Она? Та самая лекарка с молонской дороги? Беда в том, что лицо у нее было тогда совершенно чумазое от пыли, немудрено ошибиться. И волосы у той были светлые, а у этой темные… Или нет, крашеные. Профиль похож. И ясные серые глаза – именно те, что ему запомнились.
Поглядев на Суно, лекарка вздрогнула. Тоже его узнала. Определенно, она.
– Простите, сударыня, как вас зовут? – обратился к ней маг, когда она отошла от старика с распухшими ногами.
Женщина промолчала, сосредоточенно сдвинув светлые брови. Он повторил то же самое по-молонски.
– Зи… Итосия, сударь. Извините, у меня здесь еще много пациентов.
На ней были мешковатые сурийские шаровары из коричневого бархата, вытертые на коленях, и дешевая бежевая жакетка с карманами. Взгляд настороженный, словно ее поймали на чем-то предосудительном. Чего она боится?
Суно не стал ей мешать, отправился расспрашивать милосердников. Выяснил, что появилась она через некоторое время после того, как в лечебницу привезли молодых дебоширов из «Столичной белки» – первым делом направилась к ним, а потом принялась лечить всех остальных, черпая силу у Тавше. И все молчком, по-ларвезийски не говорит, объясняется жестами. Здесь ее никто не знает, как снег на голову свалилась.
Его ждала Хеледика, чтобы поехать вместе домой, а он решил дождаться у ворот, когда освободится Итосия, и тянул время, пока ему не сказали, что она ушла. Каким образом? Весьма эксцентрическим: выбралась на улицу через дырку в заборе за кухонными задворками – и была такова. Святая женщина, иностранка к тому же, что с нее взять.
«Это чтобы избежать встречи со мной, – невесело усмехнулся про себя Суно. – Опять я ее упустил».
«Перед тем как убивать кого-то, хорошенько подумай, действительно ли ты хочешь его смерти».
Учитель обычно бывает прав (кроме тех случаев, когда он Хеледику защищает), вот Дирвен и размышлял над его словами, натянув до самого носа одеяло в чистеньком пододеяльнике с не то чтобы неприятным, но неистребимо казенным запахом.
Хочет ли он убить этого… Тьфу, даже как звать-то его – неизвестно, не называть же его теперь Энгой! В общем, этого гада?
Гада, который заморочил ему голову и связал его такой клятвой, что Дирвен по-любому никому ничего рассказать о нем не сможет. Из-за этого и учителю не объяснишь, что та фраза была адресована вовсе не Хеледике.
Гада, который выспрашивал подробности о его девушке, после чего предательски с ней познакомился и водит ее по чайным. Может, у них уже и дальше дело зашло!
Гада, с которым он, стыдно и жутко вспоминать, целовался взасос, поскольку считал его Энгой.
Гада, которому он проболтался о бабочках-мертвяницах, и потом тот позвал его смотреть на вмурованную в скалу Флаварью, похожую на детские страшилки Дирвена.
Гада, который вместе с ним рисковал жизнью, чтобы не пустить посланниц Ктармы с их «мясорубками» в Ларвезу.
На последнем пункте кровожадное желание Дирвена споткнулось. И в самом деле ведь рисковал. Да, он ввязался в это дело, потому что хотел заполучить «Победитель ядов» и без осложнений перейти границу и еще потому что «любит выигрывать». Но имевшего место смертельного риска все это не отменяет. Они оба могли погибнуть.
Пожалуй, убивать все-таки не хотелось. Другое дело – победить, унизить, поставить на место. Вот бы узнать, чего он боится?
Знание об этом пришло к Дирвену на рубеже полусна-полуяви, когда он ненадолго задремал, а потом очнулся. Всплыло воспоминание о том, как противник пару раз проговорился.
«Погоди, Энга, я с тобой поквитаюсь… Ты мне Флаварью в скале показал, а я тебе тоже кое-что покажу и посмотрю тогда на твою бледную рожу!»
Ради осуществления мести с «Энгой» следовало помириться, и Дирвен ни свет ни заря тишком выбрался из палаты в коридор. Он по-прежнему ощущал слабость, но уже держался на ногах, и голова не кружилась.
Боевые амулеты в ходе вчерашней драки разрядились дочиста, но они сейчас и не нужны. Главное, что отводящий глаза «Мимогляд» в полном порядке, и до палаты своего недруга Дирвен добрался беспрепятственно. Распахнул дверь.
Тот уже проснулся и встретил гостя насмешливой улыбочкой.
– Доброе утро, – враждебно буркнул Дирвен.
– Хм, может, и доброе… Ты драться или мириться?
– Решить кое-что надо. Нам же теперь с хозяином чайной расплачиваться. Говорят, он недоволен.
Чем не предлог для разговора? Уважающие себя мужчины после дебоша в приличном заведении или сами платят за ущерб, или заставляют платить других. Хорошо бы этот мерзавец взял на себя часть расходов, а то Дирвен вовсе без карманных денег останется.
– Еще б он был доволен, – фыркнул собеседник. – Ты не стой на пороге, присаживайся. Хочешь, на стул, хочешь, ко мне на кровать.
Дирвен, само собой, выбрал стул.
– Я вчера погорячился. Я не сильно тебя отделал?
– Не надейся. А я тебя?
