заполнена людьми, где каждый занимался своими делами. Моё внимание привлёк мужчина. Он работал на огромной куче золота. Сидел и считал монеты, раскладывая их по горстям. Он считал деньги и считал. Затем сбивался и снова считал. Худой, высокий, сидя на корточках, он собирал всё новые и новые кучки золота, а монеты не кончались. Кучки исчезали, и работа начиналась заново. Невдалеке от золотой горы стоял добротный и уютный дом. Внутри горел свет, заманивая теплом. Мужчина мог наблюдать в окно, что происходит в доме, смотрел и плакал. Я подошла к окну и заглянула. В комнате смеялись и танцевали вокруг рождественской ёлки счастливая женщина и двое детей. На полочке камина стояла большая семейная фотография. На ней вся семья была в сборе. Тот мужчина на куче там тоже был. Накрытый стол ломился от выпечки и сладостей.
— Но почему он страдает? — я спросила Влада. — У него счастливая семья!
— Он хочет к ним, только и всего!
— Но почему он не может просто взять и войти в дом?
— Он может, но не знает как, — рассказал Влад. — Всю жизнь работал. Думал, что делает карьеру. Считал, что деньги важнее всего. Он забывал о семье в угоду любимому делу, отдавая дань привязанности всей своей жизни.
— И за это его так наказали? — я нахмурилась.
В груди защемило и захотелось плакать.
— Он сам себя наказал, Леля. До тех пор, пока не обретёт понимание. Тогда ему дадут шанс всё исправить.
— Что он должен понять?
— Я не могу тебе сказать, — улыбнулся Влад. — Но ты скоро сама всё поймёшь.
Мы шли дальше. Огромная стеклянная комната без окон и дверей чуть не оказалась препятствием. Подросток внутри сидел за компьютером и злостно давил на кнопки клавиатуры, пристально смотря в экран. Потом хватал клавиатуру, стучал ей по монитору, разбивая его вдребезги. Он крушил и ломал всё перед собой, но, спустя мгновение, снова сидел перед компьютером и был вынужден снова смотреть в него.
— Такой молоденький! И уже здесь?
— Чистая случайность! Авария на дороге. Ехал на мотоцикле и попал под колёса грузовика, — рассказывал Влад.
— Откуда ты это знаешь?
— Знания доступны всем. Главное научиться слышать их.
— Где?
— В своём сердце, Леля.
— А всего то, надо было послушаться родителей, — продолжил Влад.
— Почему он за компьютером? — мотоцикл и компьютер как-то не вязались между собой.
— Слишком много времени проводил за ним. Играл в компьютерные игры, и сейчас играет в избытке.
— Разве это так плохо здесь? Разные игры в избытке.
— Только те, в которые он играл, ровно столько, сколько времени в них играл.
— Почему он так зол? Это же были его любимые игры.
— Здесь нет времени, Леля. Всё, что делает эта душа — делает целую вечность. Всё время одно и то же. Пока не обретёт понимание.
— Понимание чего? Снова понимание? Хочешь сказать, что он наказывает сам себя?
— Именно, — улыбнулся Влад и протянул руку, показывая дорогу дальше.
Улица закончилась выходом на базарную площадь. Длинные торговые ряды, наполненные разнообразным товаром. Души занимались торговлей, покупали, воровали, скандалили, били друг друга. Можно было поклясться, что в мире мертвых, на первый взгляд, текла обычным чередом жизнь. Если бы не маленькие отличия, которые становились понятными лишь при наблюдении и понимании сути этого места.
На площади в центре на земле сидела женщина. Драные грязные одежды, опухшее красное лицо, непричесанные засаленные волосы, свисающие паклями на плечи. Вокруг неё стояли бутылки со спиртным. Она пила прямо из горла и плакала. Потом снова пила и плакала еще сильнее.
— Что происходит, Влад?
От страданий женщины всё переворачивалось внутри.
— Она получила желаемое.
— Спиртное? Ведь люди пьют обычно от горя!
— Неправда. Люди пьют, потому что слабы и боятся. Эта женщина после смерти получила знание.
— Что она узнала?
Непреодолимое желание слышать ответы заставляло меня спрашивать. Я стояла перед алкоголичкой в оцепенении, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку, чтобы помочь. Мучения женщины, внешне похожей на мою мать, жгли сердце огнём, наполняя меня состраданием.
