– Не слишком грозная форма для супергероя.
– Она не одна, – пояснила Нова, выпрямляясь на трясущихся ногах. – Она превращается в целый рой бабочек.
Она подняла подсвечник, поставила свечи на место, а когда потянулась за последней, свеча взлетела сама. Продолжая гореть, она подплыла по воздуху к Асу.
– Где же остальные? – ворчливо осведомился Лерой.
Нова осмотрелась, заглянула и на темную лестницу, но не обнаружила других бабочек.
– Должно быть, она подослала одну, шпионить за нами.
Точнее, за мной, подумала она.
Нова вздрогнула, осознав, что все они были на волоске от гибели. Как же Данна ее здесь нашла? Но вдруг ей все стало ясно.
Данна следила за ней. Давно ли? Что еще она видела?
– Вот и славно, – прошелестел Ас. – Эту, я думаю, убить не составит труда.
Он поднял руку, наволочка поднялась и поплыла к горящей свече.
– Нет, стой!
Ас посмотрел на нее, ожидая объяснений.
Гибель одной бабочки почти не повредит Данне. Страж тогда уничтожил несколько десятков, и после этого у нее на боку остались уродливые шрамы. Но одна – лишиться ее не опаснее, чем порезать палец бумагой.
Но поймать одну бабочку – совсем другая история. В этом крылась самая большая слабость Данаиды. Чтобы вернуть себе человеческую форму, девушка должна собрать всех бабочек живыми. Если же хоть одна не вернется, она до полного воссоединения вынуждена порхать роем чешуекрылых.
Нова представить не могла, сколько секретов Анархистов успела выведать Данна. Ей известно ее истинное имя. Местонахождение Аса. Это может быть концом.
Нельзя допустить, чтобы Данна превратилась в человека.
– Надо сделать все возможное, чтобы бабочка жила. – Нова постаралась как можно четче объяснить, в чем сила и слабость Данны и какому риску они подвергаются.
Ас внимательно выслушал, не сводя глаза с Новы, потом неохотно кивнул.
– Будь по-твоему.
Свеча возвратилась на место, а наволочка с бабочкой внутри спланировала в руки Лерою. Бабочка затихла и больше не билась.
– Сколько их всего? – спросил Лерой.
– Сотни. Может, даже тысяча. И с их помощью она может шпионить. – Нова озиралась, чувствуя на себе следящий взгляд. Они такие маленькие. Могут пробраться в любую щелку, а если сидят тихо, их и не заметишь, особенно в полумраке. – Но пока эта бабочка у нас и жива, Данна не представляет угрозы.
– Какая прелесть! – Хани хищно пошевелила пальцами. – Новая хорошенькая зверушка.
Нова улыбнулась одними губами, но ей было не до смеха. Она не могла до конца поверить собственным словам.
Данна – Отступник, и она очень сильна. И представляет угрозу. Серьезную угрозу.
Глава тридцать шестая
Бал устраивали в старом величественном здании бывшего вокзала. Кирпичные стены, стеклянный купол и высокие окна выглядели прекрасно, хотя вокзал был заброшен много лет назад. Придя к власти в Гатлоне, Отступники сделали это здание одним из первых своих «социальных проектов». Черный Огонь особенно настаивал на его реконструкции. Когда они выйдут на международную политическую арену, доказывал он Совету, для приема высоких гостей потребуется место, и здания штаба Отступников будет недостаточно.
Кроме того, убеждал он, старый вокзал – часть истории города, а для того чтобы подарить ему новую жизнь, много усилий не потребуется. Отступники надеялись восстановить город и сделать его таким, каким он был до наступления Века Анархии. Нет, даже не так. Они хотели, чтобы город стал лучше прежнего, и вокзал казался вполне подходящим местом, чтобы начать именно с него.
Адриан приехал рано, вместе с родителями, чтобы помочь в подготовке торжества. В основном его помощь выражалась в том, что он рисовал на столах роскошные букеты. Ему уже начало казаться, что больше он никогда не сможет изобразить ни одной каллы или лилии, когда подошла Цунами и отправила его переодеваться. Впрочем, Адриан был рад возможности поработать, хоть немного отвлечься от мыслей о прошлой ночи.
Его бросало в жар всякий раз, когда он вспоминал губы Новы, прижатые к его губам, ее руку на затылке, их объятия. А потом… а потом…
Ничего.
Потом он заснул.
Что, прямо во время поцелуя? Или уже после? Все было как в тумане. Его трясло, как под напряжением, переполняли нахлынувшие чувства… А в следующее мгновение он проснулся и увидел бегущие по экрану титры и улыбку Новы – веселую, словно ничего особенного не произошло.
Она, конечно, молодец, совсем не обиделась и держалась так приветливо, как будто все случившееся – пустяки, спасибо ей за это. Но все же. Все же.
Видимо, он что-то не так запомнил. Ну не мог, не мог он провалиться в сон, целуясь с Новой! Наверное, в какой-то момент они все-таки сделали перерыв, чтобы посмотреть кино, и вот тогда – только тогда! – он отключился.
Этот вариант звучал чуть менее убийственно.
Чуть менее.
Но что с его памятью? Нова – поцелуи – и… титры.
Похоже, инцидент с командой Отмороженной вымотал его куда сильнее, чем ему казалось, плюс нескольких бессонных ночей, когда он работал над росписью.
