– Тихо, тихо, тихо. – Хью протянул к нему руки. – Полегче, сынок, успокойся.
Адриан замолчал и судорожно вздохнул. Пока Хью и Саймон снимали куртки, он начал сначала.
– Когда я на днях разговаривал с Уинстоном Прэттом, мы с ним заключили сделку. Если я принесу ему его марионетку, он ответит на один мой вопрос.
– Да, мы знаем, – кивнул Саймон. – Это было сделано с нашего одобрения.
– Вот именно, – подхватил Адриан. – Ну, я нашел куклу, и сегодня он сказал мне, что Кошмар не погибла. Она нас всех обманула!
Теперь оба смотрели на него, держа шерстяные куртки в руках.
– А откуда, – начал Саймон, – ему это известно?
Адриан провел ладонью по волосам.
– Не знаю. Он больше ничего не сказал, но у него был уверенный вид.
– Он давным-давно в тюрьме, уже несколько месяцев, – сказал Хью, – и не имеет никаких контактов с внешним миром. Ему неоткуда знать, жива Кошмар или нет.
– Извини, дружище, но Хью прав. Прэтт просто пытается сбить тебя с толку – нет, он хочет сбить с толку всех нас. Классический прием преступников. Заставив нас искать что-то в одном месте, они нападают в другом. Нам важно сейчас сосредоточиться на поисках Акации и остальных Анархистов, а не гоняться за призраком.
– Да, но… – Адриан замолчал. Он переводил взгляд с одного отца на другого и вдруг почувствовал острый укол разочарования. В задумчивости он покачался на пятках. Не хотелось признавать их правоту, но все так логично. …Так откуда же тогда у него самого такая уверенность, что Уинстон Прэтт сказал правду?
Потому что тебе хочется, чтобы это было правдой, шепнул голос. Его собственный внутренний голос.
Если это окажется неправдой, след, ведущий к убийце мамы, снова оборвется и останется лишь призрачная надежда на то, что кто-нибудь из других Анархистов что-то знает. Причем их надо еще изловить.
Значит, паршивый злодей обвел его вокруг пальца. А он-то носился по туннелям, ковырялся в их вещах в хранилище артефактов. Выходит, этот гад все подстроил, вообще не собираясь расплачиваться?
– Мне жаль, – начал Хью, но Адриан взмахом руки оборвал его.
– Не надо. Я… должен был это предусмотреть и не позволять ему вертеть собой. Я просто…
– Ты хотел бы, чтобы это оказалось правдой, – досказал за него Хью. – Это понятно.
– Ну и… ладно. – Адриан прочистил горло. – Как ваш ужин?
Хью хлопнул Адриана по спине и поднялся.
– Оказался долгим.
– Но… – и Саймон показал картонную коробочку, которая до сих пор пряталась в его широкой ладони, – мы принесли тебе чизкейк.
Слабое утешение, но Адриан не стал отказываться.
С вилкой в одной руке и десертом в другой, он спустился к себе. Подземный этаж дома был огромным, хотя по большей части неотремонтированным, потому что реставрация дома пока велась в основном наверху. Зато нижняя его часть оказалась в полном распоряжении Адриана. Впрочем, он ограничился тем, что повесил несколько полок со старыми игрушками – фигурками героев и трансформерами. Здесь же лежали его любимые комиксы, по большей части изданные еще до Века Анархии. Еще здесь была его кровать, диванчик и игровая приставка с видеоиграми и телевизором. Не слишком шикарно, зато его.
Адриан повалился на диван. Непонятно, на кого он сейчас больше злился. На родителей, не желавших даже слушать о том, что Кошмар, возможно, жива. Или на Уинстона Прэтта, который выдал бесполезную, а то и вовсе ложную информацию. А может на себя, за то, что ему поверил. За то, что до сих пор верил, несмотря на доводы родителей, такие разумные и логичные.
Он совал в рот куски чизкейка, но не чувствовал вкуса. Мыслями он сейчас снова был в парке аттракционов и наблюдал за схваткой. Он вспоминал тот миг, когда Детонатор бросила бомбу, а Кошмар попыталась увернуться от взрыва.
Попыталась – неудачно? Тогда он не был уверен, не был уверен и сейчас. Наверняка он знал одно: ее тело не найдено – неприятно и даже жутко говорить об этом, но от нее ничего не осталось.
Одна только маска.
Но какая разница? Даже если Уинстон прав и она жива, Адриан не знает, где ее искать. У него нет никаких зацепок, следов. Непонятно, как к этому подступиться. Конечно, можно было бы порыться в рухляди из туннелей, но при одной мысли об этом у Адриана разболелась голова. И если уж следователи не нашли там ничего интересного, чем он лучше них?
Съев примерно половину, Адриан встал и подошел к письменному столу. Пошарил в бумагах, нашел угольный карандаш.
Можно немного порисовать. Это всегда помогало ему сосредоточиться или, по крайней мере, успокоиться.
Прихватив с полки альбом на пружинке, он снова сел и нашел чистую страницу. Он позволил карандашу вести руку и летать, оставляя на бумаге торопливые линии и небрежные тени, пока рисунок не стал приобретать определенные очертания.
Заросли папоротника. Поросшие мхом ступени. Фигура в плаще на заднем плане.
