Карли расстегнула молнию на брюках, решив снять их. Полы куртки достигали ей до середины ляжек.
— Все, я в какой-то степени выгляжу пристойно.
Люк вернулся в укрытие со смешком.
— Об этом буду судить я, — он посмотрел на нее и замер на месте. — У тебя изумительные ноги.
Держась за полы куртки, она округлила глаза и пожала плечами.
— Самое изумительное в моих ногах то, что сейчас они покрыты гусиной кожей. Хватит пялиться на меня. Вылезай из этой мокрой одежды, а то, как говорит моя мама, простудишься и умрешь. Я отвернусь.
Зная, что они оба почти обнаженные, Карли подпрыгнула от звука расстегиваемой молнии и учащенно задышала.
Хватит! Это просто молния брюк, а не нож.
— Все, — промолвил Люк, откашлявшись. Он что, почувствовал то же самое?
Карли повернулась к нему. Брючины достигали лишь середины лодыжек Люка, они были ему коротки. А верх брюк, наоборот, слишком широк. Карли хихикнула.
— Похоже, тебе нужен ремень…
— Мне бы хватило и куска веревки.
— Веревки нет, — Карли огляделась. — Можно отрезать бечевки от рюкзака.
— Сочетание красоты и изобретательности в женщине. О чем еще может мечтать мужчина?
Да, комплименты он говорил мастерски, отчего Карли чувствовала себя особенной. Он поступает так со всеми женщинами?
Пока Люк следовал совету Карли, она взяла одеяло и накинула его на плечи Люка, сопротивляясь желанию коснуться обнаженной мускулистой спины принца. Они одни и едва одеты, так что лучше не начинать того, что может завести неизвестно куда.
Стоя на коленях, Люк посмотрел на Карли и улыбнулся в благодарность. Ее сердце замерло. Ей хотелось выпалить правду, сказать о своей любви к нему, а дальше будь что будет. Вместо этого она прикоснулась губами к уголку его рта, повернулась и посмотрела за пределы убежища.
Дождь ослабевал, деревья стояли с чистой и свежей листвой. Послышалось кваканье лягушек, потом пение птиц. Лес казался загадочным, даже заколдованным.
— Хочешь под одеяло? — Люк придвинулся к ней и, не дожидаясь ответа, накинул его ей на плечи, а потом прижал Карли к себе. Она вдохнула аромат одеколона, которым веяло от его мокрой кожи. Этот неповторимый мужской запах Люка запомнится ей надолго.
— Смотри, — пробормотал он у ее уха, отчего она вздрогнула. — Радуга.
— Красивая, — тихо ответила она.
— Ты тоже, — он уткнулся носом ей в шею. — В самом деле, очень красивая.
Карли почти поверила в это. Люк заставлял ее чувствовать себя желанной, женственной и за все это время, проведенное с ним, она не сделала ни одного промаха из-за своей неуклюжести.
— Я имею в виду радугу, глупый.
— Ах, это, — он покосился на нее. — Хочешь поймать ее и найти золотую жилу?
Улыбнувшись, Карли покачала головой. За все золото мира невозможно было бы купить ее чувства к Люку.
— Меня никогда особенно не интересовали деньги.
— Нет? А чем бы ты хотела обладать?
Тобой, вечно, желала сказать Карли, но промолчала. Вместо этого она поцеловала его.
— А, — промолвил он, в его глазах горел огонек. — Я с радостью помогу тебе.
Люк целовал Карли до тех пор, пока ее сердце не запело от радости и не забурлила кровь. Потом оба сидели под одеялом, обнявшись, пока с небосклона не исчезла радуга и не скрылось за горизонтом солнце.
— Еще ребенком я любил ходить в походы в дикую местность.
— С семьей? — Карли как-то не представляла себе королевских особ в роли туристов.
— В основном с Филиппом и нашими… слугами.
Карли понимала, что под слугами Люк понимал охранников, и жаждала рассказать ему о том, что она знает все о его жизни.
— Вы с братом были так близки. Его смерть, должно быть, чуть не убила тебя.
— Есть те, кто желал моей смерти…
— Люк! Что за ужасные вещи ты говоришь?
Он тяжело дышал. Посмотрев на нее, быстро отвел взгляд и уставился на мокрые стволы деревьев.
— Могу я сказать тебе кое-что? Об этом не знает никто.
Сердце Карли бешено забилось. Неужели он наконец поверил ей и хочет рассказать о том, кто он?
— Ты можешь говорить мне все.
Люк вздохнул, прижал Карли крепче и положил свой подбородок ей на голову.
— Я знаю это и признателен тебе.
Какое-то время он молчал. Карли ждала, затаив дыхание. Если он хочет открыть ей свое положение, значит ли это, что он неравнодушен к ней? Доверие равнозначно любви?
— В тот день, когда умер мой брат… — он прервался, прерывисто вздохнул. Карли положила руку ему на грудь, успокаивая. Люку необходимо разделить с кем-то свою сердечную боль. Это важнее, чем ее невротическое желание получить подтверждение его любви к себе.
— Что произошло?
— Мы катались на лыжах. Это было на каникулах. Нам было очень весело. Филипп опрокинул термос с шоколадом на мою новую лыжную куртку. Ерунда, конечно. Но потом он начал спускаться вниз со склона, смеясь над моим негодованием, и я погнался за ним, — уголки губ Люка подрагивали. Он пытался улыбнуться, покачал головой. — Мы так упорно соперничали! Вернее, не мы, а я. Я всегда раззадоривал его.
