Чар поджидал меня у входа во дворец. Едва карета подъехала, он бросился открыть мне дверцу, и кучер даже не успел спрыгнуть. Часы пробили половину девятого. Последний бал начался.
— Ты сегодня прекрасно выглядишь, — поклонился Чар.
Его галантность тронула меня — ведь он был убежден, что я безобразна.
Когда мы вошли в зал, он заметил:
— У тебя карета необычного оттенка.
— В Басте у всех такие.
Если он хоть что-то знает о Басте, мне конец — если не окажется, что там действительно все кареты оранжевые.
Он взял меня под руку:
— Можно тебя там навестить?
— Большая честь для Басты.
— А для тебя?
— Тоже большая честь.
— Если я собираюсь познакомиться с твоими родными, нужно, чтобы ты познакомилась с моими.
— Буду счастлива, если ты когда-нибудь меня им представишь.
— Сейчас в самый раз. Они здесь, ты тоже здесь…
— Сейчас? Ты хочешь представить меня королю Джеррольду?!
Он хохотнул:
— Да, он же мой отец.
— Но…
— Он очень добрый — ко всем, кроме огров. Не беспокойся.
Завидев нас, король встал нам навстречу. Я присела в реверансе, покраснев: все-таки не снимать маску в присутствии короля — большая грубость. Когда я выпрямилась, он сиял, глядя на Чара. Королева Дария тоже улыбалась.
Я, конечно, уже видела их, но вблизи — впервые. Лицо у королевы было круглое, в самый раз для широких улыбок. И открытое. Оказалось, что Чар — вылитый отец, только с более мягкими чертами. Обычно выражение лица у короля было суровое, но сейчас — веселое.
— Матушка, отец, позвольте представить вам леди Лелу, моего нового друга из Басты, где кареты красят в оранжевый цвет.
— Добро пожаловать во Фрелл, леди Лела. — Король Джеррольд прикоснулся к моей руке. Я в жизни не слышала такого густого, бархатного баса.
— Мы рады вам. — Королева Дария обняла меня. — Давно мечтала увидеть девушку, которую любит мой сын.
— Матушка, я не люблю ее… То есть она мне, конечно, нравится…
Я покосилась на Чара — он побагровел от смущения, что ляпнул глупость.
Королева Дария отстранилась и пристально поглядела мне в лицо.
— Пусть ваше лицо и скрыто маской, но вы напоминаете мне одну даму, которой я восхищалась. Она обладала несравненной живостью нрава. — И добавила — шепотом, чтобы слышала только я: — Если вы похожи на нее, Чар сделал верный выбор.
Она отпустила меня, и я ошарашенно отшатнулась. Королева говорила о моей маме, в этом я была уверена.
— Леди Лела — живое доказательство, что на балу я не сумел держаться со всеми одинаково вежливо и отстраненно, — повинился Чар.
— Превосходное доказательство, — отозвался король Джеррольд. — Весьма и весьма убедительное, но недостаточное. — Он нахмурился, глядя на мою маску.
— Нам надо вернуться к гостям, — поспешно вмешался Чар.
Когда мы уходили, королева Дария заметила:
— Не припомню, чтобы в Басте были оранжевые кареты.
В зале Чар попросил меня пообещать ему танец, но не следующий, а немного погодя.
— Сейчас мне, пожалуй, надо держаться вежливо и отстраненно, хотя бы недолго.
Я не хотела отпускать его. В этот последний вечер каждый миг был драгоценностью, но я кивнула, и Чар ушел. Я смотрела на танцующих и отказывала кавалерам.
— Сударыня… — Рядом со мной возникла Хетти со своей жеманной улыбочкой. — Давно хочу застать вас в одиночестве, моя дорогая. Я леди Хетти, дочь ее сиятельства Ольги.
У Лелы не было причин недолюбливать Хетти.
— Счастлива познакомиться еще с одной жительницей Фрелла.
— Чармант говорит, вы живете в Басте.
Чармант? Да его ни одна живая душа так не называет.
Хетти принялась выуживать из меня, кто мои родители да как я живу, и напирала, пока я не проговорила:
— Разве это местный обычай — подвергать гостей допросу?
— Не судите меня строго, но я связана с королевской семьей, а значит, осторожность мне не повредит. Видите ли, у нас с Чармантом взаимопонимание. Мы тайно помолвлены.
Совсем с ума сошла — так завираться?!
— В интересах его безопасности вынуждена попросить вас снять маску. Мне нужно видеть, что под ней скрывается.
Какое счастье — она просит, а не приказывает!
— Просите сколько угодно, я не обязана подчиняться. Приятного вечера, леди Хетти. — Я двинулась прочь.
— Лела, вот ты где!
Чар вернулся.
— Теперь изволь танцевать только со мной, — сказал он. — Это повеление твоего принца. Хочу провести с тобой остаток бала. — И он поклонился Хетти с расстояния в несколько шагов. — Прошу прощения.
Я сделала реверанс, ликуя при мысли о том, как она злится.
— Все про тебя спрашивают, — сказал Чар, притягивая меня к себе: этого требовали фигуры танца. — Только и твердят: «Кто эта таинственная незнакомка?»
— Подумаешь, девушка в маске, ничего особенного.
— А почему… — Чар осекся и сменил тему, заговорив о придворных праздниках.
