Глава 1. Себя показать
Начнем с историй, которые можно охарактеризовать словами «себя показать…». Каждая из стран специально или мимоходом старалась рассказать о себе, повлиять на общественное мнение другой стороны и показать себя в лучшем свете. Для этого за океан отправляли пропагандистов и гастролеров, участвовали в выставках и карнавалах.
Павел Петрович Свиньин (1787–1839) — литератор, художник, дипломат. Основатель «Отечественных записок», автор панегирика Аракчееву «Поездка в Грузино» и вероятный прототип гоголевского Хлестакова. Свиньин создал один из первых художественных музеев и гордился, в частности, тем, что «подарил Отечеству Власова, Гребенщикова, Слепушкина, Тропинина, Черепанова, Полякова». Нас, однако, интересует лишь небольшая часть его жизни: в 1811–1813 годах Свиньин был сотрудником первой российской дипломатической миссии в США в должности секретаря генерального консула в Филадельфии Н. Я. Козлова. В России понимали важность общественного мнения в республике и поощряли выступления молодых дипломатов в местной печати. Поэтому в Америку были отправлены люди, обладавшие талантами литераторов и публицистов.
Особенно активно российская «контрпропаганда» заработала в США во время войны с Наполеоном. Генконсул Н. Я. Козлов сообщал начальству в 1812 году о «нелепых баснях, печатаемых здесь французами», и о своем «поощрении» Свиньина «писать на оные опровержения». «Средство сие много способствовало вывести из заблуждения здешнюю публику, с жадностью газеты читающую», — добавлял он. Свиньин же, помимо газетных заметок, опубликовал брошюру о России с целью опровергнуть поверхностное представление о своей стране.
Он оказался не только в числе первых русских, наблюдавших за жизнью американцев, но и одним из первых иностранцев, оставивших описание Соединенных Штатов начала XIX века. Что особенно важно — Свиньин был художником. Сохранились десятки его зарисовок, акварелей и гравюр с пейзажами, видами городов и сценами американской жизни. Глазами Свиньина мы можем увидеть Америку такой, какой она была двести лет назад. После окончания работы миссии он в США не возвращался, а некоторые свои рисунки издал в виде гравюр.
Давайте почитаем дневник Свиньина времен жизни в Соединенных Штатах (никакой политкорректности — как думал, так и писал; текст этот многое говорит не только об Америке, но и о России).
Вот Свиньин наблюдает пожар: «Здесь нет зрителей, как у нас в России, — всякий работает с усердием, как за свою собственность, хотя его никто не понуждает, хотя совсем почти нет полиции — и потому пожарам никогда не дают усиливаться».
Так он пишет об американских женщинах: «…многие обычаи здешней земли покажутся весьма странными для европейца. Например, замужние женщины не составляют более приятностей общества, и в собрании они оберегаются говорить с мужчиною — так что, если вы слишком займетесь ею, тотчас вам скажет — что есть и девушки в комнате. Женщина, когда выйдет замуж, отказывается от света и занимается единственно хозяйством. Оттого здешние девушки не торопятся выходить замуж и пользуются той свободой, каковой у нас, в Европе, замужние. Например, часто случается, что дочь имеет свои знакомства. Приходят к ней молодые мужчины, коих отцы не знают, и которых она знакомит, когда ей вздумается. Они выходят, когда захотят, и никого не спросят». «Сохрани Бог говорить долго с женщиной, да и с девушкой если заговорился, то назавтра в газете женят. Один американец, впрочем, человек, довольно видевший свет, с сожалением объявил мне об одной девушке, что мы скоро ее потеряем. Это значит, что скоро она выйдет замуж. И он весьма удивился, когда я ему сказал, что в Европе женщины составляют истинную приятность общества, что девушки зовутся только попить чаю и потанцевать».
Вот русский дипломат бросает вскользь: «Жители Виргинии — совершенные русские помещики, даже отличаются и в образе жизни — более властительны и имеют рабов».
П. Свиньин. Моравские сестры.
Рисунок начала 1810-х гг. Метрополитен-музей, Нью-Йорк (The Metropolitan Museum of Art, New York)
Став свидетелем начала промышленного переворота и технологического развития США, Свиньин с проницательностью замечает: «Нет земли, где бы механические машины доведены были до большего совершенства. Малолюдство и потому дороговизна рук заставили прибегнуть к наукам, и здесь почти все делается машинами. Машина пилит камень, кует гвозди, делает кирпичи». Особенно русский наблюдатель похвалил удобство недавно изобретенных Фултоном пароходов и даже нарисовал один из них.
