С пакетом в руках Улина подошла к своей квартире и обнаружила, что ее ждут. Высокий мужчина, темноволосый и черноглазый, типичный телекрасавец, стоял, прислонившись к перилам.
– Здравствуйте, Лина, – произнес он. – Вы говорили, что мы больше не увидимся, а я, как видите, и адресок ваш узнал, и имя. И пришел в гости.
– Послушайте, как вас, Андрей?.. Я же сказала, что не хочу с вами знакомиться, так что, пожалуйста, уходите.
– Но имя мое вы запомнили. Это хороший признак, – остро улыбнулся Андрей. – И учтите: есть люди, с которыми проще переспать, чем объяснить, что вы этого не хотите. Я как раз такой человек.
Кажется, это была цитата, но на Улину цитаты не действовали.
– Я вас к себе не приглашаю, – отрезала Улина. – И без того из-за ваших домогательств я не могу появиться в любимом ресторане. Угодно – можете стоять на лестнице, но не вздумайте стучать в дверь. Звонок, кстати, не работает.
– Это я тоже выяснил, – любезно сообщил Андрей.
Дождавшись, когда ключ провернется в замке, он обхватил Улину за плечи, втолкнул в квартиру и сам проскользнул следом. Дверь захлопнулась за их спинами.
– Вы что себе позволяете? Я думала, что вы хотя бы на насилие не способны.
– Вот ведь какая я какашка! – с готовностью подхватил Андрей, подталкивая Улину в сторону спальни. – На какие вещи способен, страшно подумать. А квартирка у тебя миленькая.
Больше всего в эту минуту Улину травмировала мысль, что утром она поленилась застелить постель и та стоит расхристанная.
– Пустите, хуже будет!
– Что ты, глупенькая, будет лучше.
Проявляя чудеса ловкости и недюжинное знание дамских туалетов, Андрей раздевал Улину. Хотя что там раздевать? Лето, жара, минимум одежды. И все же в каждом движении Андрея был виден профессионал. Чем-то он напоминал паука, пеленающего муху, только он не запеленывал, а, напротив, снимал покровы. И муха ему попалась кусачая, о чем он не подозревал.
Казалось, еще пара секунд, и Андрей добьется своего, но тут наступило мгновение, определенное безошибочным инстинктом умелки. Рука Улины на секунду оказалась свободной, и Улина ударила растопыренной пятерней по глазам насильнику. Два пальца вошли в глазницы на все фаланги глубиной. Андрей захрипел и, разжав захват, отвалился на бок. Улина отдернула руку. Желтый лак на ногтях окрасился алым.
Улина вскочила и бегом кинулась в душ. Нестерпимо хотелось поскорей смыть следы похотливых прикосновений.
Горячий душ, затем холодный, следом теплый с гелем «Утренняя свежесть». С полотенцем, намотанным на голову, Улина вернулась в спальню. Андрей был жив и энергично ерзал по истерзанной постели. Судя по всему, он воображал, что уже овладел девушкой, причем не один раз. С полминуты Улина стояла, с презрительным любопытством наблюдая за воображаемыми фрикциями, затем сказала:
– Поиграл и будет. Одевайся и дуй отсюда.
Андрей послушно прекратил дергаться и сел на постели, нашаривая сброшенные брюки. Лицо его заливала багровая синева, глаза были красными от лопнувших сосудов, но на лице крови не было – значит, Улина сумела ударить так, что глаза не вытекли.
– Я тебе говорила, что будет хуже, – попеняла Улина. – Не послушался, сам и виноват. Ты трусы сначала надень, мне твои трусы ни к чему. А это у тебя что? Презервативы… надо же, заботливый парнишка. Забирай свою заботу. Хотя погоди: резинки я выкину, а ты бери пустую упаковку. Пусть люди думают, что ты этими штуками слишком активно пользовался, оттого тебе и стало худо. Готов? Теперь слушай внимательно. Идешь до метро и не вздумай прежде времени упасть. Сядешь в вагон и там можешь расслабиться. На конечной тебя найдут и вынесут. Доктора вызовут, и он с ходу определит, что с тобой. Инсульт-привет, да. Потому и морда синяя, и глаза красные. Все понял? Тогда топай, милый.
Закрыв дверь за зомбированным Андреем, Улина вернулась в спальню, глянула на изгаженную, залитую спермой постель.
– Он что же, намеревался всю эту гадость в меня выпустить? Тогда я слишком мягко с ним поступила.
Улина скомкала простыню, стащила с постели остальное белье и отправила в стиральную машинку. Машинка была в своем роде уникальная: загрузишь в нее грязное белье, зальешь водой, машина пожужжит немного и сольет в канализацию грязную воду вместе с бельем. Аккуратно и никакой возни. Дольше трех ночей на одной простыне Улина не спала. А постельное белье да и одежду всегда можно купить новые. Исключение делалось лишь для особо любимых нарядов. Для них в машинке имелся отдельный режим.
Жизнь входила в нормальную колею. Улина напилась чаю, поскучала над детективным сериалом, названия которого не помнила, и с наслаждением улеглась в постель на свежие простыни.
Завтра надо будет уйти со службы с обеда, прошвырнуться по магазинам, не ради денег, но ради шопинга, а потом завалиться в ресторан, который Улина привыкла называть своим и где не была уже три недели. Там отличная кухня, особенно креветки по-тайски, живая музыка, возможность потанцевать со случайными посетителями и никакого намека на надоедливого мачо Андрея.