Мне стало интересно, сколько у нас впереди танцев. Часы пробили половину десятого. Через несколько часов Лела исчезнет навсегда. Я больше никогда не буду так близко к Чару.
Как я ни старалась держаться, но все равно заплакала. Под маской было, наверное, не видно, однако предательская слеза просочилась из-под нее и побежала по щеке.
— Лела… Прости меня! — В его голосе было столько искреннего сожаления, что я даже испугалась.
— А что? О чем ты говорил? Это я должна извиниться. Я тебя не слушала. Думала, как грустно будет уезжать из Фрелла. — Я усмехнулась. — Никаких ежедневных балов…
— Ты же вернешься, правда?
— Может, и вернусь, но все будет иначе. Нельзя вернуться в тот миг, когда был счастлив.
— Это верно. — Музыка смолкла. — Не хочешь немного прогуляться? А то едва оркестр начинает играть, я сразу вспоминаю про всех девиц, с которыми обязан протанцевать.
Мы вышли в сад и шагали по дорожкам, а я все прислушивалась к бою дворцовых часов. Сколько времени уже прошло? Сколько еще осталось?
Чар говорил про Фрелл, спрашивал, видела ли я разные достопримечательности, рассказывал о них. Наверное, я умудрялась вставлять в нужных местах уместные реплики. Но если мне надо было повторить, что я сказала или что сказал он, ничего не получалось. Все мои мысли были о нем, всем сердцем я слушала его голос, впитывала тепло его руки, наслаждалась ритмом наших шагов и свежими ароматами ночного воздуха. И мечтала о том, чтобы каждая минута тянулась год. И еще немного поплакала, но в темноте Чар ничего не заметил. А часы делали свое дело — десять, половина одиннадцатого, одиннадцать, половина двенадцатого…
— Довольно, — сказал наконец Чар. — Теперь я готов встретиться с ними лицом к лицу.
Но мы снова танцевали вместе.
— Скоро мне пора петь. А потом меня либо окружат восторженные любители музыки, либо все от меня отвернутся.
— Окружат-окружат, — пообещала я. — А я от тебя никогда не отвернусь.
— Не уверен. Может, и отвернешься, когда узнаешь правду. — Он набрал в грудь побольше воздуха и ни с того ни с сего принял страшно официальный вид. — Приношу свои извинения, если невольно вызвал у тебя ложные надежды, однако я твердо решил остаться холостым.
Ага, значит, балы придумал не он. Я в последний миг сдержалась и не стала победоносно хохотать.
— Нет, ты не ввел меня в заблуждение. Просто я хотела, чтобы мне было что рассказать дома. Я им скажу: «Принц говорил мне то-то и то-то, а я ему отвечала то-то и то-то. Да, мама, он смеялся моим шуткам. Да, папа, он танцевал со мной, на одном балу вообще почти только со мной». «А как он был одет?» — обязательно спросит сестричка. «А он всегда носит шпагу?» — спросит отец.
Чар крепче обнял меня за талию.
— Считается, если женишься — это навсегда, но ведь и дружить можно вечно. Согласна ли ты…
Что-то прикоснулось к моему затылку. Это Хетти, танцевавшая с графом Дембийским, развязала мою маску. Я отпрянула от Чара и закрыла лицо руками — но поздно.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
— Элла! — взвизгнула Хетти.
— Элла?! — ахнул Чар.
Я кинулась к выходу — как раз когда часы стали бить полночь. Чар поймал бы меня безо всякого труда, но Хетти наверняка его задержит.
Снаружи в череде карет красовалась огромная тыква, от которой мне не было никакого проку. Я бросилась дальше. Дорогу мне перебежала белая крыса. Одну туфельку я умудрилась потерять. Сняла вторую и помчалась босиком, прислушиваясь, нет ли погони.
Скорее домой — Мэнди меня выручит. Спрячусь в подвале, в конюшне — где угодно. Выдумала тоже — на балы ходить! Подвергать такой опасности и Чара, и Киррию!
— Мэнди! — завопила я, ступив на порог. На меня вытаращилась какая-то служанка. Я метнулась в кухню. — Я опять подставила под удар Чара и Киррию! Что мне делать?
— Собирай вещички, — посоветовала Мэнди, едва разобравшись в моих путаных объяснениях.
— Куда мне бежать?
— Я с тобой. Наймемся где-нибудь в кухарки. Скорее.
— А ты не можешь наворожить, чтобы вещи собрались сами собой?
Раньше она так делала. Это сходило за мелкое колдовство.
— В минуты опасности мелкого колдовства не бывает. Живо!
Ох уж эти феи!
Я метнулась в свою каморку и начала швырять свои пожитки в ковровую сумку. Я человек небогатый, сборы много времени не займут. Внизу открылась дверь. Послышались голоса. Нам не уйти. Я сорвала бальное платье, напялила грязные лохмотья, потерла лицо засаленным подолом. Повязала голову драной холстинкой.
На пороге появилась Нэнси:
— Это принц! Хочет видеть всех до единого!
Я не шелохнулась.
Нэнси нервно хихикнула:
— Он тебя не съест, по крайней мере, надеюсь. Пошли.
Я пошла за ней, и от грохота крови в ушах даже мыслей было не разобрать.
Чар стоял в передней со своими рыцарями; перед ним выстроились все обитатели нашего особняка. По сравнению со всем остальным это были, конечно, пустяки — но мне было тошно даже думать, что он увидит меня в таких отрепьях.