его заинтересовать. Снова.
Лицо Хани прояснилось.
– Ах, девочка моя, – она прижала ладони к груди, – я уже давно жду, когда же ты придешь и спросишь меня.
Одна из самых слабых сторон Совета нам и без того уже известна… а в нужный момент мы используем это как свое великое преимущество.
Так говорил Ас и был, конечно, прав. Если у Капитана Хрома с Укротителем Ужаса и есть какая-то слабость, то это их приемные сыновья – Адриан и Макс. Нова могла бы использовать доверие Адриана себе на пользу, особенно, если доверие сочеталось бы с симпатией.
Но почему завоевать его симпатию оказалось ужасно, невыносимо трудно?
– Я ничего не могу поделать. – Нова обхватила себя руками.
– Можешь и сделаешь. Смотри, вот так, – положив ногу на ногу, Хани подвинулась поближе к Нове. Пальцами босой ноги она коснулась щиколотки Новы, совсем легко, и Нова могла бы подумать, что это ей показалось – если бы одновременно Хани не комментировала своих действий, объясняя технику флирта в мельчайших деталях.
– Потом наклони плечи, вот так. – Хани перебросила волосы на одну сторону и придвинулась еще ближе. – Отдай ему все свое внимание, безраздельно. Будто в мире нет ничего более интересного, чем ваш разговор. Он должен поверить, что ты в восторге от каждого его слова.
Упершись локтем в колено, Хани грациозно опустила подбородок на руку. Ее глаза с поволокой не отрывались от Новы. Взгляд был таким, что Нова покраснела.
– А теперь самое главное, – сказала Хани. – Что бы он ни сказал, смейся. Не хохочи, конечно, но дай ему понять, что считаешь его очаровательным и готова слушать его целыми днями. Готова?
– А если он не скажет ничего забавного?
Хани хихикнула и постучала Нову по коленке. От мелодичного, словно птичий щебет, смеха, в груди Новы поднялась волна гордости – но в следующую секунду она поняла, что Хани смеется не над ее репликой. Она просто иллюстрировала свои слова.
Нова смутилась. Просто непостижимо, как Хани удается притягивать к себе людей. Как она заставляет их чувствовать себя такими важными, такими остроумными, такими достойными, при помощи всего нескольких улыбок и пары едва заметных прикосновений.
Мотнув головой, она вскочила, отбросив стоптанные тапочки Хани на середину комнаты.
– Нет, это все совершенно не годится! Он сразу догадается, он видит меня насквозь.
– Ты слишком нервничаешь. – Хани подсунула под себя ладони. – Если даже он тебя раскусит и поймет, что ты с ним заигрываешь – пусть даже очень неловко и неумело – это будет ему приятно и даже лестно. Не успеешь ты пару раз взмахнуть своими красивыми ресницами, как искра вспыхнет вновь, и ваши нелепые, чтобы не сказать извращенные, отношения возобновятся.
Нова понурилась.
– По-моему, ты недооцениваешь его ум.
– А по-моему, ты слишком переоцениваешь самолюбие мальчишек-подростков. Доверься мне, Кошмарик. Ты с этим справишься. Для этого не надо быть экспертом в химии – ну, как в делах, которыми занимается Лерой.
– С химией мне было бы в сто раз проще, – огрызнулась Нова и вытерла руки о штаны. Ладони ее взмокли от одной мысли о том, что придется смотреть на Адриана, как смотрела на нее Хани. Дотрагиваться до него. Каждым своим движением, каждым взглядом давая ему понять: она хочет, чтобы он снова попытался ее поцеловать.
Сердце в ответ на эту мысль панически застучало, как молот по наковальне.
Проклятье. А вдруг это и правда сработает?
Глава двадцать первая
Подходя к промежуточному этажу над вестибюлем штаба Отступников, Адриан чувствовал себя нервным и усталым. Конечно, надо было хоть немного поспать, он и сам это понимал. Последние несколько ночей он не сомкнул глаз, работая над росписью подвала. Панно на стенах уже начинало обретать очертания, хотя пока в виде эскиза. Были намечены общие контуры, появились участки света и тени, но главное было впереди. Предстояло проработать детали, все эти выразительные мелочи, которые и оживляют картину.
Он отложил кисть только по звонку будильника, напоминающего, что на сегодня запланированы и другие дела, куда более важные, чем его художества. Даже более важные, чем Кошмар или охота на Анархистов. Мысль, которая после посещения хранилища зародилась где-то в подсознании, будоражила его и наполняла надеждой.
Пройдя по коридору, Адриан оказался перед стеклянной стеной карантина. Амулет Жизни ощутимо давил на грудь, и даже сквозь ткань комбинезона чувствовалось исходящее от него тепло.
Он провел не один час, отыскивая любую информацию о медальоне в базе данных. К сожалению, в отличие от некоторых других артефактов из собрания Отступников, об амулете сохранилось не так уж много сведений. Его выковал кузнец-Одаренный в Средние века. Не было доподлинно известно, какими именно суперспособностями обладал кузнец, но он определенно был целителем, и амулет прославился тем, что защищал от чумы. От чумы! Конечно, такая вещь была нужна многим, и, в конце концов, амулет похитили, а кузнеца повесили, обвинив в колдовстве. Дубликатов, насколько было известно, у артефакта не было.
