– Ты еще станешь нас поучать? – вмешался священник. – Там нет могил, а вскрыть и очистить от скверны дьявольский кенотаф – дело богоугодное!
– И все-таки, – вкрадчиво произнес командир, – если ты в самом деле последний из царей Халка, это может сильно облегчить твою участь. Я бы никогда не осмелился подвергнуть пыткам царя или даже князя. Чтобы избегнуть мучений, достаточно признать себя повелителем Халка, а в качестве доказательства показать, где спрятаны сокровища. Ну как, ваше величество?
– Я простой человек, – устало ответил Антоний, – и сокровища мне не нужны. Я ничего о них не знаю.
Священник молодецки соскочил с коня, приблизился к Антонию и резко ткнул ему в лоб серебряным распятием. Антоний не отшатнулся, хотя согнутые колени Христа рассекли бровь.
– Милорд, вы заблуждаетесь. Это не князь. Вы видели кенотаф и знаете, что князья Халка были вампирами. Целая династия вампиров! А этот, с позволения сказать, отшельник не боится серебра.
– Даже если он был самым ничтожным из княжеских слуг, он знает, где закопан клад.
– И опять вынужден поправить вас, милорд. Этот человек не слуга, а господин над всей нечистью, что обитает в округе. Он не вампир, но князья Халка подносят ему драгоценные дары. Он не вервольф, но оборотни служат ему.
– Вы хотите сказать, что это сам дьявол во плоти?
– Вряд ли. Я полагаю, что это злой чародей и чернокнижник. Именно из-за него опустел некогда цветущий край. Он натравил на нас этой ночью свое чудовищное войско. Подобного малефика следует доставить в метрополию и передать в руки церкви.
– Но сначала узнать, где спрятана казна.
«Неужели они говорят обо мне?» – подумал Антоний.
Внешним умом, полусгинувшей памятью о прошлом он понимал, что происходит. Командиру отряда нужны деньги, воинская добыча, чтобы оправдаться перед сюзереном за неоправданно большие потери. И о своей доле тоже не следует забывать. А священник желает прославиться поимкой чародея и тоже хочет запустить алчную лапу в княжескую казну. Это люди, но побуждения их ясны, как желания шакала, что кружит ночью вокруг кельи, принюхиваясь к скудной снеди. Только обоняние не обманывает шакала, а алчность людей слепа. В стране Халк нет ни казны, ни чернокнижника, но как это объяснить пришельцам? Они видят кувшин с княжеской короной – и блеск серебра затмевает прочие чувства. Что бы ни сказал Антоний, они не услышат и не поймут.
Грех владеть богатствами, иметь дома серебро. За этот грех он и наказан. И еще за трусость. Если бы ночью он не бежал, а пришел в деревню, рейтары сейчас не явились бы сюда. Скорей всего, его убили бы сразу, не нагружая слабую душу все новыми грехами.
Но неужели пришельцам нужны только придуманные драгоценности? Ведь они люди, он сам слышал, как они смеялись… Как могло случиться, что один старый кувшин пробудил в них столько алчности?
– Я и сам хотел бы узнать, где спрятаны богатства Халка, – произнес священник, – но боюсь, это будет не так просто. Допрашивать чародея следует только в присутствии опытного экзорциста.
– Справимся и так.
– Возможно, но это потребует времени. А я думаю, никто не захочет еще раз ночевать в здешних местах. Как только взойдет луна, дьявольские орды вновь нападут на нас, и я не возьмусь гадать, кого мы недосчитаемся к утру.
Последние слова священник произнес нарочито громко, чтобы их слышали все.
В толпе недовольно загудели. Еще одной стычки с оборотнями не хотел никто. Милорд понял, что, если будет упорствовать, может начаться бунт. И без того поход, представлявшийся легкой прогулкой, обернулся позорным поражением от сиволапых мужиков. И очень сомнительно, удастся ли доказать, что мужики сиволапы в прямом, а не переносном смысле слова. Тут уже речь идет не о добыче, а о собственной голове.
Но, даже сдавшись, милорд продолжал спорить:
– Как мы повезем чернокнижника? Коней почти не осталось, на уцелевших навьючена амуниция. Или вы, святой отец, отдадите ему своего скакуна?
– Милорд! Вам не придется беспокоиться, как доставить преступника в суд. Это ваш первый поход с рейтарами его величества, а я уже не первый год облегчаю грехи этих добрых людей и знаю, как они решают такие проблемы. Ребята! – повернулся он к ждущим воинам. – Покажите милорду, как следует обращаться с чернокнижниками. Только осторожно, колдуна следует доставить до места живым и в разуме.
– Не беспокойтесь, святой отец! – ответил за всех усатый детина с сабельным шрамом поперек лба. – Обойдемся с вражиной нежно, как с любимой девушкой.
В толпе засмеялись.
«Они смеются, значит они люди, – думал Антоний, безмолвно обращаясь к опрокинутому распятию. – Господи, вразуми их!»
С Антония сорвали ветхую хламиду, стянули руки в запястьях и прикрутили там конец длинной веревки. Усатый рейтар вытащил из-за пояса плеть, с тонким свистом крутанул ею в воздухе. Парень помоложе потянул за конец веревки.
– Но, болезный, поскакали!