Захотелось вмазать по этой удлиненно-треугольной физиономии с выразительным ртом и бесстыже-ироничными глазами, переливчатыми, словно камень амитал. Пришлось напомнить себе, что он пришел сюда налаживать отношения, чтобы позже с блеском отомстить.
Голос у этого жабьего выкормыша был ниже, чем у Энги. Видимо, раньше пользовался заклинанием или зельем, чтобы изменить тембр, для мага дело нехитрое. И щеки гладкие, словно у девушки – благодаря тому снадобью из его склянки, оно, как выяснилось, любую растительность без остатка сводит. Дирвен тогда послушался и тоже сдуру попробовал: в результате едва наметившихся усов – нескольких драгоценных волосинок над верхней губой – как не бывало, однако эту потерю он заметил только по возвращении в Аленду.
Лицо то же самое, но теперь, когда глаза и губы не накрашены, нипочем бы не принял его за девичье.
– Зачем тебе понадобился такой маскарад?
– Ты уверен, что узнать об этом – в твоих интересах?
Дирвен разглядывал негодяя, продолжая сравнивать с Энгой. Похоже, секрет успеха его игры заключался в том, что он не пародировал женщин, как балаганный клоун, и в то же время не подражал расхожему обобщенно-жеманному эталону, как поступил бы на его месте конспиратор из недалеких. Он слепил образ Энги, словно хороший актер, избегая избитых приемов, которые неминуемо привели бы к провалу. Мелькнула мысль, что все это стоит запомнить как пример правильного подхода к маскировке, вдруг когда-нибудь пригодится.
– Как тебя зовут на самом деле?
– Ормье Нечди Сомайди, путешествующий аристократ из Нангера, к вашим услугам.
– Врешь ведь.
– А кто ты такой, чтобы знать обо мне правду? – сощурил длинные зеленовато-лиловато-серые глаза так называемый Ормье. – И так ли уж сильно она тебе нужна?
Заглянувшая в палату милосердница переполошилась, увидев их вместе, но когда все поняли, что Дирвен и Ормье драться больше не будут, волнение улеглось.
Покинув лечебницу, они вместе позавтракали в трактире. Ормье согласился возместить владельцу «Столичной белки» некоторую часть убытков, но драконья доля все равно легла на плечи Дирвена.
– Ты же зачинщик, – безмятежно улыбнулся этот мерзавец. – Вот и плати по своим счетам.
«Ничего, ты мне тоже по счету заплатишь! Посмотрим, как тогда будешь улыбаться».
Несколько раз Дирвен переводил разговор на красоты природы в окрестностях Аленды. Сейчас у него экзамены, а после хорошо бы выбраться за город и устроить пикник: если Ормье и Нальва захотят, он им такие чудесные места покажет… Нальву специально упомянул, чтобы недруг не заподозрил нехорошего умысла. Впрочем, сторонний наблюдатель не усмотрел бы в его плане ничего зловещего: отправиться с компанией в сельскую местность, полюбоваться пейзажами… Но если Дирвен все оценил правильно, один из этих пейзажей произведет на Ормье сокрушительное впечатление.
Вскоре выяснилось, что в Дом Инквизиции Орвехта вызывали в преддверии повышения. Дабы удостовериться.
Поднявшись на очередную ступеньку, он узнал некоторые весьма любопытные вещи. Кое о чем и раньше догадывался, кое-что его удивило, так что новые знания своей цены стоили – если считать ценой моральные мытарства и общение с прилипчиво-въедливыми доглядчиками.
Дирвен возместил ущерб почтенному Шайму, оставил в покое Хеледику и успешно сдавал экзамены. Песчаная ведьма тоже сдавала экзамены. Благодарение богам, ее отношение к мнимому нангерцу не выходило за рамки легкого увлечения, и печалиться девочка перестала, хотя временами на нее нападала задумчивость. О смысле жизни, видите ли, и о своем месте в этой жизни.
Воспитанники взялись за ум, Светлейшей Инквизиции можно не опасаться, дел на службе невпроворот, но Орвехту бередила душу, словно привязавшаяся на улице скрипичная мелодия, мысль об Итосии. Он пытался что-нибудь разузнать о ней, однако ясноглазая лекарка из Молоны как сквозь землю провалилась.
Ну уж нет, с угрюмым азартом решил Суно, от меня не уйдешь. Будем считать, что это неофициальное расследование.
После встречи в лечебнице Зинта ходила сама не своя. Тот маг понял, что она из Молоны. И она чуть не назвала ему свое настоящее имя. И в придачу ко всему он ей нравился.
– Тебе не стоило там задерживаться, – заметил Эдмар.
– Там было много тех, кто нуждался в моей помощи, – отрезала она, сознавая, что и впрямь чуть не попалась.
Зинта бросилась туда, поймав его «зов боли», и еще по дороге уловила, что Дирвен, которого после путешествия через границу она знала, как облупленного, находится где-то рядом, тоже в неважном состоянии. Сразу стало ясно, что эти двое столкнулись и наваляли друг дружке, пустив в ход и кулаки, и магию.
В отличие от Дирвена, так и не признавшего в ней перемазанную пылью лекарку, встреченную на приморской дороге, его учитель, похоже, определил, что это была она.
Эдмар выяснил, что зовут его Суно Орвехт. Один из тех немногих, кто силен по-настоящему и не нуждается в подкормке из Накопителя. На свое великое счастье, он не из древних и наверняка не устает возносить за это богам благодарственные молитвы, добавил Эдмар с кривой улыбочкой.