— Она знает, чего смогла бы достичь и приобрести в жизни, если бы отказалась от алкоголя. Ей помогали друзья, но душа выбрала пьянство.
— Теперь она всегда пьяна?
— Она пьёт, оставаясь трезвой. Голова ясно мыслит, и женщина всё понимает. Чем больше пьёт, тем четче картина утерянного, как фильм в её голове. И там она — главная героиня.
— Какой должна быть потеря, раз она так страдает?
— Всего лишь надежды и веры в себя, — Влад подошёл ко мне. — Посмотри мне в глаза, — попросил он. — Тогда ты увидишь.
Я послушалась и погрузилась в бездонную синеву, чтобы увидеть чужую судьбу.
Автомобиль. Молодая беременная женщина смотрит на любимого мужчину.
— Мария, я не люблю тебя. Мы расстаёмся!
— Но я беременна… Вот результаты анализов…
— Делай аборт. Могу дать денег.
— Но я тебя люблю…
— Я люблю другую!
Скромная кухня, за столом сидит эта же женщина, постаревшая. Неухоженные волосы, одутловатое лицо, сеть преждевременных морщин подсказывают, что прошло несколько лет. На столе рюмка, бутылка водки и тарелка с нарезанными огурцами. Она пьёт в одиночестве, жалеет о том, что не оставила ребенка, громко ругается матом на несправедливость в жизни и снова пьёт.
Внезапно всё поблекло, размылось, но снова приобрело очертания.
Я присутствовала на родах. Ребёнок родился. Бессонные ночи, слёзы страха и радость первых шагов.
Прошли годы. Улица, зелёная листва, яркое весеннее солнце. Рядом с Марией идёт пятилетний малыш в детский сад. Он забегает вперёд и обхватывает её ноги маленькими ручками:
— Мамочка, мамочка! Я так люблю тебя! Я всегда буду защищать тебя!
Женщина плачет, но уже от радости.
И снова всё изменилось. Мария уже была в кругу семьи. Взрослый сын и его жена, маленькие внуки. Все живут вместе с бабушкой. Женщина сидит в саду в ротанговом кресле, рядом стоит немолодой седовласый мужчина. Он очень представителен и с удовольствием ухаживает за ней, заботливо укрывая пледом, наливает красное вино в бокал.
— Ей надо было оставить ребёнка? — тихо спросила я.
— Ей стоило быть сильной до конца и отвечать за свои поступки. Не имеет значения тот выбор. Тебе показали лишь вариацию. Вариации видит и она. Разные.
— Получается, эта женщина тоже сама себя наказала?
— Получается так.
Мы свернули в узкий переулок, напомнивший чем-то средневековую улицу европейского городка. Мощёная булыжником дорога, высокие строения, и, загораживающая дорогу, толпа. В центре худой человек в отрепьях тянул руки к довольным и счастливым людям вокруг себя, в ответ получая тычки и пинки. Мужчина унижался, над ним смеялись, не обращая внимания на просьбы и улыбки.
— Добрый человек, — обратился нищий к человеку недавно ударившему его. — Тот господин, — он показал на мужчину напротив, — избил меня и оскорбил бранным словом.
Обидчик выслушал, засмеялся и пнул нищего:
— Иди, теперь пожалуйся на меня.
Нищий развернулся и начал слёзно плакать, стоящей в том же кругу женщине. Женщина выслушала, засмеялась и, больно ущипнув жалующегося, бранными словами послала его искать справедливости дальше.
— Он наверно в жизни был очень скупым и злым, — это было единственное предположение, которое пришло мне на ум.
— Нет, Леля! В жизни этот мужчина имел всё. Он был здоров и жил в достатке.
— Не понимаю, тогда за что его так?
— Он очень любил просить, выпрашивать и жаловаться, прибедняясь. Настолько всем надоедал, что люди еле терпели его капризы. Здесь он получает всё это в избытке.
— Ему нравится?
— Душа не понимает, что можно вести себя по-другому.
— Странно здесь всё.
Я села на землю, положив голову на колени и обхватив ноги руками. Стало тоскливо. Перебранка продолжалась, круг людей плавно уходил вглубь улицы, растворяясь в сером тумане.
— Я была уверена, что если ты делал в жизни гадости, то здесь получаешь их в ответ. А добрые дела будут возмещаться многократно…