— Ты винишь себя за произошедшее, — внезапно поняла Карли.
— Мы спускались с горы по неизученной трассе с умопомрачительной скоростью, — будто не слыша Карли, продолжал Люк. — Филипп был впереди и впервые в жизни выигрывал. — Люк зажмурился и заговорил отрывистыми фразами. — Даже сейчас я вижу, как мелькают его красные лыжи на снегу, слышу его триумфальный смех. А потом он исчез, и наступила тишина.
— О, Люк, — Карли прижала его к себе крепче, обнимая за талию, и прижалась щекой к его груди. Его сердце глухо стучало.
— Выступ на скале занесло снегом. Кругом была одна белая пучина. Я поспешил к нему, сломал лодыжку… но это не имело значения. Он разбился о камни.
— Тебя нашли спасатели?
— Я спустился с горы, — промолвил он и нахмурился, будто услышал глупый вопрос.
— Со сломанной лодыжкой?
— Мой брат погиб, Карли, — в его голосе слышалось смирение, будто он принял неизбежное.
— Но ты же не виноват, — Карли смотрела на любимое лицо, видела трагизм в его голубых глазах.
— Я не должен был устраивать такие гонки вместе с ним. Филипп катался хуже меня. Всю жизнь я защищал его от тех, кто мог ранить его добрую душу. Но в конце я поступил, как они.
Смешно, но Люк не понимал очевидного. Он всегда был сильной личностью, прирожденным лидером.
— Ты защищал его, отстаивал его интересы и больше всех любил. Его смерть — это трагическое, неизбежное стечение обстоятельств.
Он слабо улыбнулся.
— Некоторое время даже говорили, что я подстроил смерть Филиппа, чтобы стать преемником.
— Какой ужас! — изумилась Карли. — Какая несправедливость!
— Да, но я не могу изменить общественное мнение.
— Однажды люди поймут твою душу, как я, и сделают правильные выводы.
— Ты добра со мной, Карли, — он приподнял пальцем ее подбородок и поцеловал. В его поцелуе чувствовалась сердечность и признательность.
Карли настолько сильно любила его! Как можно не замечать совершенств Люка?
Постепенно их поцелуи стали более страстными. Женская интуиция подсказала Карли, что Люк желает ее. Может, он и не любит ее, как она его, но чувствует ту же страсть. Когда они опустились на спальный мешок, Карли не сопротивлялась. Пусть будет хотя бы одна ночь с Люком!
При слабом лунном свете Карли увидела, что он смотрит на нее. Она погладила его подбородок и наконец отважилась.
— Я должна кое-что тебе сказать… — произнесла она, и рука Люка, ласкавшая ее ключицу, замерла. — Я люблю тебя, — она сглотнула, ее сердце бешено колотилось.
— Я знаю, дорогая, — прошептал он. — Это вызывает во мне восхищение и отчаяние.
— Отчего? — Карли не ожидала услышать ликования от Люка, но и грусти тоже не предполагала.
— Моя жизнь сложна. Я не могу всего объяснить, — он погладил ее по лицу, потом лег рядом с ней на спину и посмотрел на крышу тента. — Я не хочу причинять тебе страдания.
От кого-либо другого такие слова прозвучали бы как отказ. Но она знала, в чем проблема Люка, понимала ответственность и обязательства, лежащие на нем. Карли понимала, что никогда не будет соответствовать требованиям того мира, в котором он живет.
— Я большая девочка. Ты не причинишь мне страданий, — промолвила Карли. Даже если и причинит, то она, возможно, переживет это.
— Сейчас я должен сказать тебе кое-что, хотя и не всю правду, — резко сказал он. Карли повернулась к нему, пытаясь рассмотреть выражение его лица в темноте. Люк какое-то время молчал, и она поняла, что его слова не будут такими уж приятными. Сердце Карли ушло в пятки. — Скоро я уеду. Это произойдет раньше, чем я предполагал.
Карли закрыла глаза, пытаясь подавить внезапный приступ боли. Значит, так все заканчивается. Одна ночь или ничего. Она должна решать.
— Что-то произошло? — Карли пыталась понять причину его отъезда, узнать, что возникшие дела действительно важнее ее самой.
— Да, — Люк приподнялся, оперся на локоть и посмотрел на Карли. Взгляд голубых глаз был серьезным, в них читалась мольба понять его.
— Расскажи. Ты знаешь, что можешь мне доверять, — тихо сказала она и прикоснулась ладонью к его руке. Люк тяжело и протяжно вздохнул.
— Дело моей семьи имеет достаточно щепетильный характер. Каждый, особенно лидер, должен быть честен и ответственен. В противном случае работа подвергается опасности. Смерть Филиппа уже определенный знак против меня.
Карли почувствовала разочарование. Даже рассказав ей о своем самом большом страдании, Люк продолжал говорить вокруг да около, употребляя для повествования словечки из сферы бизнеса.
— Я не уверена, что понимаю тебя…
— Против моего назначения на должность главы начали выступать некоторые люди.
— Но каким образом? — Карли присела и выпрямилась. — Отчего? Ты не сделал ничего плохого. Я могу поручиться за это.
Он уложил ее обратно, погладил по голове, будто именно она сейчас страдала.