Адриан вздрогнул так сильно, что карандаш в его руке дрогнул и перечеркнул изображение. Адриан выпрямился. Фигура стояла спиной, и на миг его подсознание вернуло воспоминания о чудовище из детских кошмаров. Много лет он не вспоминал о них, но на днях рассказал Нове, и в душе всколыхнулось то мерзкое ощущение беспомощности, которое он предпочел бы похоронить навсегда.
Однако внимательно рассмотрев рисунок, он понял, что изобразил не монстра. Это была статуя.
Скульптура из Городского парка.
Это был не его сон, а сон Новы.
Опустив альбом, Адриан задумался. В голову ему пришла необычная идея. Он взглянул на закрытую дверь, отделявшую его спальню от второй подвальной комнаты, в которой тоже успели закончить ремонт – впрочем, «закончить» понятие относительное. Стены и потолок в этой просторной комнате были обиты гипсокартоном – и все. Никакой отделки, обработки, украшений – не было даже окна.
С альбомом под мышкой Адриан открыл дверь. Шагнув в темноту, он долго шарил рукой, пока не нащупал тонкую цепочку. Дернул за нее, и в центре потолка загорелась голая лампочка на шнуре.
Когда они только въехали в дом, Адриан объявил эту комнату своей «художественной студией». Скорее, в шутку. Потом он нарисовал себе мольберт, второй письменный стол, полку для хранения комиксов – честно говоря, мебель получилась слегка кривобокой. Больше в просторной комнате ничего не было, так что она выглядела сиротливо и довольно жалко.
Адриан сделал круг по комнате, осматривая голые белые стены.
Опустил глаза на свой рисунок.
И снова к стенам. Белое пространство. Пустота. Холст, который ждал, чтобы его заполнили.
При взгляде на скудный набор принадлежностей для рисования и живописи, которые он собирал не один год, у Адриана возникла новая фантазия.
Он торопливо вернулся в спальню и взбежал по скрипучим ступеням наверх. Хью он нашел в гостиной перед телевизором – тот успел переодеться в домашние штаны и старую майку троеборца. (В соревнованиях он участвовал как комментатор, а не как спортсмен – это было бы нечестно по отношению к остальным.)
– Сегодня больше ни слова про Кошмар, – сказал Хью, не отрываясь от экрана. – Умоляю. – Он щелкал кнопками пульта, перескакивая с канала на канал, пока не остановился на новостях.
Адриан насупился.
– Я и не собирался.
Хью недоверчиво покосился на него.
– Я просто хотел спросить, не будете ли вы против, если я покрашу свою студию.
– Какую студию?
– Ну, ты же знаешь, мою художественную студию. Пустую комнату внизу, рядом с моей.
– Кладовку?
Адриан поправил очки.
– Если кладовка – кодовое название для «места, где Адриан хранит рисовальные принадлежности», то да.
– Я думаю, Хью имел в виду, что мы планировали оборудовать в этой комнате кладовку, – сказал Саймон, входя с картонным ведерком попкорна, – но пока она нам что-то не очень нужна.
– Вот-вот, она самая. Так что, я могу ее покрасить?
Саймон опустился на диван и положил ноги на журнальный столик.
– По-моему, прекрасная мысль.
– Круто. Где бы мне раздобыть акриловые краски в баллончиках? – Еще даже не договорив, он поднял руку. – Знаете что? Все в порядке. У меня внизу есть старая коробка пастели. Я сам сделаю краску.
– Почему мне кажется, что мы говорим не про однотонные бежевые стены? – прищурился Хью.
Адриан широко улыбнулся.
– А тебе это важно?
– Вообще-то нет, не особо.
– Я так и думал. Спасибо!
– Ну, ну, ну. – Хью выключил звук телевизора. – Разговор не окончен.
Адриан замер в дверях.
– Нет? Что-то еще?
Хью вздохнул.
– Пятнадцать минут назад ты был готов броситься разыскивать Кошмар. А сейчас красишь комнату? Удели нам двадцать секунд и расскажи, что же все-таки ты делаешь?
Адриан вспылил.
– Во-первых, я не собираюсь гоняться за Кошмарами и Акациями, и, если на то пошло, не убегаю на патрулирование, потому что мой отряд временно не у дел, пока не будет удовлетворена наша заявка на восстановление. Так должен же я хоть чем-то себя занять?
– Адриан! – В голосе Саймона звучало предостережение. Хью, кажется, тоже был рассержен. Неизвестно почему Адриану спустя столько лет вдруг отчетливо вспомнилась мама, ее строгий взгляд, грозящий палец и настойчивый голос: чтобы я больше этого не слышала, юноша.
Он пошел на попятный.
– Я решил заняться настенной живописью. Хочу написать панно.
В глаза Хью вспыхнуло любопытство.
– Панно?
– Ну да. Свежая идея. Так что, можно?.. – Он ткнул пальцем вниз.
Саймон безнадежно переглянулся с Хью.
– И когда он успел стать таким трудным подростком?
– Адриан, – заговорил Хью, зачерпнув горсть попкорна из ведерка Саймона, – мы просто хотим, чтобы ты поговорил с нами минутку. Нам кажется, что ты отдалился после… ну, скажем, после Космополис-парка.
Хотя слова отца не прозвучали упреком, Адриан невольно напрягся. Это он отдалился? Разве это не они вечно по уши в делах, пытаясь управлять всем цивилизованным миром?