– Почему – кровь?
– Потому что пласохи работают за еду.
– Пласохи – это лесные твари вроде той драной вороны с человеческой рожицей, в которую я бросил шишкой? Думаешь, они станут нам помогать?
– Если у нас найдется, что им предложить. Среди них попадаются говорящие. Так что берем его с двух сторон – и полезли.
– Не по-человечески это будет, – он беспомощно мотнул головой, чувствуя, что ничего другого придумать взамен не сможет, просто нет у них других вариантов, и придется сделать так, как сказала ведьма.
– Ему кровь больше не понадобится, а мы зато по-быстрому его похороним, пока пласохи будут выслеживать твоих террористок.
– Кого-кого?
– Ругательство такое. Идем.
Волоча в гору тяжеленного покойника, он снова и снова просил у него прощения за то, что они собираются сделать, и добавлял с ожесточением: «Пусть вина за это ляжет на Ктарму!»
Вымотались неимоверно, пока добрались до сосен. Он обессиленно растянулся на холодной и мягкой хвойной подстилке, а Энга, пошатываясь, выпрямилась и, сотворив заклинание призыва – Дирвена предупредил об этом амулет, реагирующий на магию, – громко спросила охрипшим голосом:
– Сестрицы пласохи, крови хотите?
Долго ждать не пришлось. Лесных плакальщиц с кукольными человеческими головками на пернатых шеях слетелось полторы дюжины, не меньше. Личики у них были некрасивые и бледные, словно вылепленные из воска, на макушках топорщились венчики из перьев, а лапы оказались куда крупнее, чем у ворон, – толстые, шпористые, мощные, с устрашающими желтоватыми когтями. Ничего удивительного, подумалось Дирвену, если у них нет клювов, это должно чем-то компенсироваться… В таком количестве пласохи внушали страх. Хотя бояться нечего, его же амулеты защищают.
– Мне нужна ваша помощь: надо выследить в лесу тех, кого мы преследуем. За это я дважды угощу вас кровью – сейчас и потом, когда их поймаем. Вы согласны помочь, сестрицы?
Большинство ответило на предложение ведьмы невнятными птичьими возгласами и алчными стонами, но прозвучало в этом хоре и несколько скрипучих человеческих голосов:
– Согласны-согласны!..
Энга располосовала труп вдоль и поперек, чтобы выпустить наружу всю кровь. Пласохи набросились на угощение, толкаясь, словно куры, которым сыпанули пшена.
Дирвен тем временем отошел в сторону и принялся рыть могилу, ожесточенно орудуя трофейным разбойничьим ножом. Союзница присоединилась к нему. Копали молча, ведьма использовала какое-то заклинание, чтобы сделать почву мягкой и рыхлой, оставалось только выгребать ее пригоршнями из ямы.
Над прогалиной висел страшный и вязкий запах крови, смешанный с крепким духом птичника. Порой со стороны Лысой Прорвы налетали порывы ветра, уносившие зловоние, и тогда Дирвен с облегчением вдыхал полной грудью холодный сосновый аромат, но этого хватало ненадолго.
Энга надела перчатки из толстой облезлой кожи – не иначе, тоже разбойничьи. Повествуя о своих прежних подвигах, она, не теряя времени, повытряхивала барахло из котомок убитых бандитов и кое-что прихватила с собой. Признавая, что это был рациональный поступок, Дирвен ощущал смутное недовольство. Что ж, зато она девственница, за это девушке можно простить многое, даже неблагородные замашки.
Сам он работал голыми руками, хотя перчатки у него были. Земля набилась под ногти, кисти покраснели от холода. Энга не спрашивала почему и ничего едкого на этот счет не сказала. Возможно, поняла, что ему так нужно.
Пласохи вылакали все, что смогли, после этого одна из них, большая, как раскормленный старый индюк, обратилась к Энге:
– Кого надо найти и как ты расплатишься во второй раз?
Ее негромкий голос напоминал скрип сухого дерева, и в то же время сквозила в нем хищная ненасытность. Даже если бы Дирвен не видел, кто это говорит, сразу бы заподозрил, что не человек.
– Нам нужно догнать двух женщин, которые прошли здесь незадолго до нас. Вы их видели, вы же, сестрицы, все в лесу видите. Когда мы обеих поймаем, одна из них достанется вам – так же, как этот мужчина.
– Люди могут соврать, – заметила пласоха. – Чем поклянешься?
– Пес Дохрау свидетель, я не собираюсь вас обманывать. Сделаю, как сказала.
Пласохи возбужденно загомонили:
– Если так говорит – не обманет!
– Уже нас угостили, угостят еще раз…
– Сегодня хороший день…
– И сестрица хорошая, только разве это сестрица?
– Сейчас полетим и сразу их найдем, от нас не уйдут, не уйдут!
– Она такая же сестрица, как та лиса, которая повалялась сначала в меду, потом в перьях, да и полезла, хитрая, на крестьянский двор за курочкой…
– Не нас морочит, какая нам разница…
– Нас угостили…
– Полетели искать, сестрицы!
Пласохи снялись шумной вороньей стаей. На земле осталось несколько перьев и сплошь изрезанный обескровленный труп.
Дирвен посмотрел на Энгу. Та ответила задумчивым испытующим взглядом, потом улыбнулась:
– От волшебного народца ничего не скроешь. Да, я из другого мира, поэтому никому тут не сестрица, и они сразу это поняли.
