— Мне нужен Мур, — заявила она.
— Он занят, — ответил Роджер.
— Ну и что? Он мне нужен!
Джулия направила на Гвендолен одну из вязальных спиц и начертила в воздухе маленький крестик. Блеснув, он на мгновение повис в воздухе.
— Прочь! — послышался голос Джулии. — Изыди!
Гвендолен шарахнулась от креста и скрылась за дверью. По-видимому, она не смогла устоять перед этим заклинанием. Выражение ее лица не предвещало ничего хорошего. С благостной улыбкой Джулия направила спицу на солдат Мура.
— Можешь играть дальше, — подбодрила она мальчика. — Я наполнила их сердца храбростью.
Услышав звуки гонга, Мур пошел за Гвендолен, чтобы узнать, зачем он ей понадобился. Сестра была погружена в чтение какой-то толстой книги, по-видимому недавно изданной, и сначала не обратила на него внимания. Мур склонил голову набок, чтобы прочитать название книги: «Другой мир. Исследования. Серия 3». Тут Гвендолен, смеясь, воскликнула:
— Теперь я вижу, как это работает! Я знаю, что делать дальше!
Она заслонила книгу от Мура и велела ему не совать нос куда не следует.
— Зачем я тебе понадобился? — спросил Мур. — Откуда взялась эта книга?
— Из библиотеки замка, — гордо ответила Гвендолен. — А в тебе я больше не нуждаюсь.
Я собиралась кое-что рассказать тебе о планах мистера Нострума, а возможно, и о моих собственных, но передумала после того, как ты позволил этой жирной зануде Джулии прогнать меня.
— Я и не знал, что у мистера Нострума какие-то планы. Кстати, гонг уже пробил.
— Конечно, у него есть планы, и я слышала о них, иначе зачем бы я писала Крестоманси? Но ты ко мне не подлизывайся — я ничего тебе не скажу, и скоро ты об этом пожалеешь. А с этой свинюгой-подлюгой Джулией я поквитаюсь еще скорее!
И действительно, Гвендолен едва дождалась начала ужина, чтобы отомстить Джулии. Лакей как раз передавал Джулии супницу, когда ее юбка превратилась в змей. Бедняжка завизжала и подпрыгнула. Суп хлынул прямо на змей и растекся вокруг, а отчаянный крик лакея «Господи помилуй!» смешался с грохотом бьющейся супницы.
Затем воцарилась мертвая тишина — если не считать шипения змей. Их было ровно двадцать, и они свисали с пояса Джулии, извиваясь, толкаясь и крутя головами. Все застыли, впившись глазами в Джулию. Она стояла словно статуя, подняв руки вверх, чтобы змеи не добрались до них. Слегка опомнившись, Джулия сглотнула и произнесла слова заклинания. Никто ее за это не упрекнул, а мистер Сондерс даже сказал: «Молодец!»
Подчинившись заклинанию, змеи развернулись веером и застыли — получилось что-то вроде балетной пачки. Тут все заметили, что на нижней юбке Джулии оборван волан — это случилось во время строительных работ в древесном домике — и что она в спешке подшила его красной шерстяной ниткой для штопки.
— Они укусили тебя? — спросил Крестоманси.
— Нет, — ответила Джулия. — Суп сбил их с толку. Если не возражаешь, я пойду переоденусь.
Медленно и осторожно она вышла из столовой, а Милли последовала за ней. Пока лакеи с позеленевшими лицами вытирали пролитый суп, Крестоманси произнес:
— Я не потерплю проявлений злобы за обеденным столом. Гвендолен, ты меня очень обяжешь, если отправишься в игровую комнату. Ужин тебе подадут туда.
Не говоря ни слова, Гвендолен встала и вышла. Поскольку Джулия и Милли так и не вернулись, стол заметно обезлюдел в тот вечер. К вящему разочарованию Мура, на одном конце только и слышно было Бернарда с его вечными акциями, а на другом — мистера Сондерса с его ненаглядными статуями.
Мур заметил, что сестра празднует победу: наконец-то ей удалось произвести впечатление на Крестоманси! Чтобы не утратить завоеванных позиций, она решила продолжить наступление на следующий же день.
В воскресенье все члены семьи принарядились и отправились на утреннюю службу в деревенскую церковь. Чародеям вроде бы не полагается особенно любить церковь и уж точно не полагается творить там заклинания. Но Гвендолен была выше предрассудков, что, по мнению миссис Шарп, было признаком исключительного дарования.
Гвендолен уселась рядом с братом на скамью, отведенную для семейства Крестоманси. В платье с английской вышивкой и шляпке она казалась самой невинностью. Ради пущего благочестия она открыла молитвенник и скромно уткнулась в него.
Завидев Гвендолен, местные жители стали толкать друг друга локтями и перешептываться. Это ее обрадовало — она почувствовала себя знаменитостью. Она сохраняла набожный вид до самого начала службы.
Священник неуверенной походкой взошел на кафедру и начал проповедь унылым, невнятным голосом: «Ибо многие из прихожан не очистились от греха». Увы, это оказалось единственным осмысленным замечанием.