«Не пойду, – решил Антоний. – Раз такая судьба, пусть убивают здесь».
– Но! – крикнул усатый и взмахнул плетью уже не играя, а ударив хлестко, с вывертом.
Антоний ожидал, что плеть секанет по спине, а удар пришелся в пах, по самым грешным частям. Антоний представить не мог, что это так больно. Вытерпеть такое оказалось свыше сил. Он непроизвольно подпрыгнул и не вскрикнул даже, а словно бы взвизгнул.
Дружный хохот был ему ответом.
– А ну еще! Взбодри его!
Снова свистнула плеть, и Антоний, уже ничего не соображая, побежал мелкой старческой припрыжкой. За ним, пешим по конному, двинулся весь отряд. В такт шагам посвистывала плеть и вскрикивал бичуемый. В голове его болтался единственный обрывок мысли: «Ведь это люди… люди…» – а спешенные рейтары бодро маршировали следом и смеялись – громко, весело, от души.
Магшенник
– Мошенник он, и вся недолга! – вынес приговор Макар Минеич.
– Ну, как он может быть мошенником? – собеседник Минеича продолжал упорствовать в заблуждениях. – Он на нашей лестнице живет, этажом ниже тебя, а ты говоришь – мошенник…
– И что такого? Мошенникам тоже где-то жить надо. Вот он и живет в нашем доме, рядом с честными людьми.
– Мошенники сидят в тюрьме.
– Тю!.. Когда его посадят? Мы такой радости не дождемся.
– Не может он быть жуликом. Ты погляди, к нему люди ходят приличные, и в газете про него написано: «Потомственный маг и целитель».
– В газете про кого угодно напишут, только деньги давай.
Два пенсионера сидели на бетонной скамейке возле парадной и предавались любимому занятию всех пенсионеров: перемывали косточки соседям. Не надо думать, что этим занимаются только старушки, – старички в таком деле ничуть женам не уступают. Тем более что объект обсуждения прямо-таки просился сплетникам на язык.
Макар Минеич жил на втором этаже стандартного панельного дома, собеседник его – Леонид Степанович – на третьем, а на первом засел предмет их спора: потомственный белый маг и целитель, всемирно известный экстрасенс Светозар Марков. Конечно, по документам он был не Светозаром, а Сергеем, но кого интересуют такие мелочи? Главное – быть потомственным, белым и, разумеется, магом. Волшебники в наше время не котируются, а маги – самое то.
– Ну с чего ты взял, что он мошенник? – напирал на презумпцию невиновности Леонид Степанович. – Ты же его за руку не хватал.
– Хватать и не обязательно. Давай просто рассуждать. Предположим, что есть бог.
– Что значит «предположим»? Бог есть.
– Я считаю иначе, но предположим, есть. Что такое бог? Это творец, создатель. Дьявол ничего создавать не может, он только дурит чувства, наводит мороки – то есть он мошенник. Недаром одно из его имен – Отец лжи. А теперь смотри: если маг действует силой бесовской – значит, он мошенник, как и его хозяин. Если же он действительно творит новые сущности – значит, он тоже творец, то есть бог, только калибром поменьше. А такого быть не может.
– С божьего попущения – может.
– Ну тебя, надо же такое придумать: бог на подтанцовке. Раз ты веруешь, то к попу сходи, он тебе подтвердит, что все колдуны – мошенники. Чудеса творили только апостолы и святые, а наш кто угодно, но не апостол. Теперь предположим, что бога нет…
– Как это?
– Я же предположил, что бог есть, теперь ты предположи, что его нет. В таком случае есть законы природы, которые не позволят существовать никакому магу. Мошенничать, выдавать себя за мага – пожалуйста, сколько угодно. Но настоящей магии законы природы не допустят.
– Ты читал, что он о себе пишет? Магическую энергию он получает из космоса. Там, возможно, совсем другие законы.
– В нашей вселенной всюду одни законы, потому она и есть наша вселенная. В какой-нибудь иной, параллельной вселенной, может быть, и есть другие законы, а у нас – нет.
– Неважно. Пусть он получает энергию из параллельной вселенной, разницы никакой.
– Важно. Я только что сказал: этого законы природы не допустят, в первую руку – закон сохранения энергии. Раздавят, как клопа.
– Ты-то откуда знаешь? – впервые усомнился любитель чудесного.
– Знаю. Мышка нашептала.
– Ну, ты молодец! – Леонид Степанович хлопнул приятеля по плечу. – Борешься с мракобесием, а сам такой же мракобес. Мы с тобой еще доспорим на эту тему, а сейчас идти пора, футбол через пятнадцать минут начинается.
Старики распрощались, Леонид Степанович на третий этаж поехал в лифте, а Макар Минеич пошел на второй пешком.
Дома Макар Минеич перевел дух и прислушался. Обычно старики страдают глухотой, но у Макара Минеича слух был, что у совы. Иные скажут – сверхъестественный слух, но это неправда. Ничего сверхъестественного Макар Минеич себе не позволял, иначе, как он сам только что говорил, раздавило бы его, что клопа. А тонкий слух – это просто особенность организма, а не чудо.
В квартире Светозара Маркова ликовало мракобесие. Светозар вещал профессионально поставленным голосом, посетительницы – их было три штуки – потрясенно внимали, время от времени охая и переспрашивая.