…Веяло холодом. Казалось, стоило только переступить какую-то тоненькую черту, как они оказывались в пелене зимы. Ещё мгновение назад тёплый летний воздух касался плеч, осторожно обнимал молодых ведьм, будто бы их оберегая, а что теперь? Это была лишь дикая, необузданная стихия, которую никто в здравом уме и не попытается остановить.
Она бросила взгляд на Мизель, и блондинка лишь отрицательно покачала головой. Кредэуа могла быть сколько угодно странной и нарушать все правила их государства, но в этом плане ей Моника действительно доверяла.
— Может быть, — предположила Реза, — если мы попытаемся тут всё отогреть, то добьёмся хоть какого-то успеха?
— Нет, — отозвалась Моника. — Это невозможно.
— Но почему?
Мизель только коротко хохотнула. Ятли была не самой старательной ученицей Вархвской академии, соответственно, и знать многое она не могла. Проспав лекцию по магическим ограничителям и чёрным дырам, она понятия не имела, что подобное явление скорее затянет их всех троих за черту, чем позволит себя ликвидировать.
— Потому что сил слишком много уйдёт, — сухо промолвила Лэгаррэ. — Надо искать, где-то тут есть врата, которые позволят нам пройти к Источнику.
— Может, по ту сторону черты?
Это казалось логичным. Моника была почти что уверена, что эпицентр совсем-совсем близко — и притронулась к на вид такой цельной границе.
Ладонь проходила совершенно свободно, будто бы граница — лишь зрительная иллюзия, и Мон неуверенно улыбнулась, шагнув вперёд. Казалось, перед нею черта становилась прозрачной, пропускала на свободу — по ту сторону гремела всё та же странная буря, но Моника знала, что способна пройти сквозь неё.
— Тут всё так же! — отозвалась она, не решившись до конца пересечь черту и вернувшись обратно. — Я не знаю, так ли с другой стороны, но…
Реза даже не дождалась продолжения рассказа своей сокурсницы. Она упрямо рванулась вперёд, будто бы тот же снежный вихрь, мгновение назад рассыпавший и собравший границу из мелких кусочков вновь, руки даже не протянула, заметив, как легко проходила сквозь стену Моника…
И ударилась лицом в преграду, чуть округлую — будто бы куполом без вершины окутывая Эрроканскую границу.
Она отшатнулась, потирая нос, и возмущённо уставилась на Лэгаррэ. Мон хотелось смеяться — столь обвиняющий взгляд она, разумеется, ни на минутку не заслужила, но Реза всегда была такой.
— Я не могу! — возмутилась она. — Это ты тут ходишь туда-сюда, а я не могу!
— Может быть, — язвительно отметила Мизель, смерив Резу издевательским взглядом, — всё дело в том, что у Мон выше уровень? У нас с нею почти одинаковый, но ты-то…
Кредэуа подошла и сама, куда более осторожно, зная, что её гипотеза может быть ошибочной, и попыталась коснуться черты. Пальцы почти сразу натолкнулись на что-то твёрдое, и Мизель одёрнула руку — она всё ещё чувствовала покалывание волшебства на собственных пальцах.
— Нет, — вздохнула она. — Не в том дело.
— Да кто ж пропустит что-то настолько надменное! — скривилась Ятли. — Ну, гений наш, какие ещё будут гипотезы?
— Прекратите, — Мон подняла руки вверх, будто бы сдаваясь на милость победителей. Реза умела устраивать скандалы на пустом месте, но они с нею обычно были дружны, так что осаждать девушку не приходилось. А вот Мизель никогда Ятли не нравилась; впрочем, разве можно было спокойно переносить её издевательства по поводу пышных форм сокурсницы? Да, в отличие от Кредэуа, она не была такой уж худенькой, да и на фоне всех остальных казалась весьма массивной, но Лэгаррэ была уверена, что кому-то нравятся и такие, как Реза, живые, вечно преисполненные энергии — одно слово, кровь с молоком!
— Тут, наверное, всё зависит от того, кто где родился, — вздохнула Мизель. — Моника ведь у нас дарнийка, конечно, её пропустит на родину. Это мы, чистокровные эрроканки, не можем пересечь черту…
Манерность в её голосе практически пропала, но Мон едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Кредэуа умела поминать её происхождение таким тоном, будто бы девушка нарушала все правила на свете. Ну, что поделать — Моника стыдилась того, что была родом с Дарны, стыдилась, ибо оказалась верной Эрроке всем своим сердцем, а её сокурсница любила бить по больным местам.
Впрочем, всё уже давно прошло — Моника перестала показывать, что ей эти упоминания неприятны, а сейчас, в силу того, что она могла пересечь границу, даже порадовалась этой особенности.
— Я могу пойти туда и посмотреть, — протянула она, — но не уверена, что сумею вернуться обратно. Я ведь не истинная эрроканка, как ты, Мизель.
— Сюда б полукровку, — хмыкнула девушка. — Хоть того же Рэя. Но с того света он к нам, впрочем, не придёт…
Мон содрогнулась. На сей раз фраза прозвучала и вправду грустно, без единого желания задеть чьи-то чувства, но Кредэуа могла даже так ранить — непроизвольно, автоматически. Лэгаррэ так старалась забыть о проклятом Шэйране, что почти заставила себя улыбаться в ответ на ссоры Резы и Мизель — но как же недолго её хватило! Конечно, она должна была стыдиться своей реакции — думать о ничтожном мужчине, — но в мире всё было далеко не так однозначно, как королевская религия.