А что касается Инги и придуманного ею прозвища, то по здравом размышлении понятно, что ничего обидного в нем нет. «Умелка» звучит ничуть не хуже, чем «ведьма». Присутствует в этом слове некий шарм. Как известно, хочешь жить – умей… неважно что, но умей!
Цыганское золото
– В избу пожалте, вашества, в горницу, я самоварчик живой рукой вздую, – хозяйка металась, как заполошная курица, стараясь угодить гостям во всем сразу. Только что ее голос доносился с проулка: – Маруська, лучину тащи и воду – самовар ставить! – И вот она уже здесь, тараторит, что крупорушка на полном ходу: – Уж и не знаю, чем вас угощать, нашего, крестьянского, вы, поди, не кушаете… Разве яишенку сделать на коровьем масле.
– Яичницу – это хорошо, – согласился следователь особой палаты Кушицин. – Глазунью. И чайку тоже неплохо.
Хозяйка унеслась во двор командовать Маруськой, самоваром, курами, у которых следовало отобрать самые свежие яйца, еще чем-то непонятным интеллигентному человеку.
Федор Стенгартен, молодой человек из обрусевших немцев, выпускник Горного института, окончивший курс в звании кандидата, наклонился к напарнику и чуть слышно прошептал:
– Сергей Евлампиевич, мы же приехали к этим людям с проверкой. Этично ли будет пользоваться их гостеприимством?
– Ничего, – не снижая голоса, ответил Кушицин. – Пусть боятся. Мы начальство, они подследственные. Будут артачиться – и вовсе в холодную посажу. – Кушицин потянулся и добавил мечтательно: – Хотя по такой жаре в холодной посидеть было бы неплохо.
– Сергей Евлампиевич, вы говорите, живут они не по средствам, а я смотрю – изба курная, топится по-черному.
– И что с того? Курная изба еще получше белой будет. Прежде всего, смотри: стены, матица, потолочные плахи от дыма прокоптились и не гниют. Этому дому лет полтораста, а он как новый, и сноса ему не будет. Мужики сами говорят: «Курная изба два века стоит». Стены и потолок хозяева от копоти конопляным маслом смазывают, оттого стены не маркие и блестят, как лакированные. Каждый раз, как хозяйка печь топит, курную избу проветривают, отчего дух в ней свежий и здоровый. Опять же, если изба топится по-черному, то ни клопов, ни тараканов в ней не бывает. Так что на трубу ты, Федор Иванович, не гляди, а поглядывай на хозяйство. Прежде всего, самовар в доме есть. Опять же, урыльник над лоханью не глиняный, а чугунный, каслинского литья – такой денег стоит. И ковшик над ведром не берестянка, а чеканенный из листовой меди. Знаешь, в народе говорят: «Ну да ланно, тетка Анна, что ковшик менный упал на нно. И досанно, и обинно, но не винно – все ранно!» – Кушицин посмеялся своей же шутке и продолжил серьезно: – Земли здесь худые, откуда у мужиков такое богачество? Изба хоть и черная, а крыта тесом. В иных местах тесом только церкви кроют, а поповский дом – уже соломою. Лошадь в хозяйстве есть и корова, да, поди, и не одна. Кур полон двор. С каких нажитков все это? Недоимков за ними вовек не бывало. Я к тем дворам, где налоги исправно платят, всегда с подозрением присматриваюсь; где свободные деньги водятся, там и грабежи, и всякое смертоубийство. Смертоубийства, думается, здесь покуда не было, а есть незаконное старательство. Хозяин сыскал место, безуказно моет золото и сбывает переводчикам. Переводчики народ такой, его с поличным возьмешь, он на каторгу идет, а незаконного старателя не выдаст. Вроде бы хороший принцип – круговая порука, – а и у него есть обратная сторона.
– Помилуйте, Сергей Евлампиевич, какое золото в здешних краях? Золото находят там, где есть выходы коренных пород: на Урале, Кавказе, в Индии и Калифорнии… на крайний случай – в Финляндии, на краю Карельского щита, немного, но есть. А здесь сплошь переотложенные породы, делювиальные отложения. Да еще и ледник все перемешал. Золота в здешних краях нет и быть не может. Места геологически скучные: марены, а под ними глины, мергели и известняки. Где известняк к поверхности выходит, там строительный камень можно сыскать. Песок есть повсеместно, мелкий для засыпки опок и хрящеватый для дорожного строительства. Опять же, гончарная глина, а кое-где и каолин. Но ни золота, ни самоцветных камней и в заводе нет, такое благолепие только на Урале и в странах Востока.
– Тебе видней, ты человек ученый. Для того я тебя и взял, чтобы ты определил, что они и где копают. По твоему разумению, золота здесь нет, а по моему – есть. Я ведь тоже кой-чему учился. Говоришь, окрестные холмы ледник приволок? А откуда? Из Финляндии, из самых золотых мест! Может, и золота малость притащил. А наш подследственный его нашел и теперь жирует. Сейчас Маруська бегает босиком и в драном сарафанишке, а под венец как пойдет? Я в сундук с приданым не заглядывал, но знаю, что кокошник у ней златошивный, серьги золотые с каменьями. А ты видал, как он старшего сына женил? Костюм от городского портного, предводителю дворянства этакое впору. У меня часовая цепочка на жилетке серебряная, а у него – золотая! И колечко невесте жених поднес не дутое, а литое, с яхонтом. Можно подумать, не мужик женится, а купец первой гильдии. После той свадьбы я семью на заметку и взял.