еспечить — только вот не знала, как именно.
Это место хотело, чтобы она сеяла всюду боль. Хотело, чтобы она разливала больше крови, чтобы толкала людей на убийства. Чтобы эти двое, замершие перед нею, тоже стали очередными жертвами неведомой, далёкой пустоты.
Она запрокинула голову. Здесь, в источнике, заблудилось столько людей! Но она найдёт выход. Её врата вот-вот раскроются.
Она представляла, как убивает. Видела, как мелкие алые капельки стекают по пальцам.
Чужая кровь была всюду. Она заливала весь мир, она не позволяла дышать, и Самаранта почти смогла подчинить себе этот поток.
Она вновь бросилась на ту самую точку треугольника, чувствуя, как это будет правильно, но они уже сошли оттуда. Трусы! Они так хотели сберечь собственные жизни? Но ведь почти ступили во врата.
Или они — это Тэллавар? Точно! Он отобрал у неё красоту, он отобрал у неё право мести, а теперь наказан. Он тут, только надо решить, кто именно, девчонка или парень. Но ничего. Ничего. Его сила всё ещё дышит в её крови, да и место соответствующее.
— Не переживай, милый, — прошептала она. — Я ещё сумею тебя догнать. Не переживай. Я обязательно до тебя дотянусь, ты не думай…
Она запрокинула голову назад и рассмеялась. Парень или девушка? Или он вселился и в неё, и в него? Значит, убить надо обоих, чтобы наверняка.
Это место жаждет крови. Им всё равно, чья именно прольётся — алая жидкость должна оросить каменные плиты для того, чтобы жертва была принята.
Она смотрела на грани кристалла. Видела в них собственную молодость, видела то, как шептал ей на ухо Тэллавар тихо-тихо, как надо поступить. Как надо сделать, чтобы получить больше, больше, больше силы. Она соскучилась по ней, забыла о том, какое это приятное ощущение, когда мощь бьётся в крови и так отчаянно рвётся вперёд. Она всё забыла!
Как так могло случиться?
Самаранта больше не будет ошибаться. Тут она для того, чтобы победить. Для того, чтобы её сила разрушила их жизни.
— Вы где? — обернулась она, но вокруг был только мрак. Она коснулась глаз — но чувствовала лишь только пустые, выколотые глазницы. — Не играйте со мной! Не играйте со мной. Вы где? Ау! Где вы?
Она шагнула вперёд, вытянув руки, пытаясь наощупь поймать их и сжать когтистые пальцы на их шеях. Выдрать их глаза и вставить себе.
— Ау! Ау! Ау! — она вертелась вокруг собственной оси и громко хохотала, путаясь ещё больше. Перед глазами то белело, то темнело, то всё шло яркими пятнами.
— Я знаю, что вы тут! — кричала Самаранта. — Отзовитесь! Ау! Ау! Ау!
Она содрогнулась и ступила вперёд, уверенно и упрямо. Теперь вокруг были только бесконечные кристаллы, сколько хватало взгляда, а она устала и больше не могла идти.
— Я вас найду! — рассмеялась она, падая на спину, и магия клубилась вокруг неё. — Я вас обязательно найду!
…Она не знала, сколько времени лежала и хохотала. Но знала, что отпустила их непозволительно далеко, а значит, упущенное надо немедленно наверстать. Надо догнать их, найти и убить. Источник привёл её сюда именно для того, чтобы она расправилась с ними, а не для того, чтобы продолжала сходить с ума в своё удовольствие.
Она поднялась на ноги и зажгла шар. Вскинула руку — он взлетел под невидимый потолок, освещая всё вокруг. Сколько глаз хватало, она всё видела беспорядочные колонны, бесконечно длинные и страшные. Видела, как боль постепенно подходила к её сердцу, но отмахивалась от неё.
На боль не было никакого времени. Надо сыграть в игру и победить. Надо уничтожить их, прежде чем они сами её нашли и попытались помешать всем её планам. Это ведь неправильно — то, что они борются. Но источник потерял над ними власть.
Он почти захватил их. Ему помешал Тэллавар — ему надо было ещё каких-то полчаса. И Самаранта чувствовала эту злобу, чувствовала боль голодного, уставшего, опустошённого источника.
Ему было это, несомненно, надо. Ему хотелось победы. Хотелось стать тем, кто однажды поставит все ставки и выиграет в своей личной, неведомой игре, а ему мешали и мешали, никак не давали сосредоточиться на партии.
— Всё будет хорошо, — прошептала она. — Всё обязательно будет хорошо.
Она долго-долго смотрела на огромные колонны, что теперь возвышались вокруг. За ними, в этом безмерно длинном лабиринте, можно было прятаться, а это недопустимо.
Источник давал ей разрешение.
…И она вскинула руку, прошептала заклинание и швырнула волшебным пульсаром в первое же строение, что попалось ей на глаза. Пахнуло дымом, и оно, расколовшись, разлетелось маленькими осколками по всему миру, будто бы вонзаясь в тело.
Самаранта как-то безумно улыбнулась — кровь невидимо расплывалась по земле.
На её руке уже загорался следующий пульсар.
=== Глава шестьдесят первая ===
Рри поправил свою мантию — длинную, почти трёхметровую, бордовую, с меховой подкладкой. На улице, конечно, было жаркое лето, а Кэрнисс почему-то никак не мог избавиться от странного ощущения, что Вирр в нём слишком укоренился, но король должен выглядеть подобающим образом.