Моника упрямо мотнула головой и двинулась вдоль огромной сияющей стены. Казалось, страшный купол никогда не закончится — граница причудливо изгибалась и старательно вела её всё дальше и дальше.
— Если смотреть по карте, тут и то рельеф ровнее, — мрачно пробормотала за её спиной Мизель, будто бы не замечая того, как Лэгаррэ моментально переменилась, помрачнела и затихла. Или, может быть, она просто не хотела придавать этому большого значения, отлично зная, что бередить старые раны — тем более раны, что возникли из-за привязанности к мужчинам, — в Эрроке не принято, а то и вовсе запрещено.
— Я не могу! — Моника оторвала пальцы от прозрачной стены. — Я ничего не чувствую! Для меня тут магически попросту ничего нет, хоть стой, хоть бегай!
Она повернулась к Резе и Мизель и только устало развела руками. Почему-то представилось, как подол белого платья задевал бы эту стену и буквально проваливался в неё, но ни Моника, ни её спутницы не были настолько глупы, чтобы подписаться в принадлежности к ведьмам широким росчерком пера. Конечно, магия ценилась в Эрроке, но в столь смутное время лучше не демонстрировать столь ярко собственное превосходство, как, может быть, им хотелось бы это сделать.
— Я тоже ничего не чувствую, — хмыкнула Реза. — Пожалуй, это невозможно — ощутить этот отвратительный источник. Может быть, он по ту сторону…
— А может, ты просто крайне нечувствительна к волшебству? — скривилась Мизель. Она осторожно, будто бы драгоценность, поправила прядь собственных белых волос, подошла к стене на расстояние вытянутой руки и двинулась вперёд, скользя кончиками пальцев по поверхности границы.
По правде, она хотела то же самое сказать и о Монике, но теперь, когда она осознала, что только Лэгаррэ и может пересечь проклятую границу, предпочла прикусить язык.
Может быть, у неё тоже ещё будет шанс скрыться за проклятой стеной и оказаться далеко-далеко от надвигающейся кары? Мизель чувствовала, что ничего хорошего ей в Эрроке не светит, равно как, впрочем, и в Элвьенте, когда туда вернётся король Дарнаэл, и предпочитала уходить заранее, пока ещё можно было удаляться, гордо вскинув голову, а не бежать со всех ног.
Но сейчас, на глазах у Резы, она всё равно ничего сделать не может, только подчиняется судьбе, будто бы ведьма-недоучка. Судьбе и Монике Лэгаррэ, признанной главной даже безо всякого голосования, потому что госпожа Лиара не была дурой и понимала, что тут каждая может выбрать только себя. Кроме распрекрасной Моники, разумеется!
Королеве ведьма, наверное, себя и напоминала. Мизель же больше по душе была гордая, уверенная в своих действиях Тэзра, вот только она погибла, да и виновата в этом самолично, а Кредэуа предпочитала не повторять грустную судьбу своей коварной начальницы.
Она попыталась сосредоточиться на рельефе стены под своими пальцами, ощущала, как покалывало волшебство — и вправду, Реза должна быть дико нечувствительной, если единственное, что убедило её в существовании границы, это собственный разбитый нос. Наивная, глупая девица!
— Ой! — Мизель содрогнулась от неожиданности. Под руками аура стала будто плотнее, и она от неожиданности широко распахнула глаза, забыв выключить истинное зрение.
Волшебство буквально обожгло её глаза. Кредэуа заморгала, отчаянно пытаясь избавиться от дикого жжения, зажмурилась и отступила, даже для надёжности прикрыла глаза рукавом.
— Оно, — выдохнула девушка. — Вот тут. Мон, ты чувствуешь? Точка пересечения. Сюда надо бить — не прогадаем. Мон?
Лэгаррэ тоже взглянула, очевидно, истинным зрением, но очень быстро отвернулась и недовольно выдохнула воздух.
— Да, чувствую, — подтвердила она. — Но оно для меня будто прозрачное, как и всё остальное. Такое, знаешь… Хочешь — проходи.
На Резу они даже не посмотрели. И так было понятно, что чары шли отсюда, но Мизель чувствовала себя до ужаса чужеродной даже просто рядом со стеной.
Она достаточно много провела времени с Тэзрой, потому и вкус её волшебства распознавала очень легко. Но то, как оно пылало под руками, девушке совершенно не нравилось. Поправить это могла только сама ведьма, максимум — ближайшие родственники.
— Как думаешь, Её Величеству под силу это исправить? — поинтересовалась Мизель у Моники. — Например, объединив с кем-то чары?
— Если только внезапно она получила всё могущество дара Богини, — вздохнула Лэгаррэ. Ей пришлось прикусить язык, дабы случайно не упомянуть Дарнаэла Первого. В него в Эрроке не верили, а то её короткое времяпровождение в Элвьенте оставило слишком заметный след. Особенно если говорить о Мизель — она ведь заметит и обязательно донесёт. — Нет, это под силу только Тэзре либо кому-то очень близкому к ней по энергетике.
— Так может, Антонио?
Обе лучшие выпускницы Академии — что первая в рейтинге, что вторая, — одновременно презрительно фыркнули и посмотрели на Резу.