Амулет исчез со страниц летописей на несколько веков и всплыл только в самом конце 1700-х, когда некий мнительный и страдающий навязчивыми страхами князь купил его на аукционе. Князь не расставался с ним до конца жизни, полагая, что амулет защищал его от многочисленных отравителей. Князь скончался в глубокой старости, судя по всему, от естественных причин. А амулет передавался из поколения в поколение в семье, пока много лет спустя не ушел в уплату за долги кого-то из потомков. И снова долгие годы артефакт был окружен завесой тайны. Затем его получил в дар некий маленький музей, тематически связанный с Одаренными, а после Дня Триумфа его собрание было полностью передано Отступникам.
Передано или было конфисковано… сведения о том, как Отступники получили многие артефакты для своего хранилища, были довольно расплывчатыми.
Считалось, что этот амулет оберегал владельца от ядов, болезней и «любых угрожающих факторов, способных истощить физическую силу или каким-то образом ослабить суперспособности владельца» – так об этом говорилось в описании из базы данных. Было совершенно неясно, проводились ли испытания, чтобы проверить эти сведения, но в связи с этим у Адриана появилась мысль, от которой он никак не мог избавиться.
Любых угрожающих факторов.
Именно так было сказано в описании.
А что или кто является более угрожающим фактором, чем Макс?
Адриан не был глупцом. Он понимал, что никто из носивших Амулет Жизни все эти годы не встречался с угрозой, подобной Максу. Теория оставалась непроверенной, а став первым, он подвергал огромной опасности свои суперспособности.
Но устойчивость против Бандита – это не фантастика! Такое возможно, и доказательство тому – Капитан Хром. С каждым шагом, приближающим Адриана к карантину, голос в его голове звучал все громче: А что, если сработает?
Что, если маленький, невзрачный медальон и в самом деле способен защитить от Макса? Что, если он позволит ему подойти вплотную к младшему брату и, возможно, даже обнять его по-настоящему, крепко-крепко – впервые в жизни?
Несмотря на поздний час, в вестибюле штаба Отступников не было темно: мерцали голубые телеэкраны, освещая стеклянный город Макса. Его уже почти полностью удалось заново отстроить после несчастного случая – Макс тогда отрабатывал левитацию, но отвлекся и упал прямо на стекло, и один шпиль пропорол ему ладонь. Рана на руке постепенно заживала, хотя целители-Одаренные, по понятным причинам, не могли помочь мальчику. Операцию провел обычный врач, заменив перерезанное сухожилие на пальце другим, извлеченным из его же предплечья – странная, какая-то архаичная процедура, но что поделаешь. Впрочем, все прошло хорошо, и доктор уверял, что не будет никаких неприятных последствий и побочных явлений, не считая шрама.
Выздоравливая, Макс активно занимался восстановлением разбитых стеклянных зданий. В этом ему помогала чудесная способность сплавлять разные вещества.
Ночью стеклянный Гатлон всегда выглядел иначе. Днем, когда во все окна лился солнечный свет, стекло сверкало, лучи играли на шпилях оттенками желтого и оранжевого. Но сейчас казалось, что на город опускаются сумерки и он готовится к мирному ночному сну.
Настоящий Гатлон трудно было назвать мирным, даже ночью. В каком-то смысле эта стеклянная модель, укрытая от мира, иногда нравилась Адриану больше. Там не было ни преступлений, ни разрушений, ни боли. Ни злодеев, ни героев.
Кроме самого Макса. Единственного Одаренного в это маленькой вселенной.
Но что это – подойдя к стеклянной стене, Адриан заметил, что Макс не один.
– Ну вот, помяни злодея, – пробормотал он.
В карантине с колодой карт сидел Хью. Его лицо осветила радостная улыбка.
– Кто тут поминает злодеев?
– Это просто такое выражение, пап.
Хью поднял голову.
– Рад тебя видеть, сынок.
Адриан махнул ему рукой, стараясь скрыть разочарование. Хью частенько навещал Макса, в этом не было ничего необычного, и Адриан знал, что для мальчишки важно общаться с кем-то непосредственно, без шприцев и противочумных костюмов.
И все же. Медальон оттягивал шею, будто требуя поскорее проверить его в деле.
– Подожди, – сказал Макс Адриану и погрозил пальцем. – Я сейчас надеру ему задницу.
Хью изобразил ужас на лице.
– Не говори задница.
– Ладно. Я надеру тебе продолжение спины. – Макс положил карту и тут же затряс лохматой головой.
Оба они сидели по-турецки посреди стеклянного Городского парка, и Макс, мелкий и щуплый для своего возраста, казался просто букашкой рядом с Капитаном, чьи мускулы вот уже много лет вдохновляли художников комиксов всего мира.
Хью выложил две карты.
– Знаешь, когда тебе идет хорошая карта, не нужно сообщать об этом сопернику.