Все так же уныло и невнятно священник принялся рассказывать об унылых и невнятных эпизодах своей юности. Он сравнил их с теми унылыми и невнятными событиями, которые, с его точки зрения, происходят сегодня в мире. Священник посоветовал пастве очиститься от многочисленных грехов (их он забыл перечислить) и вспомнил, к слову, об одной унылой и невнятной истории, рассказанной ему его тетушками.
Мистер Сондерс и Бернард-с-акциями успели заснуть. Пожилая дама в перчатках кивала — или клевала носом. И тут некий святой, запечатленный на витражном окне, зевнул и деликатно прикрыл рот епископским посохом. Затем он покосился на свою соседку, суровую монахиню. Жесткие складки ее одежд напоминали вязанки хвороста. Епископ протянул свой витражный посох и огрел им соседку. Монахине это не понравилось, она перескочила в его витраж и начала трясти охальника за плечи.
Мур все это заметил. Он увидел, как раскрашенный прозрачный епископ почем зря колотит монахиню, да и она в долгу не остается. Между тем какой-то волосатый святой подскочил к своему соседу — святому в королевском облачении, держащему в руках макет замка. Король с перепугу выронил макет и бросился наутек, сверкнув стеклянными пятками. Пока он прятался за обширными юбками какой-то жеманной праведницы, его волосатый обидчик весело топтал макет замка.
Постепенно ожили все витражи. Почти каждый святой колошматил своего соседа, а те, у кого соседей не оказалось, исполняли дурацкие танцы, приподняв подолы своих одежд, или махали священнику, который, ни о чем не подозревая, по-прежнему нес бессмыслицу. Крошечные трубачи в уголках окон прыгали, резвились и дурачились, корча стеклянные рожи всем, кто на них смотрел. Волосатый святой выманил царственного соседа из-под юбок жеманной праведницы и теперь гонял его из витража в витраж, расталкивая остальных драчунов.
Тут уже все прихожане обратили внимание на возмутительную суету. Одни оторопело наблюдали за происходящим, другие шептались, а иные вовсю крутили головами, чтобы проследить за мельканием стеклянных пяток короля-святого.
Словом, возня была несусветная, так что мистер Сондерс проснулся и стал озираться по сторонам. Он посмотрел на витражи, все понял и сурово взглянул на Гвендолен, которая сидела, смиренно опустив взор и по-прежнему изображая невинную овечку. Мур отыскал глазами Крестоманси. Странное дело, но волшебник ловил каждое слово священника и ничего не замечал. Милли беспокойно ерзала на самом краешке скамьи. Священник продолжал мямлить, будто не замечая суматохи вокруг.
Наконец помощник священника решил положить предел непозволительному поведению витражей. Он взял крест и свечу и в сопровождении хориста — тот давился от смеха, размахивая кадилом, — принялся ходить от окна к окну, бормоча специальные молитвы для изгнания духов. Гвендолен любезно останавливала каждого святого, когда помощник священника приближался к нему, причем именно в том месте, где святой находился (так, например, бедолага-король застыл где-то посредине стены), но как только изгоняющий духов поворачивался спиной, святые принимались еще пуще лупить друг друга. Прихожане следили за всем этим, охая и ахая.
И тут Крестоманси обернулся и поглядел на мистера Сондерса. Тот кивнул. Последовала какая-то вспышка, и Мура даже чуть подбросило на скамье, зато в следующее мгновение святые очутились на своих местах и чинно замерли, переливаясь разноцветным стеклом.
Гвендолен возмущенно подняла голову и пожала плечами. В ту же секунду в дальнем конце церкви гигантский каменный крестоносец с диким скрежетом оседлал свою гробницу и показал священнику нос.
— Возлюбленные мои чада, — начал было священник, но осекся, увидев крестоносца.
Потрясенный, он не мог выдавить из себя ни звука.
Помощник священника бросился усмирять рыцаря. Каменному детине это явно не понравилось — он угрожающе поднял огромный меч. Но тут мистер Сондерс сделал быстрый жест и вновь навел порядок: крестоносец раздраженно опустил меч и улегся на место, громыхнув напоследок, отчего все вздрогнули.
— Да, многие в этом приходе так и не очистились от греха, — горестно прошамкал священник. — Помолимся же, дети мои.
Когда прихожане потянулись на выход, Гвендолен спокойно смешалась с толпой, словно не замечая потрясенных взглядов, устремленных на нее со всех сторон. Милли догнала ее и схватила за руку. Она была сильно расстроена.
— Какой стыд, маленькая ты безбожница! Я не осмеливаюсь даже заговорить с бедным священником. Знаешь ли, иногда можно зайти слишком далеко!
— И со мной это произошло? — спросила Гвен долен с неподдельным интересом.
— Почти, — ответила Милли.
Но по-видимому, черту Гвендолен еще не переступила. Во всяком случае, Крестоманси ничего ей не сказал, а вместо этого очень долго и ласково беседовал со священником и его помощником.
— Почему твой отец не выбранит Гвендолен? — поинтересовался Мур у Роджера, когда они шли назад по аллее. — Она свирепеет, когда ее не замечают.
— Понятия не имею, — пожал плечами Роджер. — Нас он здорово ругает, если мы балуемся волшебством. Может, он надеется, что ей самой это надоест. Не говорила ли она тебе, чем собирается заняться завтра? — Роджер с явным нетерпением ждал новых проделок Гвендолен.