– Я уже догадался. Давай похороним его.
Когда неглубокую могилу забросали землей, ведьма после приличествующей паузы сказала:
– Предваряя вопрос, который вертится у тебя на языке: в своем мире я не считалась высокой, я там была среднего роста, как здесь Нальва. Просто в Сонхи народ по сравнению с нами малорослый. Дома я не смогла бы запросто отволтузить мужика, а здесь – пожалуйста. Хоть смейся, хоть плачь…
– Плакать не надо, ты же все равно красивая, – с легкой неловкостью возразил Дирвен. – И ты не чрезмерно высокая, бывает же, что муж и жена одного роста. Главное, здоровенные каблуки не носи. Ты путешествуешь по мирам или возвратница?
– Решила попутешествовать, с первого раза угодила в Сонхи и теперь не знаю, как вернуться домой. Я здесь уже три года. Освоилась, подучилась… Занесло меня в Молону, хотя лучше бы к вам в Ларвезу. Давно собиралась сбежать через границу.
– В Ларвезе лучше, вот увидишь. Тем более ты мне помогаешь, Светлейшая Ложа это оценит. Думаю, ты сможешь рассчитывать на хорошее отношение, и тебе у нас понравится.
На лице у Энги мелькнуло странное выражение – знающее и безрадостное, словно перед ней ребенок, который по неведению лепечет утешительную ерунду, но ей-то известно, что дела обстоят намного хуже, чем ему кажется.
– Ты чего?
– Молона сделала меня пессимисткой. Мне и там поначалу понравилось, а потом оказалось, то еще жабье болото. Одно название, что доброжители. Хотя Нальва и в самом деле добрая, но похожих на нее не особенно много.
– Нальва под дланью богини, такой чести Тавше кого попало не удостоит, – согласился Дирвен. – Как называется твой мир?
– Артамирида.
– Никогда не слышал.
– А у нас про Сонхи ничего не слышали.
Разговор получился неожиданно доверительный, без обычных для Энги подначек, а потом вернулись пласохи, и вновь началось преследование.
Судя по всему, у ужасательниц был амулет, позволяющий определять стороны света, и они двигались прямиком на юго-запад. Догнать их до наступления темноты не удалось. Когда сгустились холодные серые сумерки, Дирвен с Энгой остановились на ночевку, набрав сушняка и очертив защитный круг. Пласохи исчезли. Без них было хорошо, а то они всю дорогу шумно хлопали крыльями, перепархивая с ветки на ветку, бормотали без умолку, порой издавали пронзительные плакучие вопли, и вдобавок одна из этих мерзавок посадила Дирвену на куртку зловонное белесое пятно, якобы нечаянно. В то же время стало боязно: вдруг они завтра утром не вернутся, как тогда искать в этой глухомани посланниц Ктармы?
– Никуда не денутся, – заверила Энга. – Они же хотят крови, но без нас будет им облом: террористок наверняка защищают от волшебного народца амулеты. Явятся, как миленькие.
Крики лесных плакальщиц доносились издали, к ним уже притерпелись, но потом во тьме раздался такой душераздирающий вой, что Дирвен невольно поежился. Пусть Энга думает, что от холода… Впрочем, видно было, что ее тоже пробрало.
– Он совсем рядом, – заметила ведьма.
– Это не он, это мы рядом. Он же вмурован в скалу, не может сдвинуться с места.
– Почему на перехват послали тебя, а не какого-нибудь старого опытного мага? – поинтересовалась она, когда вой затих.
– Магу к ним не подобраться. Их снабжают чем-то таким, что поворачивает магию против ее же обладателя. Мне объясняли. Я имею в виду наших магов, а ты, наверное, исключение, потому что пришла из другого мира. В Ложе тебя точно будут ценить, и ты хорошо устроишься. Нальва тоже, в Ларвезе лекарей под дланью Тавше меньше, чем в Молоне.
– Давай-ка спать, а то пласохи завтра утром как налетят – и последний сон досмотреть не дадут.
Последний сон Энга не досмотрела вовсе не из-за пласох. Или, может, наоборот, досмотрела – до такого конца, что лучше б вовремя разбудили. Она дернулась со сдавленным вскриком, и Дирвен тоже встрепенулся, решив спросонок, что на них опять напали.
Вокруг никого. Тлеют угли кострища, меж сосновых стволов все заволокло туманом. Ни птиц, ни Каменного Лиса не слышно.
– Ты чего?
– Мне приснилось, что ты меня утопил, – она криво усмехнулась. – На этот раз ты. В озере, вода которого похожа на зеркально гладкий черный мрамор.
– Быть того не может, – ошеломленно моргая, запротестовал Дирвен.
– Этот кошмар давно меня мучает. Не то чтобы каждую ночь, но часто. Кто-нибудь да утопит.
– Может быть, к тебе снаяна привязалась?
– Снаяна – к ведьме? Я бы давно ее отшила. А у тебя есть какой-нибудь личный кошмар?
– Ну да… Бабочки-мертвяницы. Знаешь, которые летают в сумерках – толстенные, мохнатые, как будто посыпаны серой мукой, а на крыльях пятнышки вроде черепа. В детстве я представлял себе, что они могут становиться громадными, и тогда у них появляются человеческие лица – словно такое лицо выглядывает из серого пыльного кокона, и это очень страшно. Ну, я же был маленький…