Хорошо еще, что Нова не отказалась пойти с ним на бал. Он не до конца разрушил это – чем бы оно ни было. Нечто пугающее и прекрасное, новый поворот в его жизни.
Стоя перед зеркалом в туалете, в расстегнутой белоснежной рубашке, Адриан сорвал с кожи пластырь, чтобы взглянуть на новую татуировку. Из нескольких проколов до сих пор сочилась кровь, а кожа вокруг была в мелких кровоподтеках. Адриан хорошо знал, как проходит заживление. Он помнил, что перед тем, как все будет совсем хорошо, сначала наступает ухудшение, когда ранки покрываются корочками и начинают нестерпимо зудеть – хоть сдирай кожу наждаком. Это было хуже всего. Сам процесс нанесения татуировки – сотни уколов иглой – длился не больше часа. А зуд изводил его сутки напролет.
Склонившись над раковиной, Адриан хотел смыть капли крови, но бок пронзило такой резкой болью, что из глаз посыпались искры. Он прижал руку к тому месту под ребрами, куда ткнула его ледяным копьем Дженисса. Рана была неглубокой – доспехи приняли на себя основной удар, – и все-таки без помощи целителей-Одаренных процесс выздоровления займет долгое время. Адриан сам, как мог, обработал рану, даже наложил швы, нарисовав стежки, и исправно накладывал мазь, чтобы не допустить воспаления.
Вздохнув, он ощупал повязку, стараясь не надавливать. Труднее всего, став Стражем, оказалось скрывать раны. Не морщиться, когда кто-то дружески тебя обнимет. Не показывать, насколько трудно сесть в машину или взбежать вверх по лестнице. Улыбаться, преодолевая боль, когда хочется только одного – проглотить пару таблеток болеутоляющего и полежать денек на диване перед телевизором.
Или… опять целовать Нову. Это уж точно отвлекло бы его от мыслей о травме.
Закончив обрабатывать татуировку, Адриан промокнул ее бумажным полотенцем и застегнул белую рубашку на все пуговицы.
Он не умел завязывать галстук-бабочку и надеялся на Оскара, чтобы не пришлось прибегать к помощи родителей или, еще того хуже, Черного Огня.
Давно Адриан так не нервничал. Нет, конечно, время от времени ему приходилось волноваться и переживать. Честно говоря, это случалось гораздо чаще с того дня, как в его жизнь ворвалась Нова Маклейн. И все же он не привык к тому чувству, которое испытывал сейчас, – щекочущему, скручивающему в узел внутренности, выматывающему. И очень надеялся, что оно скоро исчезнет.
Должно исчезнуть. Вот-вот.
Адриан надевал смокинг, когда распахнулась дверь.
– Что ты так долго? – спросил Оскар, постукивая тростью по полу, выложенному такой мелкой черной-белой плиткой, что у Адриана рябило в глазах. – Смокинг себе рисуешь?
Глядя в зеркало, Адриан улыбнулся отражению Оскара.
– Хм, а это идея. – Он порылся в груде сброшенной на пол одежды и достал маркер.
– Я пошутил, – поспешно сказал Оскар. – Умоляю, только не раздевайся и не начинай рисовать себе новый костюм.
Не обращая на него внимания, Адриан что-то чертил прямо на ткани сорочки. Закончил – и на шее появился белый накрахмаленный галстук-бабочка.
– Мошенник! – восхищенно выдохнул Оскар.
– Не всем от природы дано быть такими элегантными, как Оскар Сильва.
Оскар, следовало признать, и впрямь выглядел очень элегантно в светло-серой шелковой рубашке, подчеркивающей его мышцы, и приталенной алой жилетке. На шее у него красовалась алая, в цвет жилету, бабочка с безукоризненно завязанным узлом.
– Признайся, он у тебя на резинке?
Оскар фыркнул.
– Я тебя умоляю! Галстуки на резинке носят только злодеи.
Выйдя, наконец, в зал, Адриан с удивлением обнаружил, что тот быстро наполняется публикой. Здесь было множество Отступников, их супруги и члены семей. Он осмотрелся, но Новы в толпе не увидел.
И снова занервничал.
Зал выглядел великолепно. Каким-то чудом массивные колонны, высокий лепной потолок и стеклянный купол пережили Век Анархии – только большие часы на стене пришлось восстанавливать по старым рисункам.
Сейчас здесь, конечно, не было ни билетных касс, ни табло с расписанием поездов, ни носильщиков с тележками, ни газетных киосков. Вместо этого повсюду были расставлены круглые столы с пунцовыми скатертями и сверкающими столовыми приборами. Разноцветные огни летали под потолком, поплавками качались на волнах невидимого океана, разбрызгивали блики света, словно осколки изумрудов и бирюзы. По воздуху плыли подносы с шампанским и закусками, а перед пустым танцполом на сцене играл струнный квартет.
Услышав свист, Адриан обернулся к стойке гардероба. Там Руби сдавала свою куртку.
– Классный прикид, Скетч, – сказала она, взяла номерок и убрала его в украшенную драгоценными камнями сумочку.
Руби была в красном коктейльном платье скромного покроя. Впрочем, простоту восполняли драгоценный камень, который Руби всегда носила на запястье, и рубиновое ожерелье – наверняка ее собственное творение. Ее волосы, мешанина из выбеленных и угольно-черных прядей, были подняты вверх и начесаны. Адриан подумал, что она похожа на белого тигра – на нечто милое и в то же время свирепое.