— Ваше Величество, — послышалось недовольное из дверного проёма. — Народ опять собрался под дворцом. Очевидно, казнь Сэи Тальмрэ показалась им неубедительной, да и Дарнаэла Второго не вернула.
Рри поднял голову и вздохнул. Поправил сползающую на глаза корону — неудобно же. Он уже который день не мог избавиться от ощущения, что советник Его Величества Дарнаэла Тьеррона проник слишком глубоко в его кожу. Он так долго играл эту глупую роль, что сейчас не мог просто так взять и сбросить этот образ, подобно второй коже. Не получалось — и точка.
— Да? — он поднял голову. — И что? Мне стоит к ним выйти?
Он ведь ведёт себя как настоящий король. Мантия, корона, гордая осанка, уверенный взгляд. Но почему-то этой толпе у дворца больше нравится не красная, под цвет флагов и гербов, одежда, не пятнистый мех подкладок летом, не отстранённый взгляд и сухой правительственный тон. Нет, они предпочитают прыганья с балкона, пьяные песни со стражниками в таверне и весёлые взгляды.
Весь этот список — по вкусу каждой женщины. Ну что ж, Дарнаэл, очевидно, был мужчиной особенным — соблазнял не только дам сердца, а и народы. Вся Элвьента — одна значительная баба, польстившаяся на дешёвый цирк имени Его Величества.
И Рри никак не мог убедить себя в том, что всё это — методы презренные и отвратительные. И что он может лучше. Потому что лучше он не мог.
Что им надо? Твёрдая рука правителя? Нет, им надо, чтобы король был ближе к народу, чтобы с королём было весело. Зачем уметь править армиями, если ты умеешь хорошо шутить?
— Можете выйти, — слуга поставил какой-то поднос прямо на мраморный пол, потому что в тронном зале не осталось стола. — Они обрадуются. Но лучше снимите эту красную тряпку со своих плеч. Его Величество так никогда не выбирался.
— Он боялся выделяться!
— Учтите, не в его, а в ваш нос в прошлый раз попал гнилой помидор.
Рри содрогнулся. Всё это заходило слишком далеко. Он — король, он — в конце концов, последний из Кэрниссов, а не какой-то жалкий Вирр, роль которого играл такое огромное количество лет. Пора уже избавиться от роли королевского шута, даже если так жить было в разы удобнее. Он правитель. Он должен бороться.
— Всё равно скоро война, — вздохнул он. — Скоро народ поймёт, что я достойный приемник этого заносчивого… кхм, нашего любимого, но, увы, покойного Его Величества.
— Война, — кивнул слуга. — Но я б не слишком-то был уверенным, что эти люди выдвинутся за вами.
— Элвьента последние пятнадцать лет только и делает, что воюет!
— Это потому, что все предыдущие войны были беспроигрышными. А красная тряпка впереди армии — плохой ориентир. Войско может не собраться, — мужчина глубоко вдохнул воздух, будто бы дожидался того мгновения, когда придётся спорить с отвратительным новоявленным королём. — Ваше Величество, может быть, вы желаете кого-то видеть сегодня?
— Желаю! — вспыхнул Рри. — Позови мне Марсана. Немедленно.
— Он ждёт вас в приёмной.
Надо же, какой верный у него последователь. Является каждый раз, как того желает король, да и вообще, ведёт себя подобающе. Ещё б волосы его подстричь — белое будет слишком выделяться, эрроканец, издалека видно, — и вообще будет просто-таки идеально.
…Эльм казался всё таким же равнодушным, когда зашёл в комнату. Он смотрел на Рри не как на своего короля, а как на обыкновенное, ничего не значащее начальство — и Кэрниссу приходилось каждые несколько минут жмуриться и отгонять от себя подозрительное ощущение Вирра. Он и человеческую верность теперь уже принимал за презрение, подумать только!
— Ваше Величество, — он склонил голову, так торжественно и уверенно, что Рри аж выдохнул с облегчением. Это было действительно уважение к его королевской персоне, пожалуй, единственное его проявление во всём этом сумасшедшем доме — как же он соскучился по подобным упрямым, ровным взглядам! Как же давно не видел ничего столь правильного по отношению к себе!
Конечно, того тепла, с которым взирали на Дарнаэла Тьеррона, Кэрнисс не чувствовал. Но, впрочем, он и вправду не потянет на короля, в которого влюблена добрая половина королевства, а вторая просто души не чает. Ну, значит, он будет королём, которого все боятся — это тоже не такая уж и плохая роль, как может показаться.
— Ох, — вздохнул Рри. — Я рад тебя видеть. Мне сейчас немедленно нужен твой совет. Надо делать что-то с эрроканской принцессой… Как ты думаешь, она меня достаточно ненавидишь?
— Не думаю, — покачал головой Эльм, такой расстроенный на первый взгляд, что аж не по себе становилось. — Это ведь дочь Лиары Первой. Она скорее уж ненавидит меня; к вам, может быть, она испытывает даже уважение — надеется, что, как вы заняли место врага её семьи, так вскоре и сойдёте с него. Увы. Она вас не боится.
Рри шумно выдохнул воздух. Ему было не до девчонки — разумеется, надо как-нибудь показать ей её место, но ведь на носу война, а значит, у него огромное количество других дел.