А вот расовая сегрегация Свиньину не понравилась: «Из числа попутчиков наших был мулат, но ему не позволено было сесть с нами в карету, а поместили его с кучером, также и обедал он особенно, а не с белыми. Черные в большом здесь пренебрежении. А, вероятно, он заплатил такие же деньги, как и другие пассажиры. Привычка все поправляет, и они не чувствуют своего унижения, но бедный наш Глод (негр, служивший при русском дворе, вернувшийся в это время в США за семьей. — Прим. авт.), бывши в России в таком изобилии и почести, приехал сюда, и ни один белый не хотел с ним садиться вместе по обыкновению, не допускали его ни до какой компании белых, тогда-то он, бедный, почувствовал тяжесть своего положения, и если бы должен был остаться, был бы самый несчастливейший человек».
Наконец, в поле зрения Свиньина попала и система американского образования: «…не надобно искать здесь глубокомысленных профессоров и искусных артистов — но Вы удивитесь справедливому понятию о вещах последнего гражданина, что относится и ко всей Америке. Сын первого банкира идет в одну школу с сыном беднейшего поденщика. Каждый учит географию земли своей, первые правила арифметики и некоторые понятия о других науках; от того всякой здешний мужик не только не удивляется лунному затмению или комете, но рассуждает о них довольно правильно».
22 июня 1813 года Свиньин отбыл из Америки для сопровождения французского генерала Моро на службу в российскую армию и находился с ним при осаде Дрездена, где тот был смертельно ранен. Сам Свиньин станет впоследствии публикатором А. С. Пушкина, а также редактором журнала, на страницах которого часто будет обращаться к американским темам. Его зарисовки жизни в Америке в начале XIX века до сих пор используются в американских учебниках (так, он одним из первых нарисовал фултоновский пароход). Но в США он больше не вернулся.
Более долгую жизнь прожил в США Алексей Евстафьев, семинарист из донских казаков, ставший русским дипломатом, американским литератором и драматургом, успешным «контрпропагандистом» и консулом, прослужившим за океаном пятьдесят лет. Более того, наш герой был первым последовательным критиком американской демократии среди русских интеллектуалов. Однако, судя по всему, до российского историка В. Н. Пономарева, опубликовавшего в 1991 году статью об Евстафьеве, никто подробно не занимался его биографией.
Алексей Григорьевич Евстафьев родился в 1783 году в земле Войска Донского, а в 1798 году, после учебы в Харьковской духовной семинарии, был направлен в Лондон в качестве церковника (так называлась эта начальная должность церковной иерархии официально) православного прихода при русском посольстве. Евстафьев оказался весьма способным к языкам, за несколько лет освоил английский и уже в 1806 году сумел опубликовать собственный перевод трагедии А. П. Сумарокова «Дмитрий Самозванец», заслуживший положительные отзывы в британской прессе.
Начало собственно дипломатической карьеры Евстафьева связано с успешной защитой им российской позиции в критический момент международных отношений. Когда Тильзитский мир вызвал рост антирусских настроений в Англии, он по собственной инициативе издал брошюру, разъяснявшую позицию Российской империи. Публикацию заметили как в Англии, так и в России и вскоре молодого человека перевели с низшей духовной должности на начальную дипломатическую — он стал актуариусом. В 1808 году Евстафьева командировали за океан в составе первой «команды» русских дипломатов. В Соединенных Штатах Америки, с которыми только что были установлены официальные отношения, требовались люди, способные на хорошем английском донести до публики точку зрения Российской империи. В Петербурге понимали важность привлечения общественного мнения на русскую сторону в политических условиях демократической республики. Евстафьев хорошо справлялся с этим поручением на протяжении почти пятидесяти лет, выполняя обязанности консула и, позднее, генерального консула России в Бостоне и Нью-Йорке.
Представления американцев о России на тот момент были весьма обрывочными и основывались главным образом на материалах английской и французской прессы. Русские дипломаты быстро оценили влияние американской прессы на политику. «Средство сие много способствовало вывести из заблуждения здешнюю публику, с жадностью газеты читающую», — доносил в Петербург из Филадельфии русский консул Н. Я. Козлов в январе 1813 года. По этим же причинам в 1812 году в газетную полемику о русско-французской войне включился и А. Евстафьев, публикуя (зачастую анонимно) свои заметки в американской печати. Наибольшую известность получила брошюра «Ресурсы России в случае войны с Францией», в которой автор доказывал способность России успешно сопротивляться французскому вторжению. Любопытна его формулировка проблемы образа России за рубежом, звучащая абсолютно современно: «И друзья, и враги несправедливы к ней (к России. — Прим. авт.). Первые, разочарованные и раздосадованные тем, что она не достигла тех высот, каких они бы желали, не отдают должное попытке и предают ее незаслуженному позору только для того, чтобы оправдать свои собственные нереалистичные ожидания. Вторые, радость которых по поводу ее неудач сравнима лишь с их горем от ее успехов, ожесточили свои души, закрыв всякую возможность рассуждать в ее пользу». Когда война 1812 года закончилась изгнанием Наполеона, воодушевленный Евстафьев выпустил второе издание этой книги, дополненное кратким изложением событий войны. Британский журнал «Эдинбург ревью» напечатал резкую рецензию на этот